Последняя папка в картотеке с этикеткой «Ссуды» оказалась тяжелой по весу. Карелла внимательно прочел каждый документ из этой папки.

Больше в ящике «G — L» не было ничего.

Тяжело вздохнув, он положил папку на дно ящика и задвинул его назад. Но ящик до конца не закрывался! Он снова выдвинул его. Чуть ослабил защелку. И все равно ящик не задвигался до конца! Он выпирал из корпуса стола на дюйм или чуть больше. Стив снова выдвинул его и осмотрел направляющие полозки. Ящик прочно сидел на своих роликах, мешать ему ничто не могло. Тогда что за черт?..

Карелла попробовал задвинуть ящик еще раз. Он скользнул было внутрь, но вдруг застрял. Что-то на задней стенке ящика, а может, за ним, не давало ему войти до конца. Он снова вытащил ящик, встал на четвереньки и просунул руку в стол. Там что-то прощупывалось. Ему не было видно, что, но...

Он отдернул руку от внезапной боли!

Тоненькая струйка крови пробежала по кончикам пальцев.

Это «что-то» — нож!

Он нашел орудие преступления.

Оскар Лоринг, адвокат защиты, наклонился поближе к Уиллису и спросил:

— В котором точно часу это было, детектив?

У него были щетинистые усы, а изо рта несло так же, как от льва, отобедавшего бородавочником. На часах было без пятнадцати три. Уиллис на этом месте свидетеля уже отстоял полтора часа до обеда, а сейчас он опять здесь с двух часов — с тех пор, как возобновилось заседание суда. Он пытался объяснить, почему, во-первых, он затребовал ордер на арест без предупреждения, а во-вторых, почему убил человека, стремившегося застрелить его из винтовки «АР-15». Все это произошло в октябре прошлого года во время облавы в поисках тайников. И вот дело только что дошло до суда. Лоринг пытался создать впечатление у присутствующих, что в своих письменных показаниях Уиллис лгал: когда он обратился за ордером на обыск, у него не было достаточных оснований считать, что в подозрительной квартире находится оружие или какая-то контрабанда, и что на самом деле он подложил и оружие, и контрабанду после того, как они взломали дверь!

А сейчас он, видите ли, желал знать точно, в какое время Уиллис — и Боб О'Брайен, и четыре копа из ПУКП в униформе — взломали дверь в эту квартиру!

— Было девять часов утра, — сказал Уиллис.

— Точно девять часов? — спросил Лоринг.

— Я не помню, сколько было точно. Мы проводили облаву, намеченную на девять часов, и, я думаю, мы собрались к девяти и вышли в девять.

— Но если вы не помните, было ли точно...

— Извините меня, — вмешался судья, — но к чему весь этот разговор?

Его звали Морис Уайнбергер — лысоватый мужчина с редкими седыми бакенбардами. Он любил рассказывать собеседникам, что все свои волосы он потерял в тот момент, когда его назначили на это место.

— Ваша честь, — сказал Лоринг, — в деле моего подзащитного важно знать, в какое точно время произошло это незаконное вторжение...

— Протестую!

Это подал голос прокурор. Способный парень из офиса окружного прокурора оставлял Лорингу надежду не испачкаться в дерьме.

— Протест поддерживаю. Какая разница, мистер Лоринг, вошла ли полиция за минуту до девяти или через минуту после?

— Если ваша честь мне позволит...

— Нет, не думаю, что смогу. Вы держите этого офицера здесь вот уже два с половиной часа, цепляясь за каждую несущественную деталь облавы, проведенной под защитой ордера, должным образом подписанного судьей Верховного суда! Вы выяснили все, что касалось его честности, его мотивов, методов и всего прочего, кроме разве что законности его рождения, которой, я уверен, вы еще займетесь...

— Ваша честь, есть еще жюри при...

— Да, я помню об этом. Я также знаю, что мы теряем здесь уйму времени, и, если вы мне не скажете, почему так важно зафиксировать время прихода, я должен буду попросить вас избрать другую линию допроса.

— Ваша честь, — сказал Лоринг, — мой подзащитный проснулся и завтракал в девять часов.

— Ну и что?

