Лорд Чейз двинулся дальше. Уже поворачивая к дверям Эммы, Аласдэр заметил на противоположной стороне улицы пожилого сгорбленного человека в тяжелом пальто. Тот как будто бы разглядывал дом, но, поймав его взгляд, болезненно закашлялся, достал платок и шаркающей походкой заспешил прочь.

На стук вышел дворецкий и, как и следовало ожидать, ответил, что Эммы нет дома.

— Напишу ей записку, Харрис. — Аласдэр прошел в холл. — Присяду в гостиной. Я знаю дорогу, не надо меня провожать. — Он вежливо кивнул и начал подниматься по лестнице.

В гостиной никого не оказалось, но за каминной решеткой теплился небольшой огонек. Аласдэр встал посередине комнаты и обозрел книжные полки, укрепленные в альковах по обеим сторонам камина. Библиотека Эммы и так была не маленькой, а теперь к ней добавились книги Неда.

Может быть, она хранит посмертное воспоминание о брате в одной из его книг? Похоже на Эмму. Или так, или она положила листок в одну из подаренных братом книг. В тайниках Эммы никогда не бывало ничего случайного.

Аласдэр настолько хорошо знал брата и сестру, что сразу же определил, кому принадлежали книги, и начал систематический поиск. Если бы его застал случайно вошедший в комнату слуга, то не нашел бы ничего странного в том, что лорд Аласдэр заглядывает в книги. Его положение в семье Грэнтли не допускало никаких кривотолков.

Некоторое время его никто не тревожил, и он успел снять с полки, открыть, перелистать и перетряхнуть пару дюжин томов, прежде чем в гостиной появился Харрис с графином мадеры.

— Я решил, что вы захотите подкрепиться. По правде говоря, мы не знаем, когда вернется леди Эмма.

— Спасибо, Харрис. — Не выпуская из рук книгу, которую только что изучал, Аласдэр принял бокал с вином. Дворецкий, судя по всему, решил, что гость вознамерился дождаться возвращения госпожи. Другого объяснения его затянувшемуся пребыванию в доме Харрис явно не нашел.

Аласдэр пригубил вина и, как бы от нечего делать, выглянул из окна. Человек в пальто вернулся и, стоя на противоположной стороне улицы, разглядывал дом.

— Харрис, вы прежде никогда не замечали этого типа?

Дворецкий выглянул из окна.

— Нет, сэр. Хотите, чтобы я его прогнал?

— Если только он не занимается там каким-нибудь законным делом.

Дворецкий вышел, и Аласдэр с интересом наблюдал, как на улицу выскочил лакей и заговорил с незнакомцем. Обмен любезностями оказался коротким, после чего кутающийся в пальто человек повернулся и пошел прочь.

Глубоко задумавшись, Аласдэр провел по губам кончиками пальцев. Кому понадобилось следить за домом Эммы? Охране, направленной Чарльзом Лестером? Или дело обстояло хуже и незнакомец был тем таинственным неизвестным, который охотился за пропавшими документами?

Хотя им мог оказаться невинный прохожий, которого заинтересовала георгианская архитектура дома. Аласдэр возвратился к книгам.

Через полчаса он просмотрел все тома, которые так или иначе имели отношение к Неду, но не обнаружил никаких следов документа. Где еще искать, кроме спальни и гардеробной Эммы? Но чтобы попасть туда, требовалось разработать особую стратегию. Теперь же стоило заняться музыкальной комнатой.

Нед музыкантом не был, но делал сестре много подарков, связанных с музыкой. Эмма могла спрятать бумаги среди нотных листов, в скамеечке у инструмента или в папке для нот.

Аласдэр вышел из салона и поспешил по лестнице вниз. С противоположной стороны коридора, где располагались комнаты слуг, к входной двери кинулся лакей, думая, что гость покидает дом.

Но Аласдэр махнул рукой и сказал, что в прошлый раз кое-что забыл в музыкальной комнате. Там он постоял, размышляя, где следовало искать в первую очередь. Эмму никто бы не назвал аккуратнейшей из смертных, и, поскольку она запрещала слугам прикасаться ко всему, что было связано с ее любимым занятием, в комнате царил настоящий кавардак: груды нотных листов, книги, тетради с ее заметками и сочинениями.

