Лешачонку надоело сидеть с завязанными глазами, он содрал косынку — и стал в недоумении оглядываться по сторонам. Потом громко сказал:

— Пещела! — и повел рукой, дескать, вот она пещера?то!

— Тш–ш, — зашикала Стеша. Но боевик услышал, обернулся к ним и крикнул:

— Я сказал, тихо сидеть! Кому там жить надоело, эй, ты, иди сюда! — и указал автоматом на Березая.

— Гвозденье! Бобо! — воскликнул бедный лешачонок при виде железного оружия.

Ваня стал подниматься, но десантница опередила его. Возвышаясь над сидящими в своем калиновом платьице, девочка сделала умильное лицо и зачастила:

— Дяденька, пожалуйста, он больной, не понимает, психический он… — и постукала себя пальцем по виску.

Боевик нахмурился, потом ухмыльнулся:

— Скоро все вы тут станете психическими… конечно, кто живой останется!..

И опять стало тихо. Сколько они сидели в этой пещерной палате, никто не знал. Пить им не давали, в туалет водили под конвоем, а уж о еде и речи не было… Приходило Ване в голову, что для улучшения положения, в которое они попали, можно как?то использовать петарды, закупленные ко дню рождения Стешиной тетки, небось, тетка?то не обидится… Но по трезвому размышлению мальчик понял, что ничего хорошего из этого не выйдет, а выйдет только плохое…

Где?то снова раздалась автоматная очередь, — на верхних этажах стреляли, — мимо окна пролетел какой?то человек, рухнул с глухим стуком на асфальт.

— Бух! — прошептал Березай, вытаращив круглые шары.

За окнами опустились сумерки, потом темнеть стало. Глаза лешака в темноте светились, как у кошки, — Стеша потихоньку опять надела ему повязку. Ребята, притулившись друг к дружке, попытались уснуть. И, как ни странно, уснули…

Разбудила их автоматная стрельба — в палату вбежали боевики и стали орать, нет ли тут ментов или военных из гарнизона… Дескать, лучше выдайте их, а то все, кто рядом сидел, да не сказал, в расход пойдут… Люди съежились — но молчали! В палате, в основном, оказались женщины, ребятишки да старики. Нарядная женщина, жестами рассказавшая, что куда?то позвонила, незаметно переместилась и закрыла собой мужчину в трениках. Ваня со Стешей соединили плечи, чтоб скрыть зазор, в который видать было мужика. Наверное, он мент был или военный, небось, выходной выдался, вот и оказался, на свое счастье, без формы… Боевики грозно повели стволами автоматов, пустили над головами очередь — и ушли. Потом мужчина с женщиной перешепнулись, что город, де, взят боевиками, и даже флаг на здании администрации сменили. Ваня услышал и подумал: ничего себе! Куда ж это военные?то смотрели?! Как можно целый город захватить? И зачем?!

А безжалостное солнце пекло сквозь окна нестерпимо, душно было в палате, и пить хотелось, просто сил нет. И видать было в окошки, — да и слыхать, — как вертолеты пролетают над больницей… Наши вертолеты?..

И тут в палату опять ворвались боевики. К своему?то они уж привыкли, а от этих?то, новых, кто его знает, чего ждать… И дождались!!! Нарядную женщину, хоть пригибалась она к самому полу, заметили — вытащили и куда?то поволокли. Но не было времени жалеть хорошую тетеньку, хоть кричала она где?то в коридоре так, что мороз по коже подирал, потому что горец в черной повязке указал на одну из мамаш, младенца которой унесли и не вернули, потом на пожилого дядьку в кепке и… Повернулся боевик в сторону ребят, переводил взгляд со Стеши на лешачонка, глянул потом на Ваню, — и ткнул в мальчика: ты! Велел всем простыни взять и становиться на окна, пожилой замешкался, дак попало ему автоматом под ребра.

Ваня заскочил на подоконник указанного окна, завернулся в простыню — стоит, ровно привидение, понять ничего не может. А боевик ногу ему подправил, дескать, вот так вот стой.

И понял Ваня, что там, на площади, за заборами, за бронированной техникой, за перевернутыми частными машинами наши прячутся, окружили, видать, больницу русские войска. Знать, на приступ пойдут! Вон тень человека видна, скрывшегося за бронемашиной, а вон еще один побежал в поисках лучшей позиции… И тут из?за Ваниной ноги раздался выстрел!.. И упал наш солдат! Мальчик пошатнулся — но устоял. Значит, вот зачем их сюда поставили - для прикрытия. И с другого окна, из?за молодой матери стрелять стали! Она замахала белой простыней, закричала в форточку: «Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте!» И не стреляли пока с улицы! Из больницы зато стреляли — из всех окон, в каждое окошко, небось, поставили по живому человеку… А сами за людьми укрываются! Ох ведь! Вот они полоны–те русские… Где же Волхи Всеславьевичи да Ильи Муромцы с Добрынями?!

