К жилищу ведуна мы прибыли примерно через полчаса: он милостиво согласился призвать обратно наших пегасов, сократив таким образом путь Бьену и Амели. Я опять воспользовалась левитацией, сам же он продолжал восстанавливать экобаланс, безвозмездно подкармливая собою местных блох. Похвальное самопожертвование, вот только что-то подсказывало мне, что за свою помощь он все-таки может потребовать от нас какой-нибудь антиблошиный гель.
Не знаю, понадобится ли еще какая-то дополнительная оплата услуг, но, по-моему, пребывание в таком жилище уже можно считать достаточным искуплением за все грехи и адом на земле.
Животных я никогда особо не любила, разве что пегасов с лошадьми, да еще и разных свинок в виде обеда. Но это… это могло стать самым страшным кошмаром даже для отъявленного зверолюба, навсегда отбив у него эту самую любовь.
Относительно небольшая деревянная избушка Акурика, как я продолжала его называть про себя, и все ее окрестности в радиусе пятидесяти метров были заполнены животными. По большей части домашними, конечно, но встречались и лесные обитатели – большинство с какими-нибудь ранениями и повреждениями и, кажется, недовольные принудительным лечением. Запах там стоял… Деревья тоже пострадали от человеческого вмешательства, некоторые надломанные ветки были заботливо примотаны к своим «частям», а листья, кажется, так и вовсе были крепко-накрепко привязаны веревочками. Честно говоря, я все больше восхищалась неумеренным энтузиазмом нашего нового знакомого. Хорошо хоть, что он на экологии повернутый, а не на производстве военной техники, скажем. Тогда бы он с таким упорством буквально за месяц полмира завоевал бы, и куда там прославленным полководцам прошлого!
– Здесь ты живешь? – на всякий случай осторожно поинтересовалась Амели.
Наверное, она тоже думала, что в таком месте обитать невозможно, хотя и часто читала мне нравоучительные лекции о вреде загрязнения окружающей среды, уничтожения животных и мясоедства (что не мешало ей самой трескать отбивные на завтрак, обед и ужин).
Акурик гордо кивнул, кажется неправильно поняв смысл вопроса. Н-да… Интересно, кто же его возвел в ранг великого ведуна? Встречу – убью своими руками. Главное – чтобы не оказалось, что это личная импровизация Эсприты. Душить голыми руками дракона мне не очень хотелось.
Гостеприимный хозяин завел нас в саму избушку, еще раз восхитившись нашими пегасами, но, к счастью, оставив их во дворе. Мы вошли, брезгливо морщась от запаха и отпихивая лезущих под ноги куриц, гусей и прочую мелкую живность. Все в доме носило следы неумеренной любви к животным, и я имею в виду не только запах. Все было пожевано и искусано, все более-менее ценные предметы стояли на верхних полках (хотя и там их умудрялись загаживать разные птички), на одной из лавок разложены недостроенные скворечники. Голову Амели почти сразу облюбовал какой-то петух, попытавшись на ней устроиться. Скидывать его подруга не стала, побоявшись неправедного гнева хозяина этого зоопарка.
– Присаживайтесь, – гостеприимно предложил он и первый сел.
Мы в нерешительности оглянулись. Стулья, естественно, тоже были загажены. Я уже придумывала как можно более тактичную отговорку, когда помощь пришла со стороны.
Из двери соседней комнаты показался козленок. Маленький такой, мне до колена, пушистый, но уже с пробивающимися рожками. Он поднял на нас умные глаза и сказал: «Ме-э…»
Я невольно улыбнулась: все-таки этот представитель фауны был очень умилительным. Но мою радость от встречи перебил оглушительный вопль над самым ухом.
Орала Амели. Я посмотрела на нее и заорала в ответ, надеясь хоть так перебить ее ультразвук. Амели замолчала, но смотрела на козленка глазами, полными ужаса. Животинка же в ответ на наши вокальные потуги слегка наклонила голову и зарысила к нам, К Амели. А той показалось, наверное, что кто-то всерьез покушается на ее жизнь.
