Глава 18

Луэн Сарос

И вновь я проснулся в одной постели со своей адепткой. Хотя, не совсем проснулся, скорее меня разбудила вместо будильника моя заботливая сестрица. И подтрунивала надо мной всю дорогу до моей комнаты. Завтракая, радовался тому, что смог держать себя в руках, не позволяя себе никаких непристойностей, да и спать в одежде крайне неудобно, но что не сделаешь для комфортного сна той, что всё же, признался себе скрепя сердце, симпатизирует мне.

Только вот кажется, шоковое состояние после пробуждения стало моим постоянным спутником, а всему виной послужило осмысление того факта, что я добровольно ночевал в её кровати, и даже мысли не возникло уйти под утро, оставив её досыпать в гордом одиночестве.

И это-то и странно. Раньше такого за собой не наблюдал. Благодаря сестрёнке, появился в академии ещё за полчаса до назначенного времени педсовета.

В холле академии встретился с директрисой закрытой исправительной школы для трудных подростков, которую также попросил поприсутствовать сегодня на экстренном педсовете. Войдя в комнату для заседаний, где обычно проходят утренние совещания. Когда, наконец-то подтянулись все участники совещания включая главу охраны академии, только тогда пригласили трёх виновниц инцидента в сопровождении их родителей.

Мужчины ― главы трёх демонических семей остались стоять у входа, слегка прислонившись спиной к стене. Матери уселись на стоящие посреди комнаты стулья, усаживая своих дочерей рядом с собой.

Окинув всех собравшихся пристальным взглядом, взял слово:

― Вижу все собравшиеся на месте, тогда, пожалуй, начнём. На повестке дня безнравственное поведение трёх адепток демонической академии. В этот раз перешли все мыслимые и не мыслимые границы в своих шалостях, которые едва не стоили жизни одному из адептов, не подоспей охрана вовремя.

― Да, быть такого не может! ― воскликнула одна из матерей.

― Да-да, наши девочки, кроткие, как овечки, ― поддакнула вторая.

― Хм, кроткие, как овечки?! ― заметил саркастически, ― тогда возможно мне стоит перечислить список всех их деяний, за два предыдущих года?

― Будьте так любезны, господин ректор, озвучьте нам ваш мнимый список провинностей наших дочерей, так как словесные обвинения в их адрес совершенно беспочвенны, ― предложил один из отцов адепток.

― Что ж, извольте, ― и, обратившись к своему заместителю попросил:

― Профессор Тонтон, зачитайте список провинностей присутствующих здесь адепток, начиная с первого курса академии.

Мы едва закончили читать перечень за первый курс, когда главы семей остановили моего заместителя словами:

― Уму непостижимо! ― и обращаясь к своим жёнам сурово уточнили:

― Почему, нам ничего об этом неизвестно, м?

― Ну, девочки пошалили, что здесь такого? ― ответила одна из матерей.

― Думаю, сейчас самое время обсудить именно инцидент, произошедший в стенах библиотеки в прошлую пятницу. Что скажете в своё оправдание?

― Случайно вышло, мы просто хотели её напугать, не ожидали, что стеллажи упадут, ― затараторили все трое одновременно.

Все присутствующие сдержанно молчали, глядя на моё суровое выражение лица.

― И так считаю, самое время перейти к обсуждению наказания для присутствующих здесь адепток.

И тут поднялся гул голосов со всех сторон. Молча наблюдал за происходящим, до тех пор, пока секретарь не положила передо мной лист с обоюдным решением участников педсовета, которое я должен одобрить, либо нет.

Предлагалось отправить провинившихся девушек в закрытую академию для трудных подростков, сроком на один год. С возможностью оставить за ними право вернуться в эту академию на тот же третий курс, по истечении срока наказания.

Но даже мелкая провинность будет грозить адепткам исключением из академии и принудительным возвратом в закрытую академию. Наказание вступает в силу с момента наложения на него моей ректорской печати.

Меня не совсем устраивал именно такой вариант наказания, но это лучше, чем ничего. Его слегка помедлив и озвучил всем собравшимся. Родительницы начали истерить угрожая воспользоваться связями и лишить меня ректорского кресла.