Ваня чуть не оглох от стрельбы, да на жаре стоять на узком подоконнике тяжко было, обернулся к палате — нашел среди сидящих своих, кивнул Стеше с лешачонком, ничего, дескать, выстою, не упаду…

Неужто кто?то отдаст приказ в атаку идти, когда в больнице живые окна, нет ведь? Не дураки же там сидят… Конечно, выбивать надо боевиков из больницы, но не так же…

Вдруг парень какой?то стал пить просить, не для себя, дескать, для пацаненка, в обморок, де, пацан упал. Ваня пригляделся — правда, еще один зеленый… На просьбы боевики не прореагировали, тогда парень поднялся и стал азартно говорить, что он, де, всегда был противником чеченской войны, да и большинство взятых в заложники — тоже, почему, дескать, они должны расплачиваться за действия властей, которые никогда не одобряли!.. Он, де, не молчал никогда, сколь писем написал в верха, и что? При чем тут простые люди?..

И боевик в зеленой повязке, тот, что вначале один сторожил их, повернулся к парню и заорал, дескать, это вам расплата за Самашки[36]! Шамиль Басаев[37], де, переговоры ведет с вашими, если не прекратят они боевые действия в Чечне, так всех живьем сожгут в этой больнице! А ежели он такой ненавистник режима, так вот, де, автомат тебе, на вот, стреляй в войска, которые больницу окружили! И протянул парню автомат. И подталкивать стали парнишку к Ваниному окну, Ваня сверху видел, как тот отшатнулся от оружия, обеими руками стал отбояриваться, я, де, не могу, пацифист, де, я… А там, на улице, в синем небе опять вертолет пролетел! Наш, наш вертолет?то — конечно, наш!

Простыня с Вани сползла, он один конец в руке держал, а другой до полу свесился, и голову так напекло, что он только об одном думал, как бы с окна не сверзиться.

Всё теперь как в дурном сне происходило. Парень отмахнулся от автомата, а черное?то отверстие нашло его — и выстрелило. Потом парня мимо Вани в окошко протолкнули. Он с вывернутой рукой лежал, а из?под него кровь ручейком стекала…

— Он плохой! Мелтвый! — сказал из угла лешачонок. — А Белезай холоший, Белезай живой!

И тут еще два боевика заскочили в палату, глянули на живые окна, оглядели присутствующих, — и вдруг один из чеченцев остановил свой взгляд на Стеше… Пробираться?то не стал сквозь сидящих, крикнул от двери:

— Эй ты, рыжая, с нами пойдешь!

Стеша побелела, как больничная простыня, голову пригнула — вроде невидимой так станет… И вдруг Березайка рядом поднялся, ровно красный флаг, стоит и головой качает: нет, дескать, нет, не трогайте ее… Ваня, как в бреду, соскочил с окна, да не удержался на застоявшихся ногах, упал плашмя. Сидящие шарахнулись в стороны. И вот, лежа на заплеванном полу, мальчик между широко расставленных ног лешака неожиданно увидел не глухую стену, не тумбочку, не ножки железных кроватей — крапива там разрослась!.. А дальше — зеленый лес… Не веря своим глазам, но, понимая, что другого выхода отсюда всё равно нет, так надо попытаться использовать хоть этот, призрачный, — бросился Ваня к своим, схватил полусогнутую Стешу и изо всех сил вытолкнул в лешачьи ворота. И… пропала Степанида Дымова из палаты!.. И вдруг оттуда — сюда влетела бабочка–адмирал… Лешак нагнулся, поглядел промеж своих ног — и тоже, конечно, крапиву увидел, и лес… А Ваня, не медля ни секунды, кубарем выкатился в эту дверь следом за десантницей… И, учуяв свежий лесной воздух, услышав пенье свободных птиц, на границе между больницей и лесом замер, развернулся, сквозь крапиву сунул руку в палату и выдернул валявшуюся котомку с поникшей Кровохлебкой. Потом схватил лешака, — который всё еще заглядывал себе между ног, — за кисти обеих рук и потянул в дверь, которую полесовый сам из своего тела спроворил. И видно в треугольный проем: на грязном больничном полу сидят отчаявшиеся заложники, обернули в их сторону зеленые лица, дальше стоят боевики с повязками на лбах, рты пораскрывали, автоматы опущены к полу. И влетела в больницу еще одна бабочка — белянка–капустница…