Встав поутру, Гвион обнаружил результаты оригинального изобразительного искусства Лиеры – под нетронутыми венками цветов на стенах были намалеваны более чем оригинальные хари, возле каждой из которых была написана какая-то обзывалка вроде «Тапочки, шапочки, курточки в ряд – пегас переехал отряд вампирят». Многочисленных картин также не минула сия печальная участь – вампиры и демоны грустно взирали на мир из-под добротного слоя черной краски, попытки оттереть которую заканчивались тем, что в несчастных слуг летела струя этой самой краски, делая их похожими на негров. Сии художества, кажется, были вообще по всему замку, а посему за завтраком, наблюдая за лицами Реехеаны и Дейра, Гвион небезосновательно заподозрил, что последний помогал ведьме в его разрисовывании. Как только парочка покинула зал, а это случилось довольно быстро, под довольно известную музыку отчаянно фальшивящим голосом Лиеры грянуло: «Гвион будет вместо, вместо, вместо меня, его невеста ведьма, ве-дьма-а я!» Гвион подавился мясом, отчего остатки еды в его тарелке самостоятельно выпрыгнули и залегли в подполье, а большинство присутствующих с трудом сдержало хихиканье.

До конца дня отмывали замок, что далось нелегко, а на следующее утро каждая щель проросла зелененькими растеньицами и цветочками, повергнув в неописуемый восторг женскую половину и в такую же неописуемую ярость – Гвиона, узнавшего эти самые цветочки. К полудню весь замок уже был навеселе, как от большого количества спиртного, слуги, вырывавшие цветочки, мирно спали рядом с ними, а гости и прочие явно отрывались на полную катушку, хихикая и распевая песни не очень приличного содержания. Гвион и не подозревал, что они такое знают… а на вид приличные демоны. Мыслишка записать все это на бумажечку в очередной раз посетила натруженную вампирью голову…

Начало пятого дня этих безобразий ознаменовалось тем, что каждого обитателя замка разбудила громкоголосая гнусавая дудочка, прооравшая что-то на ухо и растворившаяся в воздухе, чем погребла мечты о том, чтобы разнести музыкальный инструмент на кусочки. Гвион предусмотрительно спал с ушными затычками и уже всерьез подумывал о том, чтобы надеть доспехи. Самой его страстной мечтой было, чтобы поскорее прошли эти дни и чтобы несносная девчонка наконец-то вышла замуж и убралась из этого замка куда подальше. Некоторые не особо стойкие гости уже не выдерживали. Случались нервные срывы, а часам к двум делегация калимрийских демонов в полном составе отчалила обратно под теплое крылышко Цхакга, поклявшись больше никогда не возвращаться в этот жуткий замок. Напоследок глава делегации заявил, что лучше сотня демонов преисподней во главе с совсем немиролюбивым Цхакгом, чем одна такая Повелительница. Они искренне жалели тех, кто окажется под непосредственным начальством Реехеаны. У Гвиона исчезли всякие сомнения в том, что с превращением в вампира она стала настоящей садисткой, и вампир уже подумывал о том, как бы поспособствовать ее обратному превращению. На шестой день вампирий наставник все-таки надел доспехи и вооружился мечом, бросая на Реехеану косые взгляды. Стол в обеденном зале превратился в огромный пенек, из-под которого прыснула настоящая армия бурундуков и серых белок, стоило только приблизиться к бывшему предмету меблировки. На обед были все те же белки, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении живыми и очень агрессивно настроенными. Лица многих украсились мужественными царапинами, а бурундуки заполонили весь замок, существенно уменьшив количество зерна в кладовой. Повара заявили, что в таких условиях отказываются работать и что либо Гвион приструнит будущую Повелительницу, либо они всех посадят на диету. Самой Повелительнице они, впрочем, такого высказать не решились, как и Дейру, все еще пребывавшему под ее милостивой опекой, а посему эту парочку кормили как на убой. Реехеана была явно довольна жизнью, Дейр, кажется, тоже не чувствовал себя ущемленным.