— Ваша честь, этот свидетель утверждает, что они взломали двери в девять часов и обнаружили моего клиента в постели. Спящим, ваша честь!

— Ну и что?

— Я здесь просто допускаю предположение, ваша честь, что, если этот детектив лжесвидетельствует в...

— Протестую!

— Протест принимается. Это исключено, мистер Лоринг! Вы это хорошо знаете.

— Если детектив ошибается в отношении событий, происходивших в то утро облавы, тогда, возможно, он допустил подобную ошибку и в оценке этого дела!

— Вы имеете в виду выдвинутые основания для ордера на обыск?

— Да, ваша честь!

— Детектив Уиллис, — сказал Уайнбергер, — почему вы полагаете, что в той квартире были оружие и контрабанда?

— Ваша честь, до облавы там несколько раз делал покупки секретный сотрудник полиции. Брал наркотики, и не что-нибудь, а кокаин! И он сообщил, что видел там оружие. Могу добавить, что оружие было именно того типа, из которого стреляли в нас в тот момент, когда мы проникли в квартиру.

— Как его зовут, этого тайного сотрудника?

— Офицер Чарльз Сивер, ваша честь!

— Какой участок?

— Тот же, где и я, ваша честь. Восемьдесят седьмой...

— Вас такое объяснение удовлетворяет, мистер Лоринг?

— Впервые слышу, ваша честь! Об этом в заявлении детектива Уиллиса не было ни слова...

— Я говорил, что информация основана на моих личных сведениях и...

— Вы не упомянули об офицере полиции...

— Какая разница? Ордер был обоснован, не так ли? Я пришел в эту проклятую квартиру...

— Минутку, минутку! — прервал Уайнбергер.

— Прошу прощения, ваша честь, — сказал Уиллис.

— Мы можем пригласить сейчас офицера Сивера? — спросил Уайнбергер.

— Мне нужно время, чтобы подготовиться, ваша честь, — сказал Лоринг.

— Тогда переносим заседание на завтрашнее утро. Будьте готовы к опросу в девять утра.

— Ваша честь...

— Заседание суда переносится на завтра на девять утра, — сообщил Уайнбергер, стукнул молотком и резко поднялся.

— Всем встать! — крикнул секретарь суда, и все встали в то время, как Уайнбергер покидал зал заседаний, как лысый Бэтмен с вьющимся за ним черным шлейфом.

Настенные часы показывали 14.55.

Они должны прийти в 15.30.

Когда они сообщат о себе по домофону, она им скажет, что дверь открыта. Они входят в прихожую, она говорит: «Я здесь». А когда они войдут в гостиную...

Дом уже был перевернут вверх дном.

Весь последний час она была занята тем, что вытаскивала из шкафов ящики с одеждой и сваливала на пол их содержимое, выключала телевизоры и стереоустановки, собирала в кучу в гостиной серебро, украшения, меховые пальто, чтоб казалось, что они все это натащили сюда во время ограбления ее дома. Она расскажет полицейским, как, войдя в дом, натолкнулась на двух вооруженных мужчин...

Она надеялась, что они будут вооружены. А если нет, то ей придется переделать свою легенду...

...двух вооруженных мужчин, которых она застрелила в целях самообороны. Застрелила двух вооруженных грабителей, которые, ворвавшись в ее дом, считали, что здесь никого нет. Уиллис как-то показывал ей данные на них — у каждого список преступлений в милю длиной! Открыла и закрыла! Не плачь, Аргентина, по мне!

Конечно, у нее не было разрешения на ношение оружия, которое она купила у Шеда Рассела, но она не хотела, пока не пришло время, ломать голову над этим вопросом, пусть даже ей придется опять идти в тюрьму. Самое важное — сделать так, чтобы на Уиллисе все это никак не отразилось! Она еще не знала, как это сделать. А на часах уже было без пятнадцати три. Он придет домой не раньше 16.15 — 16.30. К тому времени все закончится. Все.

Она опять взглянула на настенные часы.

Без семи минут три.

Взяла кольт, купленный у Рассела.

Специальный «кольт» 38-го калибра. Шесть патронов в барабане. По три выстрела на каждого. Ей надо будет стрелять быстро и точно.