— Очень хорошо, — буркнул Геральт. — Очень хорошо, Цири, девочка. Но если ты еще раз сделаешь подобное, я выпорю тебя.
Скеллен бросил арбалет. И вдруг понял, что остался один.
Все его люди, сбившиеся в кучу, были в самом низу. Ни один не решался ступить на лестницу. Их было вроде бы поменьше, опять несколько человек куда–то побежали. Не иначе как за арбалетами.
А ведьмак и ведьмачка спокойно, не убыстряя и не замедляя шага, шли вниз, вниз по залитым кровью ступеням лестницы замка Стигга. Рядом, плечо к плечу, гипнотизируя и обманывая противника быстрыми движениями клинков.
Скеллен попятился. И пятиться не переставал. До самого низа. Оказавшись среди своих и увидев, что отступление продолжается, он бессильно выругался.
— Парни! — крикнул он, а голос сфальшивил и надломился. — Смелее! Вперед на них! Разом! Вперед, смелее! За мной!
— Идьте сами, — проворчал кто–то, поднося к носу ладонь с фисштехом. Филин ударом кулака запорошил ему наркотиком лицо, руки и грудь кафтана.
Ведьмак и ведьмачка спустились со второй площадки.
— Когда они окажутся внизу, — зарычал Филин, — их можно будет окружить. Смело, парни! За оружие!
Геральт глянул на Цири. И чуть не взвыл от ярости, увидев в ее серых волосах беленькие, блестящие серебром прядки. И тут же взял себя в руки. Сейчас не время было злиться.
— Осторожнее, — сказал он глухо. — Ближе ко мне.
— Я всегда буду рядом с тобой.
— Внизу будет жарко.
— Знаю. Но мы — вместе.
— Мы вместе.
— Я с вами, — сказала Йеннифэр, спускаясь следом за ними по ступеням, красным и скользким от крови.
— Держаться! Держаться! — ревел Филин.
Некоторые из тех, что бегали за арбалетами, возвращались. Без арбалетов. И очень напуганные.
Из всех трех ведущих к лестнице коридоров донесся грохот выбиваемых бердышами дверей, звон железа и топот тяжелых шагов. И неожиданно из всех трех коридоров вывалились солдаты в черных шлемах, латах и плащах со знаком серебряной саламандры. Услышав громкие и грозные окрики, наемники Скеллена со звоном побросали на пол оружие. В менее решительных нацелились арбалеты, острия глевий и рогатины, их поторопили еще более грозными криками. Теперь послушались все, поскольку стало ясно, что черные солдаты прямо–таки сгорают от желания кого–нибудь прикончить и только ждут повода. Филин стоял у колонны, скрестив руки на груди.
— Чудотворная помощь? — проворчала Цири. Геральт отрицательно помотал головой. Арбалеты и копья нацелились и в них.
— Glaeddyvan vort!
Сопротивляться было бессмысленно. От черных солдат было черно внизу, словно от скопища муравьев, а Геральт и Цири слишком устали. Но мечей не бросили. Аккуратно положили на ступени. Потом сели. Геральт чувствовал теплое плечо Цири, слышал ее дыхание.
Сверху, обходя трупы и лужи крови, показывая черным солдатам невооруженные руки, шла Йеннифэр. Тяжело уселась рядом, на ступени. Геральт почувствовал тепло и другим плечом. «Жаль, — подумал он, — что так не может быть всегда».
И знал, что не может.
Людей Филина связывали и выводили по одному. Черных солдат в плащах с саламандрами становилось все больше. Неожиданно среди них появились высокие рангом офицеры, которых легко было узнать по белым султанам и серебряной окантовке лат. И по уважению, с которым расступались перед ними.
Перед одним из офицеров, шлем которого был особенно богато украшен серебром, расступались с исключительным почтением. Даже с поклонами.
Именно он остановился перед застывшим у колонны Скелленом. Филин — это было видно даже в мерцающем свете лучин и догорающих в железных корзинах картин — побледнел, стал белым как бумага.
— Стефан Скеллен, — громко проговорил офицер звучным, зазвеневшим под сводами холла голосом. — Пойдешь под суд. Будешь наказан за предательство.