К концу недели Гвион решил пойти на крайний шаг и, собрав делегацию особо смелых (или злобных, или пострадавших демонов), отправился с челобитной к Реехеане. Дорога туда предстояла более чем опасная, но делегация была экипирована как следует. Все в шлемах, доспехах, как на войне. Несколько человек все-таки растянулись на полу, не заметив особо упрятанных веревок, несколько треснулись головами о невидимые перегородки, еще в нескольких местах из-за угла выскакивали разные монстры, громко вопя и сделав одного впечатлительного парламентера заикой на всю жизнь. Гвион стоически терпел все это, предполагая, что основное развлечение начнется в комнате самой Реехеаны. И он не ошибся.

Она встретила их, сидя прямо напротив двери на сотворенном ею подобии золотого трона, придав лицу самое величественное выражение. Парламентеров она, естественно, почувствовала задолго и могла подготовиться к их встрече.

– Что нужно вам? – звучным, явно усиленным магией голосом спросила она, кажется удерживаясь от улыбки.

Гвион прошипел:

– Реехеана, мы хотели бы просить вас прекратить безобразия, которые вы устраиваете в замке.

– Безобразия? – Реехеана изобразила оскорбленную невинность. – Я не устраивала никаких безобразий, а всего лишь развлекалась.

– Да вы всех в замке задели своими развлечениями, – медленно, но верно начал закипать Гвион.

Делегация, отодвинувшаяся за широкую спину вампира, глубокомысленно покивала.

– Не всех, – продолжала комедию ведьма. – Вы лжете! Я Дейра не тронула.

Гвион еще раз страдальчески вздохнул. Нет, эта девчонка кого угодно доведет до белого каления, даже старых спокойных вампиров, думающих, что повидали жизнь. Не завидовал он Вайдеру, тут никакого терпения вообще не хватит, будь он хоть трижды великим полководцем и демоном! Ему ведь, бедняжке всего-то двадцать четыре года, она же его седым прямо после свадьбы сделает!

– Уважаемая Повелительница, мы склоняемся перед вашей мудростью и величием, но нижайше просим вас прекратить ваши развлечения и начать более активную подготовку к свадьбе, не мешая покою и благоденствию гостей, – проговорил Гвион.

Реехеана одарила его взглядом, в котором читалась смесь сочувствия (кажется, сочувствовала она его моральному здоровью), легкого разочарования (обломали все-таки развлечение) и, конечно, безграничного ехидства.

– Ладно уж, – тяжело вздохнула она после минутной паузы. – Живите.

Уже когда Гвион в спешном порядке уходил из комнаты Повелительницы, пока она не передумала, его настигло зловещее: «Пока что».

– Я это не надену! – во весь голос кричала я, не стесняясь такими мелочами, как приличия и авторитет.

В любом случае я вряд ли обладала чем-то из вышеназванного после устроенного мной кавардака. Конечно, развлеклась я хорошо, таких продолжительных изощренных пакостей я еще не творила. Будет что вспомнить на свалке.

Я была против этой свадьбы, я была категорически против этой свадьбы. Но за неделю до свадьбы мне решили показать, в чем я буду выходить замуж. Я не особая любительница тряпок, но это был перебор даже для меня! Я тут, понимаете ли, замуж выхожу, из-за того, что какой-то (цензура, читай: нехороший человек) правильно загадал желание, так еще должна надевать такое (цензура) платье! Ну уж нет! (Следующая часть вымарана цензурой полностью.) Тем более если учесть огромную вероятность того, что я в этом платье умру!

Возмущение мое было вполне праведным. Мне подсунули тряпочку в стиле тех, в которые пытались одеть на первых порах пребывания в замке. Нечто очень миниатюрное, с длинным плащом и капюшоном, с кучей безвкусных побрякушек. И еще конечно же в их любимом красно-бордовом цвете! Ну уж нет! Костьми лягу, но это платье не надену!

– Реехеана, ну пожалуйста! – почти умолял меня Гвион. – Это ведь официальное мероприятие, и ты должна быть одета в традиционные цвета!

– А мне плевать! – окончательно вжилась я в образ истерички. – Я не собираюсь надевать это платье на свою свадьбу, и точка! Или вы добываете мне что-то нормальное, или я сделаю все возможное и невозможное, чтобы эта свадьба вообще не состоялась!