Свист моего хлыста, зависшего в воздухе резко, заставил всех умолкнуть. Вот тогда уже слово взял я. Напомнив нерадивым мамашам, что по законам академии, могу привлечь для разрешения конфликта, одного из основателей этой академии ― то есть своего деда.

И тогда, если выбор озвученного минуту назад наказания для адепток, он признает действительным. Оспорить его решение не сможет никто, и даже связи не помогут. А их дочерям и вовсе будет заказан обратный путь в эту академию.

Единодушно решили, что это уж слишком крайняя мера. Вручив родителям и директрисе, копии приказа о переводе девушек в закрытую школу, объявил совещание оконченным.

Вышел во двор, чтобы вдохнуть свежего воздуха и постараться успокоить своё раздражение после совещания.

Постояв возле фонтана какое-то время, заглянул в столовую и, попросил сделать убойную дозу кофе, может так мозг начнёт расслабляться, и я смогу спокойно провести лекции у старших курсов. В этот раз помогло лишь слегка. Лекции вёл на автомате, впервые мечтая о их скорейшем завершении.

Наконец-то смог спокойно отправиться домой. Там глядя на моё недовольно-напряжённое лицо, дедушка предложил сыграть партийку в демонические шахматы. Согласился. Переодевшись в домашнюю одежду, уселся в плетёное кресло на веранде с задней стороны дома, откуда рукой подать до беседки. Там весело смеясь о чём-то болтали ведьмочка с моей сестрёнкой и Солой ― моим фамильяром, она кстати, тоже девочка, как ни как.

― Так выбирай, внучек, левая или правая рука, ― предложил дед, пряча руки за спину с двумя шахматными фигурами с доски.

― Левая, ― ответил, не отрывая взгляда от беседки.

― Ты играешь чёрными, ― сообщил дед, проследив незаметно за моим взглядом, ― приглянулась девчушка?

― Кто знает, ― ответил уклончиво.

― Хм, ну-ну, ― крякнул дед, ― так ходы тебе записывать, ― предупредил он, протягивая мне открытый блокнот.

― Ладно, как скажешь, ― ответил, резво начертив миниатюрные две шахматные доски, подписав их, которая чья.

― Тэк-с приступим, а пока будем играть, можешь излить душу, а то от твоего злобного выражения лица даже меня в дрожь бросает.

― Да, неужели, ― съязвил я.

― Ты не язви, а ходи, давай, ― проворчал дед.

Пока играли, рассказывал деду о сегодняшнем совещании и о своём недовольстве наказанием для этих трёх девиц, матери которых пытались давить на меня угрожая прибегнуть к своим связям, тем самым лишить меня кресла ректора демонической академии.

Дедушка слушал вдумчиво, изредка вставляя реплики:

― Ну, всё не так и плохо прошло, годок отдохнёшь от этих сорванцов, а там кто знает, может и поумнеют.

― Будем надеяться, ― ответил, чиркая карандашом на соседней с нашими досками странице.

― Ну, всё записал? ― не унимался дедуля.

― Вроде да, ― ответил, протягивая ему раскрытый блокнот с положенным посередине карандашом.

― Гляжу, сильно тебя зацепила эта девчушка, ― усмехнувшись, произнёс дед.

― С чего ты взял?

― Ну, а как же с тех пор, как ваши с Идой родители исчезли прямо у тебя на глазах, я не видел ни одного твоего рисунка, а тут нате, целый портрет нарисовал.

― Деда, что за неудачные шутки у тебя, ― проворчал недовольно.

― Не веришь, сам взгляни, ― ответил спокойно дед.

Не поленился подняться со своего места и, встав за спиной дедушки, заглянул ему через плечо.

― А, ну, я сам не знаю, как так получилось.

― Как-как, неосознанно нарисовал, ― рассмеявшись, ответил дед.

― Да, ну, не может такого быть, ― начал отнекиваться.

― Чего не может, а деда? ― поинтересовалась Ида, подбежав к нам.

― Ой, деда, это ты нарисовал? ― поинтересовалась сестрёнка, заглядывая в блокнот.

― Внучка, ты чего это. Я таким не балуюсь, это художества твоего брата.