А потом нерадивых караульщиков ожидали пулемёты с катеров. Хоть пулемётчики тоже никого не убили (не из врожденной гуманности, а по неумению вести прицельный огонь с раскачивающегося катера), но поднять голову выжившим караульным они не давали вполне успешно. Об ответной стрельбе и речи быть не могло, тем более, что на пять выживших приходилась всего одна винтовка. С восточного катера стали вываливать за борт под основание одного из быков моста какие-то ящики, попутно выполняя какие-то манипуляции. Японских свидетелей этого процесса было мало и никто из них не обладал достаточной квалификацией для осознания сути происходящего, но предчувствия у них были самые недобрые. Затем катер направился к своему товарищу у одного из быков со стороны западного въезда на мост. Грянул взрыв, крайний бык с восточной стороны большого моста окутался облаком дыма и бетонной пыли, ферма неизящно плюхнулась в воду, породив миниатюрное цунами. С одного из катеров кто-то полетел в воду, а часовые с западного конца бывшего моста открыли наконец огонь из единственной уцелевшей «Арисаки». Одна из пяти выпущенных пуль даже отколола щепку с борта катера, но на этом способность к сопротивлению охраны была исчерпана — подсумки с патронами также остались в караулках. В ответ снова ударил пулемет катера, и остатки караула, укрываясь от огня за насыпью, быстро отступили.

Когда «в природе» появилось замедленное кино, очевидцы наконец-то смогли подобрать термин для описания их мироощущения в тот момент. Выжившие из восточной караулки выговорили наконец заморское слово «динамит» и, презрев стрёкот пулемёта, кинулись подальше от катеров. Второй бык повторил судьбу первого, но у Балка ещё оставались с дюжину неизрасходованных ящиков с пироксилином и динамитом — во Владивостоке, не зная структуру дамбы и материал быков, он подготовился с определённым запасом. Чтобы не везти взрывчатку обратно, он устроил ещё один «Бум!», в результате которого была сброшена в море еще и центральная мостовая ферма — теперь до её подъёма о судоходстве в лагуне можно было и не мечтать.

Отвалив от быков, катера дали ракетой сигнал о завершении этой фазы операции, и, с трудом выгребая против океанской волны, двинулись к кораблю, подошедшему на полтора десятка кабельтовых к берегу, благо, глубины позволяли и минных полей в этом районе боятся было нечего. Всё дело было сделано за полтора часа, катера вернулись на «Варяг» с единственным пострадавшим. Поручик Ржевский, которого волной сбросило в воду, в результате чего за ним пришлось нырять Балку, был зол, промок насквозь, окоченел до дрожи и грязно матерился. Появившиеся было на берегу полицейские силы и обыватели из лежащего буквально в километре от дамбы городка Араи были рассеяны парой близких падений неразорвавшихся снарядов. Стрелять прицельно запретил лично Руднев, поскольку люди в форме перемешались с безусловно гражданскими лицами, а пару специально испорченных взрывателей для снарядов калибром восемь дюймов прихватили еще во Владивостоке. Теперь нашедшие их японцы, не знающие о модернизации орудий «Варяга», должны были принять крейсер-диверсант за «Громобой», «Россию» или «Рюрик». И, соответственно, отрядить для его ловли как минимум два своих броненосных крейсера, у которых не было никаких шансов догнать шустрый «Варяг». Подъему катеров на борт никто не препятствовал, и лишь отворачивая от берегов Японии в начинающий сгущаться туман, с мостика «Варяга» засекли дым подошедшего к месту диверсии поезда. Так как из-за дымки его разглядеть было нелегко, опасаясь обстрелять пассажирский состав, огня решили не открывать.

Местный железнодорожный начальник немедленно отстучал телеграмму в Токио о разрушениях мостов и об угрозе для судоходства в Токийском заливе. На свою беду, эту телеграмму получили и на находящимся поблизости стареньком безбронном крейсере «Такао», который по старости выполнял обязанности корабля береговой обороны района дамбы и принимал уголь в бухте чуть севернее. Капитан второго ранга Якиро то ли пропустил мимо глаз слова «крейсер противника», то ли решил, что железнодорожники не способны отличить боевой корабль от вооруженного транспорта, то ли его решимость отомстить за нападение на землю Ямато была сильнее здравого смысла… Так или иначе — он решил выйти в море, найти и уничтожить противника. К сожалению для него, его корабля и команды, противника он нашел…

