Провожая взглядом крысу, Костя заметил недовольным тоном:

— Я никогда не питал дружеских чувств к крысам. Хотя этот вид, кажется, питается только орехами, и то потому, что у них нет выбора. Придется использовать оазис под столовую, а ночь провести на нашем верном «Мустанге».

Сухая скорлупа кокосовых орехов оказалась великолепным топливом: горела медленно, давала много тепла и углей. Протей и Тави поймали нам двух морских «попугаев». Костя ловко вычистил их, потом поднял сухой пальмовый лист, очистил черенок и насадил на него тушки «попугаев».

— Самый древний способ приготовления пищи на огне, — сообщил он мне таким тоном, будто только что возвратился из экскурсии в каменный век. — Жаль, у нас нет пряностей…

Я слушал и вибрационным ножом снимал с кокосовых орехов волокно и проделывал в них отверстия. Большинство орехов давно созрели и в них было мало сока или же он испортился, все же несколько штук оказались наполненными прохладной и необыкновенно приятной на вкус жидкостью. Я расставлял эти естественные чаши с драгоценным соком на камни древнего причала и думал:

«Кто ходил по нему? Для чего среди рифа нашим предкам понадобилось это коралловое кольцо? Возможно, они намеревались создать целый архипелаг островов и еще не пришли к мысли, что их следует отливать из камня?»

Я только хотел поделиться своими мыслями с Костей, как и он, и я одновременно услышали треск в чаще. Кто-то пробирался к лагуне, ломая кустарник. Он находился совсем недалеко, слышалась тяжелая поступь, скрип песка и звон подошв о камень.

— Пообедаем втроем, — весело сказал Костя. — Хотя кто бы это мог быть? Неужели…

Костя не закончил фразы, как из самой гущи кустарника ударила мощная струя воды и в мгновение ока смыла костер и жаркое. Мы сидели на некотором расстоянии от огня, и это избавило нас от серьезной опасности. Струя воды была до того сильной, что, попав в трещину, выворотила кусок зеленого цемента. Все это мы по-настоящему осмыслили потом, когда опасность миновала и можно было понять, что произошло, а в первые мгновения нас парализовала внезапность и особенно необъяснимость атаки водяной струей. Мы сидели ошеломленные, инстинктивно закрыв лица руками от водяных брызг, затем, как по команде, откатились в стороны и вниз к лестнице.

Струя воды, иссякая, с шипением уползала в кустарник. Скрючившись, мы сидели на верхней ступеньке лестницы, не рискуя высунуться.

Костя посмотрел на меня, пожал плечами, фыркнул, вытер воду с лица и громко спросил:

— Кто это вздумал так мило шутить?

В ответ раздался скрип, характерное шипенье, нас обдало водой. На этот раз струя была направлена вверх и на нас падала дождем.

Делая мне знаки, чтобы я не шевелился, Костя приподнял голову над срезом причала. Лицо его выразило такое удивление, что и я поднял голову и удивился не меньше моего друга. На опушке метрах в двадцати от нас возвышалась громоздкая фигура робота. Он был неуклюж, и, видно, его изготовили еще в те времена, когда на внешнюю форму машин такого рода не обращали достаточно внимания, а возможно, что своим создателям он казался образцом элегантности. Но сейчас поражала громоздкость всей конструкции. Тяжелый торс, лишенный ног, передвигался на тележке с гусеничным ходом, по бокам и на спине робота вздувались цилиндрические баллоны. У него не было глаз, а только спереди и с боков круглые черные мембраны (как выяснилось позже, такая же мембрана находилась у него и на затылке). У робота было четыре руки: две длинные, безжизненно свисали почти до земли, две покороче держали блестящие брандспойты; один из них не действовал, из второго била в небо голубая струя морской воды. Некогда довольно нарядное покрытие из разноцветной эмали потрескалось на туловище и руках, эмаль местами отвалилась, обнажив ржавое железо.

Мы отошли в сторону, подальше от действующего брандспойта, и рассматривали странное создание.

— Он явно хочет потушить солнце, — сказал Костя. — Смотри, шланг точно направлен на наше бедное светило. Ему мало нашего костра.

Костя оказался прав. Как только выглянувшее было солнце закрыла туча, робот выключил подачу воды.

— Пожарный робот, — продолжал Костя. — Музейный экспонат, ничего подобного я еще не видел… Эй, парень! Ты зачем залил наш костер?

Робот безмолвствовал. Видимо, он реагировал только на инфракрасные лучи определенной силы.

И Костя подумал об этом же, потому что предложил:

— Давай испытаем этого дядю?

Мы с опаской, поглядывая на робота, углубились в рощу и принесли ворох сухих листьев, подожгли и только успели отбежать в сторону, как пожарник смыл и этот костер.

— Нет сомнений, — сказал Костя, — робот реагирует только на инфракрасную часть спектра.

Я спросил:

— Почему же он тогда не израсходовал весь запас энергии, пытаясь погасить солнце? Судя по виду, он здесь не один год.

— Действительно, странно, — согласился Костя. — Хотя, возможно, железный парень реагирует только на определенные объекты, вроде наших костров. И вообще возгорание органических веществ. Наверное, здесь находились большие запасы топлива, постройки с воспламеняющимися деталями.

— А солнце?..

— Далось тебе это солнце! На солнце он не был прежде настроен, но от долгого безделья что-то в нем испортилось, вот и поливает. Не может остановиться после того, как мы подогрели его своим костром. Что-нибудь неладно с переключением. Как он вообще действует? В баллонах у него прежде находилась какая-нибудь пенообразующая смесь. Кажется, она вся вышла или испарилась. Ты не двигайся с места, а я попробую поближе познакомиться с этим джентльменом… Ну конечно! Смотри! Выключил воду, хотя солнце и светит. Совсем у него, видно, расстроились нервишки. Не делай страшного лица. Неужели после моей сегодняшней демонстрации ловкости и присутствия духа ты сомневаешься, что я увернусь от этого урода?

Я попытался было остановить Костю, да он только махнул рукой и, крадучись, направился к роботу-пожарнику. Костя заходил несколько сбоку, голова робота медленно поворачивалась, водяной брандспойт также медленно опускался, целясь в Костю.