Повисло тягостное молчание.

Незнакомец так и ушел, не проронив ни слова. И лампа в торшере, как свеча от прикосновения крыла летучей мыши, погасла.

Влад недолго постоял возле кровати, затем скрылся за дверью ванной. Послышался шум воды. Плеск ее погрузил девушку в другой, новый сон. В нем она шла по бесконечно длинному мосту. А вокруг ничего — лишь бело-серые облака — бескрайний небесный океан.

Несколько раз за ночь Катя просыпалась, пила какие-то микстуры, ела таблетки, снова засыпала. Влад сидел рядом на стуле и больше никуда не уходил. Иногда его прохладная ладонь ложилась ей на лоб, тогда жар отступал, становилось так хорошо, что она едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в его руку.

Когда в очередной раз пробудилась, девушка посмотрела в сторону окна. Ей хотелось попросить отдернуть шторы и впустить в номер дневной свет, она даже попыталась показать рукой, но молодой человек как будто этого не заметил. Он поднялся, включил оба торшера и верхний свет.

— Тебе нужно поесть.

Есть совсем не хотелось, Катя закрыла глаза и отвернулась. Влад не настаивал.

Она не спала, просто тихо лежала, в первый раз с момента падения в люк прокручивая в памяти все, что случилось после.

От воспоминаний становилось невыносимо жарко, тело точно в чан с кипятком погружалось. Люк, холод, боль — Влад — холл гостиницы с зеркалами — номер — ванна… Дальше цепочка обрывалась, мысли подобно забуксовавшей в снегу машине не могли двинуться с места. Стыд, страх, возбуждение — все перемешалось в одном лишь воспоминании. Она видела перед собой ванну, запотевшее зеркало, чувствовала прикосновение рук на своем теле…

«Забыть, не думать об этом, — попыталась она успокоить взбесившееся сердце, готовое разломать грудь своими ударами, — нужно лишь забыть».

Hо забыть она уже ничего не могла, напротив, чем больше думала, тем больше мелких подробностей всплывало в памяти.

«Алиска бы прыгала от радости, а я… — неожиданно пришло в голову, — может, со мной что-то не так? Может, мне и не хочется любви совсем? А Влад слишком… слишком во всем, чтобы поверить… Увидел, понравилась — и вот она, любовь. Где подвох?»

В одно из пробуждений ночью ей казалось, что она точно знает ответ на этот вопрос, но сейчас не могла понять, почему так решила.

Возможно, приснилось? И ответа никакого нет? За ночь ее посещало множество ярких снов, теперь же она ни один не могла вспомнить. И чувствовала, что вспомнить нужно обязательно, ответ где-то рядом, крутится в мозгу, на языке, стоит только немного напрячься и…

Ее разбудило прикосновение к плечу.

— Пора ехать, — негромко сказал Влад.

Катя осторожно села. На кровати, аккуратно сложенная, лежала ее одежда — похоже, выстиранная и выглаженная.

Молодой человек кивнул в сторону ванной.

— Я буду неподалеку, если тебе понадобится помощь…

Катя моргнула и протянула руку к стопке с одеждой. Когда он вышел, она оделась и даже попыталась пройтись до двери ванной, но закружилась голова и девушка поспешила вернуться к постели.

Влад вышел через минут пять, взял ее сумку, оставил на тумбочке деньги и протянул руку со словами:

— Ты чувствуешь слабость, потому что не ела.

Катя взяла его под руку, и они вышли из номера.

Девушки на ресепшене пожелали: «Всего добро».

На улице шел мокрый снег. Влад указал на стоящую перед гостиницей синюю машину.

Катя огляделась. Они находились в другом районе. Она как-то раз проходила мимо этого мини-отеля, расположенного на первом этаже в новостройке.

«Как же он пронес меня на руках такое расстояние? Могли мы ехать на машине или все-таки?…»

Молодой человек помог ей сесть на переднее сиденье и пристегнул ремнем безопасности. Их взгляды встретились. Она представила, как его губы касаются ее губ, и по телу прошла блаженная дрожь.

По меньшей мере ответ на один вопрос нашелся. Ей хотелось любви. Оставалась еще какая-то сотня-другая вопросов, и она могла бы чувствовать себя спокойно, или наоборот… Все зависело, какими будут ответы.

В лобовое стекло летел снег, машина выехала из дворов на шоссе.