Она испустила еще один вопль и побежала. Козленок с удовольствием включился в новую игру – сначала они под непрекращающийся крик обежали три раза вокруг стола (смотреть на изумленное лицо Акурика было одно удовольствие, как, впрочем, и на саму Амели), а потом Амели выскочила во двор. Мы втроем дружно приникли к окнам, причем мы с Бьеном уже даже не обращали внимания на чистоту подоконников и смотрели продолжение спектакля.
Теперь Амели точно решила, чего ей надо, – она побежала к ближайшему дереву и через пару секунд оказалась чуть ли не на самой его верхушке. Честно говоря, особых физкультурных способностей за Амели никогда не замечалось, но даже Акурик, не знающий этого, разинул рот.
Козленок постоял под деревом, обиженно поблеял на Амели за то, что она не захотела с ним поиграть. Сверху в ответ слышались только невнятные вопли, изредка перемежаемые внятными, но не очень цензурными. Я, давясь смехом, прошептала Бьену, что так наша ведьмочка козленка чему нехорошему научит. И вырастет из него настоящий… козел! Но козленок окончательно обиделся и с видом оскорбленного достоинства удалился куда-то за дом.
Мы с Бьеном состроили как можно более серьезные мины и вышли во двор. Амели все еще сидела на дереве, опасливо поглядывая вниз, как бы опасаясь повторения инцидента с козлом… извиняюсь, козленком.
– Он ушел? – дрожащим голосом спросила она сверху.
Мы с Бьеном кивнули.
– Не волнуйся, можешь сползать…
С горем пополам очистив себе сиденья, мы пили чай. Полчаса где-то мы потратили на то, чтобы снять Амели с дерева и убедить ее, что рогатый экземпляр местной фауны не представлял никакой опасности. После этого мы решили, что имеем право на отдых (то есть выдохлись окончательно), и плюнули на гигиену и прочие сопутствующие глупости.
На улице темнело. Уезжать куда-нибудь уже не было никакой возможности, и мы решили воспользоваться гостеприимством ведуна, пусть даже оно было довольно сомнительным. Я сказала Акурику, что мне нужна его подсказка. Он согласился помочь, но на попытку объяснить, в чем дело, просто заткнул мне рот, многозначительно заявив, что он сам все должен увидеть.
Когда вы собираетесь проводить ритуал или что там вам еще надо? – осторожно спросила я, дохлебав зеленый чай. Очень неплохой, кстати, на мой непритязательный вампирий вкус.
– Ближе к полуночи, – таинственно ответил он и на все другие вопросы отвечал молчанием.
После чаепития ведун удалился в соседнюю комнату, оставив нашу троицу в компании многочисленных гусей, свиней и прочих милых зверей. Минут через пятнадцать играть в «заклинания» – магический вариант «городов» – нам надоело окончательно. Проведя ревизию хозяйских угодий, мы обнаружили колоду карт и оставшееся до полуночи время коротали, играя в «дурака».
Полусонное веселье прервал негодующий вопль Акурика.
– Вы что! – закричал он, стоя в дверях. Кажется, вышло еще громче, чем утром, когда он выдавал нам проповедь про окружающую среду. – Как вы посмели тронуть эти карты, сумасшедшие?
– А что? – Бьен вскочил, побросав карты на пол. – Уж извините, что мы взяли их, но нам было скучно, а мы не решились вас тревожить и…
– Это же гадальные карты! – взвыл Акукарачик-чивавик-эр. Кажется, это была уже истерика. – Вы такого могли натворить! Ваше счастье, что вы не предсказатели! Вы же такого могли натворить! Нет, ну вы просто не представляете, что вы могли натворить! Разложив карты определенным образом, вы могли просто изменить весь мир, подделав под получившийся пасьянс! Вы не представляете, что вы чуть не натворили! Нет, ну вы представляете?
Мы пристыженно молчали, не смея прервать гневную речь любителя животных. Минут через пятнадцать мы уже откровенно зевали, но и Акурик сбился с нити «повествования». Закончив очередным «нет, ну вы представляете», он решительно выпроводил в соседнюю комнату Бьена и Амели, оставив только меня.
– Колдовать буду, – мрачно объяснил он мне с явной неохотой выгоняя на улицу свою живность (чему сама живность была несказанно рада).
Потушив все магические и немагические источники освещения, кроме трех свечей на столе, расставленных треугольником, он принялся обшаривать свою хибарку.