Аласдэр просмотрел стопы листов, нотную папку, содержимое скамеечки, оставляя все в том же порядке, в каком нашел. Вспомнил, что фарфоровые подсвечники подарил Эмме Нед. Тонкая, изящная работа. Изумительная роспись. Он вынул свечи и проверил пальцем чашечки. Эмма любила такие места, но на сей раз тайник оказался пустым.

Он поставил свечи на место. Взгляд остановился на французском окне, ведущем в огороженный сад. И в ту же секунду молодой человек насторожился и подошел к двери. Глаз уловил движение. Человек! Он готов был поспорить. Но снаружи никого не оказалось — только по-зимнему голые деревья и унылые кусты.

Аласдэр отодвинул запор и открыл дверь. Затем вышел на мощеную террасу — такую же широкую, как музыкальная комната, — и тихо стоял, оглядываясь и прислушиваясь к малейшему звуку. Но различил только крики белки на березе у стены со стороны сада — той самой, что выходила на проезд между двумя соседними домами. Его глаза обшаривали сад. И наконец он увидел вмятину на клумбе напротив стены, у березы.

Аласдэр прошел по траве и взглянул на отпечаток: след мужской ноги, но только один. Человек наступил на землю одной ногой, а потом прыгнул на толстый сук посередине ствола. Ухватился руками за верхнюю ветку. Таким образом ловкач одним махом перелетел бы через стену.

Кто сунул нос в чужой сад? И имел ли он отношение к незнакомцу на улице? Тот явно не выглядел достаточно ловким, чтобы перепрыгивать через стену и карабкаться по деревьям. Но с другой стороны, человек кутался в тяжелое пальто, и одному Богу известно, кто скрывался под этим маскарадом.

В дальней стене сада были устроены ворота, но осмотр показал, что они оставались запертыми и никто не пытался взломать запор.

Встревоженный и озадаченный, Аласдэр возвратился в музыкальную комнату, тщательно запер задвижку и шпингалет наверху. Интерес к документам Неда явно возрос. Но сроки поджимали: бумаги следовало украсть до начала весенней кампании Веллингтона в Португалии. Конечно, если они представляли хоть какой-то интерес для Наполеона.

Аласдэр в последний раз осмотрел музыкальную комнату и пошел к двери.

— Харрис, скажи леди Эмме, что я приезжал, — небрежно бросил он, пересекая вестибюль. — Мне показалось, что я оставил в музыкальной комнате перчатку, но, видимо, я ошибался. Я извещу леди Эмму, где будут стоять ее лошади… Так и передай.

Дворецкий был вполне удовлетворен сказанным и поклонился с порога. Аласдэр легко сбежал по ступеням на мостовую, его лицо по-прежнему выражало тревогу. Он прошел по Одли-стрит и был уже готов повернуть за угол, когда со стороны Парк-стрит на Маунт-стрит выкатил двухколесный экипаж и остановился у дома Эммы.

Молодой человек замер и из-за угла, так, чтобы его не видели, стал наблюдать за происходящим. Эмма и Поль Дени живо о чем-то разговаривали. Девушка весело смеялась; ее лицо, обрамленное черным островерхим капюшоном, раскраснелось на холодном ветру. Ее спутник, положив ей на руку ладонь, тоже смеялся.

Губы Аласдэра мрачно скривились: эта пара сдружилась в настораживающе короткое время. Но куда же подевалась Мария с коляской? Вероятно, брошена ради более приятной компании.

— Ну нет, молодые люди, — пробормотал он себе под нос, — так не пойдет. — И сумрачно продолжал путь.

Ни Эмма, ни Поль не догадывались, что замечены. Девушка пребывала в самом радужном настроении. Они с Марией встретили Поля Дени на Бонд-стрит, Он ехал в двухколесном экипаже, и Эмма тут же приняла его предложение испытать себя в управлении его лошадьми. Мария осталась в коляске и продолжала прежний путь — они направлялись за книгами в библиотеку. А сама Эмма решила воспользоваться обществом француза и в его сопровождении поехала к каретнику в Лонгакр за экипажем.

— Не знаю, смогла бы я решиться одна, без помощи, купить дорожную коляску, — с усмешкой призналась она. — Представляю, сколько бы это вызвало шокированных мин.

— А ваш опекун не будет против? — Поль изогнул тонкую темную бровь.

— Боже мой, конечно же, нет! — с живостью ответила девушка. — Аласдэр и сам не тот человек, который безоглядно подчиняется условностям. Кроме того, это его не касается. Ему вверено мое состояние, но, кроме денег и ценных бумаг, ничего.