Филина вывели, но рук, как его подчиненным, не связывали. Офицер обернулся. От гобелена наверху оторвалась пылающая тряпка и упала, вращаясь огромной огненной птицей. Свет загорелся на серебряной окантовке лат, на прикрывающих половины щек заслонах шлема, выполненных — как у всех Черных Солдат — в форме жуткой зубастой челюсти.
«Пришел наш черед», — подумал Геральт и не ошибся. Офицер глядел на Цири, а его глаза сверкали в прорезях забрала, замечая и регистрируя все. Ее бледность. Шрам на щеке. Кровь на рукаве и руке. Белые струйки в волосах. Потом нильфгаардец перевел взгляд на ведьмака.
— Вильгефорц? — спросил он своим звучным голосом. Геральт отрицательно покачал головой.
— Кагыр аэп Кеаллах?
Опять отрицательное движение головы.
— Бойня, — сказал офицер, глядя на лестницу. — Кровавая бойня. Ну что ж, кто с мечом пришел… Кроме того, ты облегчил задачу палачу. Далекий же ты проделал путь, ведьмак.
Геральт не ответил. Цири громко хлюпнула носом и вытерла его кистью руки. Йеннифэр неодобрительно глянула на нее. Нильфгаардец заметил и это. Усмехнулся.
— Далекий же ты проделал путь, — повторил он. — Явился сюда с края света. За ней и ради нее. И уже хотя бы за это ты что–то заслужил. Господин де Ридо!
— Слушаюсь, ваше императорское величество.
Ведьмак не удивился.
— Найдите отдельную комнату, в которой я смогу без помех спокойно поговорить с господином Геральтом из Ривии. А пока мы будем беседовать, прошу обеспечить все удобства и услуги обеим дамам. Разумеется, под чуткой и неусыпной охраной.
— Слушаюсь, ваше императорское величество.
— Господин Геральт, соблаговолите пройти со мной.
Ведьмак встал. Взглянул на Йеннифэр и Цири, чтобы успокоить их, предостеречь от каких–нибудь глупостей. Но в этом не было нужды. Обе чудовищно устали. И смирились с судьбой.
— Далекий же ты проделал путь, — в третий раз сказал, снимая шлем, Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов.
— Не думаю, — спокойно ответил Геральт, — что короче был твой путь, Дани.
— Ты узнал меня, — улыбнулся император. — А ведь, казалось бы, отсутствие бороды и характер поведения совершенно изменили меня. Из тех, с кем мы раньше встречались в Цинтре, многие потом побывали в Нильфгаарде и видели меня на аудиенциях. И никто не узнал. А ты видел всего один раз, к тому же шестнадцать лет назад. Неужто я так врезался тебе в память?
— Я не узнал бы, ты действительно очень изменился. Я просто догадался. Уже некоторое время тому назад, не без посторонней помощи и подсказки я догадался, какую роль сыграл инцест в семье Цири. В ее крови. В одном из кошмарных снов мне приснился инцест самый страшный, самый отвратительный из возможных. И, пожалуйста, вот он ты, собственной персоной.
— Ты едва держишься на ногах, — холодно сказал Эмгыр. — А через силу выдавливаемые дерзости заставляют тебя качаться еще сильнее. Можешь сесть в присутствии императора. Этой привилегией ты будешь пользоваться пожизненно.
Геральт с облегчением сел. Эмгыр продолжал стоять, опершись о резной шкаф.
— Ты спас жизнь моей дочери, — сказал он. — Несколько раз. Благодарю тебя за это. От своего собственного имени и от имени потомков.
— Ты меня обезоруживаешь.
— Цирилла, — Эмгыр не отреагировал на колкость, — поедет в Нильфгаард. В соответствующее время она станет женой императора. Точно так же, как становились и становятся королевами десятки девочек. То есть почти не зная своего супруга. Зачастую — не составив о нем достаточно хорошего мнения после первой встречи. Часто — разочаровавшись первыми днями и… ночами супружества. Цирилла будет не первая.
Геральт воздержался от комментариев.
— Цирилла, — продолжал император, — будет счастлива, как и большинство королев, о которых я говорил. Это придет со временем. Любовь, которой я от нее вовсе не требую, Цирилла перенесет на сына, которого она мне родит. Эрцгерцога, а впоследствии императора. Императора, который родит сына. Сына, который станет владыкой мира и спасет мир от уничтожения. Так гласит пророчество, точное содержание которого знаю только я.