Но она выползла из клетки, ее ладони, лицо и ноги оказались в огне. Вася поднялась на ноги. Она замерла на миг, покачивалась, но огонь не задевал ее. Она забыла, что он мог обжигать ее.

А потом спрыгнула.

Она пролетела мимо огня своего погребального костра, ударилась о снег и перекатилась, потная, окровавленная, в саже. Следящие черти беззвучно закричали. Она была в ожогах, но не горела.

Живая.

Вася приподнялась, дико озиралась, но никто не кричал. Константин и все остальные смотрели на костер, словно она не вылетела из него. Будто она была призраком. Она умерла? Попала в другой мир, как нечистая сила, что не могла касаться земли, а лишь жила над или под ней? Она смутно слышала, как стук копыт становится ближе и громче. Казалось, знакомый голос кричал ее имя.

Но она не слушалась. Ведь заговорил другой голос, тихий и изумленный, почти ей на ухо:

— Что ж, — сказал он, — это было нечто удивительное.

Он рассмеялся.

Вася повернула голову, она все еще лежала на талом снеге. Дым душил ее, воздух трепетал от жара, и кольцо людей казалось бесформенной тенью. Они все еще не видели ее. Может, она умерла или попала в мир нечистой силы. Она не ощущала раны, была лишь слабость. Все казалось не настоящим. Особенно мужчина, стоящий над ней.

Не человек. Черт.

— Ты, — прошептала она.

он стоял слишком близко к огню, должен был гореть, но — нет. Его единственный глаз блестел на лице, полном голубых шрамов.

Когда она видела его в прошлый раз, он убил ее отца.

— Василиса Петровна, — сказал черт по имени Медведь.

Вася поднялась на ноги, оказалась между чертом и огнем.

— Нет. Ты не здесь. Ты не можешь быть здесь.

Он не ответил словами, а поймал ее за подбородок и поднял лицо к себе. Веко отсутствующего глаза было зашитым. От его толстых пальцев пахло гнилью и раскаленным металлом, они были как настоящие. Он улыбался ей.

— Нет?

Она отдернулась с дикими глазами. Кровь из разбитой губы осталась на его пальцах; он слизнул ее и заговорщически добавил:

— Как думаешь, сколько тебе будет помогать твоя сила? — он окинул толпу взглядом. — Они порвут тебя на клочки.

— Ты… был скован, — прошептала Вася, голос ее звучал как в кошмаре. Это был кошмар. Медведь не покидал ее сны со смерти ее отца, а теперь они стояли лицом к лицу в буре дыма и красного света. — Ты не можешь быть здесь.

— Скован? — его серый глаз яростно вспыхнул, как раньше, и рычащая тень не была тенью человека. — О, да, — добавил он с иронией. — Ты и твой отец сковали меня с помощью моего хмурого близнеца, — он оскалился. — Разве ты не рада, что я свободен? Я собираюсь спасти тебе жизнь.

Она смотрела. Реальность искажалась, как воздух вокруг огня.

— Может, я не тот спаситель, которого ты хочешь, — добавил ехидно Медведь, но мой благородный брат не мог прийти лично. Ты разбила его силу, когда разбила его голубой кристалл. А потом наступила весна. Он теперь слабее призрака. И он освободил меня и отправил сюда. Не побоялся бед, — он скользнул взглядом по ее коже, поджал губы. — И со вкусом у него плохо.

— Нет, — выдавила она. — Не побоялся, — ее тошнило от страха и потрясения, от вони толпы, скрытой дымом.

Черт потянулся в свой рваный рукав. Он с недовольным видом бросил в ее руку деревянную птичку размером с ладонь.

— Он сказал передать тебе это. Символ. Он обменял свою свободу на твою жизнь. Теперь нам нужно уходить.

Слова сливались в ее голове, и Вася не могла разобрать их. Деревянная птица до боли напоминала соловья. Она видела как — то, как король зимы, брат Медведя, вырезал птицу под елью в снегу. Ее ладонь сжалась на птице, Вася сказала:

— Ты врешь. Ты не спас мне жизнь, — она хотела воды. Хотела проснуться.

— Еще нет, — сказал Медведь и взглянул на горящую клетку. Насмешка пропала с его лица. — Но ты не сбежишь из города, если не пойдешь со мной, — он вдруг поймал ее за руку, хватка была крепкой. — Я поклялся спасти твою жизнь, Василиса Петровна. Идем. Сейчас.

