— консерватизм мышления. Это наблюдалось всегда. Ты же проходил историю развития познания. Конечно, мы имеем сдвиги в этой области, но, к сожалению, они не пропорциональны общему прогрессу. Видимо, дает себя знать груз энтропии, накопленный за столетия. Имей в виду, что это относится главным образом к ученой братии, ограниченной рамочками узкой специализации. И все-таки нет причин для уныния — их песенка спета! Сейчас настоящий ученый может апеллировать ко всему человечеству. Ты только представь себе, — он сильно сжал мой локоть, — пять миллионов писем! За полгода! Я вынужден отвечать только через печать… Давай познакомимся: Поликарпов Павел Мефодьевич… Да, да, тот самый. Полпред дельфинов, как недавно выразился один из моих остроумных коллег. Между прочим, он и не догадывается, какое этим доставил мне удовольствие. Как звучит: полномочный представитель народа, живущего в гидросфере. Ведь неплохо!

Я согласился, что звучит это достаточно веско. Когда я назвал себя и сказал о цели поездки, он схватил меня за плечи и потряс:

— Прекрасно! Студиозус на летнюю практику! Представь, и я туда же и тоже на практику! Ты впервые, вероятно, в те края, а я уже десятый год избрал этот плавающий остров своей лабораторией. Так это о тебе и еще об одном юноше сообщили мне на днях и просили присматривать за вами? Послушай, а не пойти ли нам с тобой в бар и не отметить ли встречу чем-нибудь горячительным или прохладительным?.. Видимо, придется ограничиться только прохладительным; на ракетах этого типа не держат алкогольных напитков. Ну, идем, не теряя бодрости, в безалкогольный бар. Ты же, молодчик, прекрати свое глупое бормотание и ступай с богом, на свой насест, — сказал он роботу.

— Непонятное слово «с богом». В моей памяти нет такого слова. Обратитесь в бюро справок, отсек десять, комната тридцать два.

— Спасибо, братец! Ох и олух же ты, как я погляжу!

— Я не братец и не олух. Мое имя «Робот с обратной связью три бэ восемь ноль три». На мне лежит обязанность оказывать услуги пассажирам и давать объяснения первой сложности.

— Вот и окажи услугу, ступай себе.

— Это нарушение. Не отвлекайте меня от исполнения обязанностей, этим вы продлеваете время нашей беседы.

Павел Мефодьевич захохотал:

— Вот тип! Слышал? Не без юмора!

От навязчивого робота нас избавил корабельный механик, проходивший по коридору.

— Сейчас мы нейтрализуем этого говоруна. — Механик подмигнул, провел рукой по затылку робота, раздался легкий щелчок, и робот, чмокая присосками на резиновых ступнях, удалился.

В баре уже сидели Костя и Вера. Упершись локтем в стойку и сосредоточенно глядя в смеющиеся глаза Веры, Костя что-то рассказывал ей, сохраняя мрачную серьезность. Вера, увидав меня, подняла руку, приглашая к своему столику. Мы налили себе по стакану ананасного сока и подсели к ним. Павел Мефодьевич посмотрел на Веру, задержал взгляд на Костиной взъерошенной шевелюре, спросил:

— Что, подхватил ветерок? Теперь понесет. Не остановится. Сколько ни вяжи рифов, ветер будет мчать. И пусть его мчит. Только учитесь управлять парусами. До цели далеко. Ох, как далеко! Не вздумайте отдать якоря. Полетят канаты. Что, мудрено говорит старик?

— Нет, все понятно, — за всех ответила Вера. — Хорошая метафора.

— Вот и прекрасно. «Важно найти общий язык», говорили древние. Но я вас перебил. В чем это так горячо убеждала тебя Вера? — спросил он Костю.

Костя в подчеркнуто вежливой манере стал передавать тему беседы с Верой, искоса поглядывая на меня:

— Вера считает, что путем направленной эволюции может быть создана раса мыслящих растений. И она вместе со своим руководителем Кокиси Мокимото не теряет надежды получить хотя бы древовидное животное. По их расчетам, в скором времени одно из подопытных растений начнет ходить.

Академик недобро усмехнулся и спросил:

— Этот Мокимото орудует на Цейлоне?

— Орудует? — не поняла Вера.

— Ну, трудится, работает. В мое время иногда синонимом этих слов было — орудует.

— Да, орудует. — Вера улыбнулась. — Я в общих чертах рассказала Косте о нашем ору-ду-вании… фу, какое трудное слово!.. а он воспроизвел в лицах диалог между древо-сапианс, летающими в ракете.

— Занятный, должно быть, они вели разговор, — сказал академик. Побарабанив пальцами по стакану и оглядев нас, усмехнулся: — К слову сказать, и меня когда-то интересовала эта проблема. Помню, даже писал что-то на эту тему. Хвалили. Нервы у мимозы. Или, скажем, у дуба. Я уже начинал серьезно подумывать, имею ли я нравственное право есть салат! В то время нас также крайне волновала проблема мыслящего робота, способного к воспроизведению себе подобных и в конечном счете покоряющего мир и уничтожающего человечество. Модели конфликтов строились на основе классовых противоречий того времени. А сколько было истрачено нервной энергии и типографской бумаги на изображение иных миров и описание встреч с марсианами, юпитерианцами, жителями иных планетных систем! Мы везде искали инопланетных братьев по разуму и проглядели их у себя под носом!

У Веры в глазах мелькнули лукавые искорки.

— Что вы говорите! Неужели они проникли к нам инкогнито?

Он погрозил пальцем и сказал, прищурившись:

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. К слову сказать, у меня есть сведения, что ваш досточтимый Кокиси Мокимото до сих пор содержит в заточении двенадцать приматов моря. — Он судорожно пожал плечами. — Творится что-то непонятное: люди ищут нервы в капусте и не хотят замечать их у разумного существа! И это происходит в наше время, когда мы ходим по Луне, Марсу, Венере! Мечтаем, и не только мечтаем, — готовимся, создаем корабли для полетов к иным солнцам. Я отказываюсь понимать, что творится на белом свете! — Он встал, окинул нас таким уничтожающим взглядом, будто мы были виновниками всех ложных теорий и взглядов.

Чмокнув губами, что, по-видимому, означало крайнюю степень неодобрения, и круто повернувшись, он вышел из бара.

Вера сказала:

— Я еще не встречала таких оригинальных людей!

— Сам похож на дельфина, — усмехнулся Костя, — и чмокает, как дельфин. Где ты его откопал?