— Э–э–э… Да… Да, госпожа, но…

Эитнэ небрежно махнула рукой и повернулась к Геральту.

— Он останется в Брокилоне. До полного выздоровления и еще некоторое время. Потом… Пусть идет куда хочет.

— Благодарю тебя, Эитнэ, — поклонился ведьмак. — А… девочка? Как с ней?

— Почему ты спрашиваешь? — Дриада взглянула на него своими холодными серебряными глазами. — Ты же знаешь.

— Она не обычная деревенская девочка. Она — княжна.

— Это не производит на меня впечатления. Никакой разницы.

— Послушай…

— Ни слова больше, Гвинблейдд.

Он замолчал, прикусив губу.

— Что с моей миссией?

— Я выслушаю тебя, — вздохнула дриада. — Нет, не из любопытства. Просто ради того, чтобы ты мог явиться к Вензлаву и получить плату, которую он тебе, вероятно, обещал за то, что ты доберешься до меня. Но не сейчас, сейчас я буду занята. Придешь вечером к моему Дереву.

Когда она вышла, Фрейксенет приподнялся на локте, застонал, кашлянул, плюнул на ладонь.

— О чем это она, Геральт? Почему я должен здесь оставаться? И что она имела в виду, когда говорила о детях? Во что ты меня впутал, а?

Ведьмак сел.

— Сохранишь голову, Фрейксенет, — сказал он утомленно. — Станешь одним из немногих, которые выбрались отсюда живыми, по крайней мере за последнее время. И станешь отцом маленькой дриады. Может, нескольких.

— Чего? Стать племенным производителем?

— Называй как хочешь. Выбор у тебя ограниченный.

— Понимаю, — буркнул барон и сладострастно улыбнулся. — Ну что ж, видывал я пленных, работающих на рудниках и копающих каналы. Из двух зол предпочитаю… Лишь бы сил достало. Их тут немало…

— Перестань глупо лыбиться, — поморщился Геральт. — Ишь, размечтался. Пусть тебе не снятся почести, музыка, вино, опахала и рой влюбленных дриад. Будет одна, может, две. И никакого обожания. К этому они отнесутся вполне по–деловому. А к тебе самому — еще больше.

— Им это не доставляет удовольствия? Надеюсь, огорчения тоже?

— Не будь ребенком. В этом смысле они ничем не отличаются от женщин. Во всяком случае, физически.

— То есть?

— От тебя зависит, будет ли это для дриады радостью или же огорчением. Но интересовать ее будет только результат. Твоя особа — вопрос второстепенный. Не ожидай благодарности. Кстати, ни в коем случае не пытайся что–либо делать по собственной инициативе.

— Собственной… чего?

— Если после содеянного встретишь ее утром, — терпеливо объяснил ведьмак, — поклонись, но, черт побери, без улыбочек или подмигиваний. Дриады воспринимают это чрезвычайно серьезно. Если она улыбнется или подойдет сама, можешь с ней поболтать. Лучше всего о деревьях. А если не разбираешься в деревьях, то о погоде. Но ежели она прикинется, будто тебя не видит, держись подальше. От других дриад тоже. И не давай волю рукам. Дриады, которые не готовы, такие игры не воспринимают. Коснешься — и получишь ножом. Они не поймут твоих намерений.

— А ты, гляжу, в курсе их брачных обычаев, — усмехнулся Фрейксенет. — Случалось?

Ведьмак смолчал. У него перед глазами стояла красивая, стройная дриада, ее бесстыдная улыбка. Vatt’ghern, bloede caerme. Ведьмак, надо же! Вот не повезло! Ты кого привела, Браэнн? К чему он нам? Никакой корысти от ведьмака…

— Геральт?

— Что?

— А княжна Цирилла?

— О княжне забудь. Из нее получится дриада. Через два–три года она всадит стрелу в глаз собственному брату, если тот попытается войти в Брокилон.

— Чертов зуб! — выругался Фрейксенет, поморщившись. — Эрвилл взъярится. Слушай, Геральт, а нельзя ли…

— Нельзя, — перебил Геральт. — Даже не пытайся. Из Дуэн Канэлли ты живым бы не вышел.

— Значит, девочка потеряна.

— Для вас — да.

Деревом Эитнэ был, конечно же, дуб. Точнее — три сросшихся комлями дуба, все еще зеленых, безо всяких признаков увядания, хотя Геральт определил их возраст лет в триста, не меньше. Внутри дубы были пустые, а дупло было размером с большую комнату, потолок которой конусом уходил вверх. Внутри дупло освещалось некоптящим светильником и было превращено в скромное, удобное, далеко не примитивное жилище.