«Когда он успел пригнать машину? Может, живет тут где-то поблизости?» — Ей никогда и в голову не приходило, каково это — потерять голос, каково, когда ничего не можешь сказать или спросить.

До ее дома доехали быстро. Она всю дорогу ждала, что он заговорит, но молодой человек упрямо молчал. А она ломала голову, что же означает эта неприятная тишина. Разонравилась ли она ему, или просто неловко? Сердится он из-за того, что пришлось быть нянькой, или во всем виновато нижнее белье из разных комплектов?

Он проводил ее до квартиры. Откуда узнал этаж и номер — было очередным вопросом без ответа.

Влад вынул из-за пазухи телефон и протянул ей.

— Старый после купания не работает, — коротко пояснил он.

Катя спрятала руки за спину, говоря тем самым, что не возьмет подарок. Но он уговаривать не стал, просто положил сотовый ей в карман, а когда она попыталась протестовать, оборвал:

— Там есть мой номер, звони в любое время ночи… — Он замешкался и чуть тише добавил: — И дня, конечно.

Молодой человек опустил глаза.

— Помнишь, я сказал, что если ты не придешь в парк… — Он грустно улыбнулся. — Я так и не знаю, собиралась ты или…

Влад взглянул на нее и отрывисто произнес:

— Да, не лучшее время для разговора об этом. Я подожду, когда тебе будет лучше, и тогда… — Он усмехнулся. — Не знаю, что тогда…

Катя затаила дыхание, ожидая продолжения, только его не последовало. Влад ободряюще ей улыбнулся и попросил:

— Ничего не бойся, я не позволю никому тебя обидеть.

На миг ей показалось, что он сейчас ее поцелует, но молодой человек сделал шаг назад. Сердце сжалось от разочарования, а дверь ее квартиры внезапно отворилась.

— Катя! — вскричала мать.

Девушка обернулась, а когда посмотрела на то место, где стоял Влад, там уже никого не было.

Первые четыре дня Катя не поднималась с постели. Приходила врачиха, сказала: «Воспаление легких», спустила очки на кончик носа и строго глянула поверх них, приказав: «Лежите».

Мать тихо пробормотала: «Дошнырялась».

А папа спросил: «Может, чайку с лимончиком?»

Один раз звонила староста, два раза звонила Юля, один раз по просьбе начальницы, другой просто так. Со всеми говорила мать, заявившая: «Катя очень сильно больна».

Голос вернулся только на третий день, горло раздирало от боли так, что она не могла толком ничего проглотить, даже пить было больно.

Одиннадцатого декабря Катя почувствовала себя настолько хорошо, что съела на ужин первое, второе и даже третье — чай с куском яблочного пирога.

— Ну, слава тебе господи! — не уставала восклицать мама, глядя, как Катя ест.

— Оголодала, — улыбнулся папа, не отрывая взгляда от телевизора.

— Иди теперь ложись, тебе нужно отдыхать, — жужжала на ухо мать.

Отдыхать совсем не хотелось. За неделю от лежания на кровати уже бока болели. Но Катя не стала спорить, пошла к себе в комнату и закрыла дверь.

Девушка села за письменный стол и уставилась на мобильник. От Влада не поступило ни одного звонка, ни единой эсэмэски. Сама же она звонить боялась. Несколько раз пыталась набрать номер, но в самый последний момент нажимала «отбой».

«Не понравилось ему быть моей нянькой, — думала она, тоскливо глядя на телефон. — Еще бы! Увидеть объект своей симпатии вот так… без всего, без прикрас, жалкого недоутопленного котенка»: — Она сердито отодвинула телефон. Не помогло, взгляд все равно тянулся к нему. Тогда девушка накрыла мобильник тетрадью. И теперь смотрела на эту самую тетрадку, будто назло, как раз по основам менеджмента.

«Ну и пусть, — сердито роняя голову на руки, решила Катя, — еще и к лучшему. Какая из нас пара? Смех! Он весь такой, такой… а я… Золушка, блин, Принц и нищий, Малыш и Карлсон… Чертовы сказки».

— А мог бы и позвонить, — сердито пробормотала девушка, словно спорила с кем-то невидимым, охотно уничижавшем ее. — Зачем тогда дарить сотовый? Так богат, что подобный подарок ничего для него не значит? Вполне возможно… Машина у него не из дешевых, одежда тоже».