На крейсерах увидели друг друга за три часа до заката. Пары были разведены во всех котлах на обоих кораблях, и оба командира сразу пошли сближение, а когда Якиро таки опознал противника и скомандовал «к повороту», было уже поздно. Боясь упустить в море русский «вспомогательный крейсер», японцы шли на расстоянии пятнадцати миль от берега. «Варяг» же, напротив, держался от берега в десяти милях, надеясь подловить хоть какого-нибудь японского каботажника, а то и просто рыбацкую шхуну. В результате даже выброситься на берег у «Такао» практически не было шансов. Его артиллеристы первыми открыли огонь из трех шестидюймовок, но превосходство артиллерии и дальномеров «Варяга» было подавляющим. У Руднева промелькнула было мысль, что потопление этого антиквариата не прибавит славы русскому флоту, но увы — на нем видели и наверняка опознали «Варяг». А то, что на нем теперь установлены два восьмидюймовых орудия, должно было пока оставаться для Камимуры сюрпризом. Так что отпускать столь некстати попавшегося на пути «Варяга» японского инвалида ^[70]было нельзя.

Зарубаев, теперь лейтенант капитан-лейтенантского оклада, без суеты дождался от Нирода на дальномере дистанции и повел пристрелку по новому методу. Первый залп трех шестидюймовых орудий правого борта лег с небольшим перелетом. Второй залп дал не стрелявший в первом второй плутонг, с поправкой на результат падения первого. Главный калибр — носовое и кормовое восьмидюймовые орудия — ждали точного определения расстояния. Наконец, падение пятого полузалпа удовлетворило эстетствующего артиллериста, и на орудия по проводам системы центральной наводки понеслась команда «расстояние тридцать шесть кабельтовых, беглый огонь». Спустя пятнадцать минут, двадцать восьмидюймовых и сто пятнадцать шестидюймовых снарядов, выпущенных с «Варяга», все было кончено. Первые три попадания шестидюймовыми снарядами «Такао» перенес неплохо. Критическим для японца стало единственное попадание восьмидюймовой бомбы в носовую оконечность. Старый крейсер, идя на максимальных для его изношенных долгой службой машин четырнадцати узлах, почти «нырнул» в набежавшую волну — пробоина площадью более пяти квадратных метров, встречный напор воды и общая ветхость корабля свели на нет все попытки борьбы за живучесть. Еще пять минут переборки старого корабля кое-как сопротивлялись напору моря, а его артиллеристы напрасно пытались нанести русским хоть какой-то урон. Но все было тщетно…

Катер с «Варяга» успел поднять из воды семнадцать уцелевших, среди которых не было офицеров.

* * *

Вечером на празднике в честь подрыва моста, удачного боя и не менее удачного отхода из опасной зоны в кают-компании собрались армейцы и офицеры «Варяга», как старые, так и новые. Последние появились как замена выбывших по ранению и гибели или ушедших на повышение — одна только замена командира вызвала цепь повышений и вакансий. На место старшего офицера, например, все прочили получившего капитан-лейтенантский оклад Зарубаева, но судьба, в виде питерских небожителей и Руднева, распорядилась иначе…

Третьего апреля, за две недели до выхода «Варяга» в первый после ремонта боевой поход, на Владивосток обрушился локальный катаклизм. Отправленные на войну в Порт-Артур Великие Князья Михаил и Кирилл с полпути, прослышав о творящихся во Владивостоке интересных делах, плюнули на приказ и испросили царственного родственника о смене конечного пункта маршрута. Макаров и Стессель в Порт-Артуре были только рады избавиться от лишнего камня на шее, и вот на голову Руднева свалилась еще одна проблема — куда девать двух столь разных молодых людей, одного с сухопутным, Михаила; а второго с морским, Кирилла, ВУСами. ^[71]Данные молодые люди были для любого командира, под начало которого попадали, сущим наказанием — нормальной работы от них ожидать не приходилось, а вот навредить по неопытности они могли изрядно. Да еще и нажаловаться на самый верх, по родственному… Поэтому нормальные люди старались от них избавиться всеми возможными способами. Но для Руднева и компании они представляли особую ценность — через них можно было получить дополнительный канал воздействия на Николая Второго. Поэтому Великие Князья были распределены следующим образом — Михаил отправлен к Балку на бронепоезд в должности начальника штаба, а Кирилл был навязан командиру «Варяга» в качестве старшего офицера.