«Не сон. Не сон. Он убил моего отца», — она облизнула губы, заставила голос звучать.

— Если ты свободен, что ты сделаешь, когда спасешь меня?

Его губы в шрамах скривились.

— Оставайся со мной, и ты узнаешь.

— Ни за что.

— Хорошо. Тогда я спасу тебя, как обещал, но остальное — не твое дело.

Он был чудовищем. Но вряд ли он врал. Зачем королю зимы так делать? И теперь она должна была доверить свою жизнь чудовищу? Что это будет значить для него? А для нее?

Вася мешкала из — за смерти вокруг нее. Крики вдруг раздались из толпы, и она вздрогнула, но они кричали не на нее. Всадники пробивались сквозь толпу. Все переводили взгляды с костра на всадников, даже Медведь оглянулся.

Вася отпрянула и побежала. Она не оглядывалась, чтобы не остановиться, не сдаться в отчаянии обещаниям врага или смерти, еще маячащей за ее спиной. Она бежала и старалась быть призраком, как сами черти. Магия — забыть, что мир не слушался твоей воли. Может, это работало. Никто не окликнул, даже не взглянул в ее сторону.

— Дура, — сказал Медведь. Его голос был в ее ухе, хоть их разделяла толпа людей. Его утомленное изумление было хуже гнева. — Я говорю правду. Это тебя пугает, — она бежала сквозь толпу, призрак с запахом костра, пытаясь не слышать этот сухой скрипучий голос. — Я дам им убить тебя, — сказал Медведь. — Можешь уйти отсюда со мной, или ты не уйдешь вовсе.

В это она верила. Но она бежала все глубже в толпу, напуганная, задыхающаяся, ожидающая, что в любой миг ее увидят и схватят. Вырезанный соловей в ее потной руке был холодным и твердым: обещание, которого она не понимала.

А потом голос Медведя захрипел снова, но не направленный на нее:

— Смотрите! Что это? Призрак… нет, это ведьма. Она сбежала! Магия! Черная магия! Она там! Она там!

Вася поняла с ужасом, что толпа слышала его. Голова повернулась. Другая. Они видели ее. Женщина закричала, ладонь сжала руку Васи. Она отпрянула, отбиваясь, но ладонь сжала крепче. На ее плечи накинули плащ, скрывая ее почерневшее платье. Знакомый голос заговорил в ее ухо, пока рука тащила ее глубже в толпу.

— Сюда, — сказал голос.

На волосы Васи в саже надели капюшон, скрытым было все, кроме ее ног. Давка людей скрывала их, люди следили, чтобы их не затоптали. Было слишком темно, чтобы кто — то увидел ее красные следы. За ней буйствовал голос Медведя:

— Там! Там!

Но даже он не мог управлять растерянной толпой. Саша и Дмитрий с его всадниками все — таки прибыли, добрались до огня, крича. Они убирали горящие бревна, ругаясь и обжигая руки. Один мужчина загорелся и завизжал. Все суетились вокруг Васи, бегали, кричали, что видели дух ведьмы, что видели саму ведьму, сбежавшую от огня. Никто не замечал тощую девушку, спотыкающуюся в плаще.

Голос ее брата донесся из шума, и она вроде бы слышала резкий тон Дмитрия Ивановича. Толпа отпрянула от всадников.

«Мне нужно к брату», — думала Вася. Но она не могла обернуться, все в ней стремилось сбежать, и где — то за ней был Медведь…

Ладонь на ее руке продолжала тянуть ее.

— Идем, — сказал знакомый голос. — Скорее.

Вася подняла голову, уставилась с удивлением на мрачное и подбитое лицо Варвары.

— Как ты узнала? — прошептала она.

— Послание, — сказала Варвара, все еще таща ее.

Она не понимала.

— Марья, — выдавила Вася. — Ольга и Марья…

— Живы, — сказала Варвара, и Вася обмякла от облегчения. — Целы. Идем, — она почти несла Васю сквозь отступающую толпу. — Тебе нужно покинуть город.

— Покинуть? — прошептала Вася. — Как? Я… у меня нет…

Соловья. Она не могла это произнести, горе лишало ее сил.

— Тебе не нужен конь, — сказала Варвара тяжелым голосом. — Идем.

Вася молчала, она отчаянно старалась оставаться в сознании. Ее ребра гремели. Ее босые ноги больше не болели, онемели от холода. Но они плохо работали, так что она снова и снова спотыкалась, и только рука Варвары не давала ей упасть.