Эитнэ стояла посреди комнаты на коленях на чем–то вроде волокнистого мата. Перед ней, прямая и неподвижная, словно окаменевшая, сидела на подогнутых ногах Цири, умытая и вылеченная от насморка, широко раскрывшая огромные зеленые глаза. Ведьмак обратил внимание на то, что ее личико теперь, когда с него сошла грязь и сбежала гримаса зловредного дьяволенка, оказалось довольно приятным.

Эитнэ медленно и заботливо расчесывала длинные волосы девочки.

— Входи, Гвинблейдд. Присаживайся.

Он сел, предварительно церемонно преклонив одно колено.

— Отдохнул? — спросила дриада, не глядя на него и продолжая расчесывать девочку. — Когда намерен отправиться в обратный путь? Как насчет завтрашнего утра?

— Как прикажешь, — холодно ответил он. — Достаточно одного твоего слова, Повелительница Брокилона, и я перестану раздражать тебя своим присутствием в Дуэн Канэлли.

— Геральт, — Эитнэ медленно повернула голову. — Не пойми меня превратно. Я тебя знаю и уважаю. Знаю, что ты ни разу не обидел ни дриады, ни русалки, ни сильфиды или нимфы, совсем наоборот, тебе случалось вставать на их защиту, спасать им жизнь. Но это ничего не меняет. Нас разделяет слишком многое. Мы принадлежим разным мирам. Я не хочу и не могу делать исключений. Ни для кого. Не стану спрашивать, понимаешь ли ты, поскольку знаю, что понимаешь. Я спрашиваю, одобряешь ли ты такое положение?

— А что это изменит?

— Ничего. Но я хочу знать.

— Одобряю. А как с ней? С Цири? Она тоже принадлежит иному миру.

Цири испуганно взглянула на него, потом подняла глаза на дриаду. Эитнэ улыбнулась.

— Теперь уже ненадолго.

— Прошу тебя, Эитнэ, подумай.

— О чем?

— Отдай ее мне. Пусть вернется. В мир, которому принадлежит.

— Нет, Белый Волк, — дриада снова погрузила гребень в пепельные волосы девочки. — Не отдам. Кто–кто, а ты–то должен это понять.

— Я?

— Ты. И до Брокилона доходят вести извне. Вести о некоем ведьмаке, который за оказанные услуги порой требует странных клятв. «Дашь мне то, чего не ожидаешь застать дома». «Дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь». Звучит знакомо? Ведь с некоторых пор вы таким образом пытаетесь направлять Предназначение, ищете мальчиков, которым судьбой показано стать вашими преемниками, хотите спасти себя от вымирания и забвения. От небытия. Почему же ты удивляешься мне? Я забочусь о судьбе дриад. Думаю, это справедливо! За каждую убитую людьми дриаду — одна ваша девочка.

— Задержав ее, ты вызовешь враждебность и стремление отомстить, Эитнэ. Всколыхнешь застарелую ненависть.

— В человеческой ненависти для меня нет ничего нового. Ничего, Геральт. Я не отдам ее. Тем более что она — здоровый ребенок. Последнее время такое случается нечасто.

— Нечасто?

Дриада уставилась на него своими огромными серебристыми глазами.

— Мне подбрасывают больных девочек. Дифтерия, скарлатина, крупозное воспаление легких, последнее время даже оспа. Думают, если у нас нет иммунитета, то эпидемия нас уничтожит или хотя бы уменьшит нашу численность. Разочаруй их, Геральт. У нас есть кое–что посерьезнее иммунитета. Брокилон заботится о своих детях.

Она замолчала, наклонилась и осторожно расчесала прядку спутавшихся волос Цири, помогая себе другой рукой.

— Могу я, — откашлялся ведьмак, — выполнить поручение, с которым меня прислал король Вензлав?

— А стоит ли тратить время? — подняла голову Эитнэ. — Зачем утруждать себя? Я и без того прекрасно знаю, чего хочет король Вензлав. Вовсе не надо быть пророком. Он хочет, чтобы я отдала Брокилон, вероятно, по самую речку Вду, которую, как известно, он считает, или же хочет считать, естественной межой между Бругге и Вердэном. Взамен, думаю, он пожертвует мне анклав, маленький и дикий закоулок леса. И, вероятно, гарантирует своим королевским словом и королевской опекой, что этот маленький и дикий закоулок, этот кусочек пущи, будет принадлежать мне во веки веков, и никто не осмелится там беспокоить дриад. Пообещает, что там дриады смогут жить в покое. Так, Геральт? Вензлав хочет покончить с тянущейся два столетия войной за Брокилон. И чтобы с ней покончить, дриады должны будут отдать то, за что борются и гибнут двести лет? Как просто — отдать! Отдать Брокилон?