И тут из?за горы, со стороны заката, налетел трехголовый Змей, на головах?то золотые шлемы с забралами, так и сверкают в косых лучах, так и горят, а шкура отливает красным. Уж не сторож ли это Ванин нацепил головные уборы? Но где тогда его длинномерное копье? Ваня принюхался: чем пахнет? Но Стешин запашок всё перебивал: несмотря на два ведра воды, вылитые на девочку, несло от нее могилой — и всё тут!..

А Степанида Дымова уставилась на рыцарские шлемы — похожий был на голове ракшаса, у Смеяна… Правда, у этого Змея шлемы были на всех трех головах…

Обрушился Змей на плато, пробуровив в песке колею, и закрыл своим телом подходы к столбу, а значит, и к чанам с водой. «Эх, не успели они со Стешей глотнуть сильной водицы!» — пожалел Ваня. А Шлемоносец сквозь щели в забралах уставился на компанию, собравшуюся на Златой горе, и прогудел:

— Фу–фу–фу! До сих пор таких вонючих тут сроду не бывало! Кто такие? Дело пытаете? Али от дела лытаете?

Змееныш, наглотавшийся сильной воды и осмелевший, тоже решил сделать летучему Змею внушение, выглядывая из?за Ваниного сапога, Шеша (у него и голос изменился!) прохрипел:

— Тебя поставили — дак стой на часах, а ты где?то валандаешься, сам от дела?то лытаешь… Кто только тебя сторожем поставил?! Вон ползучих?то безработных сколько — любой бы за такую работу ухватился! Взять хоть мою маму!..

Шлемоносец, остолбеневший от такой наглости, пришел наконец в себя: подцепил Шешу кинжальным когтем (все когти оказались черными — и Стеша вздохнула: нет, не то, она ошиблась) и сунул в чан… со слабой водой! Ух, змей — значит, он видел, как они подменили чаны! И, небось, он столько выдул оказавшейся в его распоряжении сильной воды, что поднять Шешу, — хоть и были в змееныше десятки лошадиных сил, — не составило для трехголового труда.

Когда же обессиленный Шеша свернулся на дне чана кольцом, Змей заорал:

— Пришли воры! Хозяев украли! А дом в окошки ушел!

Ваня, услыхав про воров, вздрогнул — совесть его была не чиста: ведь сколько всего он утащил из синего шара, пользуясь своей безнаказанностью и успокаивая себя тем, что находится в безвыходной ситуации!.. Но потом с облегчением понял: никто его не собирается обвинять, это всего–навсего новая загадка!.. Но прежде чем думать над ней, Ваня подскочил к чану и во второй раз вытащил змееныша наружу. Повис Шеша веревкой на плечах мальчика. Шлемоносец, не помешавший Ване спасти медноцветного, стал спрашивать у змееныша:

— Что ж ты замолчал, ползучий? Али всю храбрость на дне оставил — вместе с силушкой?

А бедный Шеша утиный нос поднял — пискнул что?то в ответ — и опять голову свесил, мальчик на всякий случай обмотал его петлей вокруг шеи, чтоб не потерять. Но надо было отгадывать загадку. Поглядывая на Златыгорку в вышине, вновь потерявшую сознание, а также на солнце за ее спиной, неумолимо клонившееся к закату, мальчик понимал: надо поспешать! Но, как назло, в голову ничего не лезло. Ваня наморщил лоб — и кивнул десантнице, дескать, думай, думай, Степанида Дымова!

А Стеша, глядя на то, как Ваня вытаскивает змееныша из воды, вспомнила почему?то о рыбалке на острове. Как уху варила, Змеяна рыбкой кормила… Рыба… Ее дом — вода! Она удочкой ловила рыбу, а если ловить сетями… Тогда вода в дырки… то есть в окошки, уйдет!

Девочка закричала:

— Я знаю, знаю! Воры — рыбаки! Хозяева — рыбы! А дом — вода в неводе! Отпускай Златыгорку!!!

Но Змей, качая золотоносными головами, молвил, дескать, у меня три головы, и загадки будет тоже три… Что ж, против силы не попрешь — и девочка с мальчиком вынуждены были согласиться на эти условия. Только скорей бы загадывал трехголовый! И Шлемоносец не стал медлить, одна из голов провещала новую загадку:

— Матушкина сундука не поднять, сестрина столечника не скатать, братнина коня не поймать!

Березай, услышав про коня, принялся, как заведенный, бормотать:

— Клышегол! Где мой Клышегол? Где мой конечек?

Ваня, отмахиваясь от лешачонка, который мешал думать, стал соображать: сундук — непонятно, столечник — значит, скатерть… Белая скатерть! Теперь ясно, какая это скатерть! Ваня пошептался со Стешей — и та предположила, что может означать «сундук», мальчик согласился… Он сунулся было к Переплуту, но тот делал вид, что загадки его не касаются — и позевывал… Конечно, по болыному?то счету — он не отгадчик, а совсем наоборот… Лешак же по–прежнему бормотал: «Мой Клышегол, как ветел, его никто не догонит!» Ваня в досаде глянул на Березая — толку от него нет, так хоть бы не мешал! И вдруг уловил смысл последней фразы — теперь всё стало на свои места! Ай да лешачонок! И заорал: «Мы знаем, знаем разгадку!» Вместе с девочкой они дали ответ.

— Земля! — крикнула Стеша, и ей почудилось, что где?то кто?то сказал: «Остров — тоже земля». Девочка вздрогнула и уставилась на Шлемоносца: но непонятно было — он ли это произнес, а всё эти забрала!

— Снег, покрывший землю, и ветер! - докончил Ваня, в нетерпении поглядывая на солнце, — уже последние лучи его золотили подвешенную на цепях крылатую девушку. Жива ли она там?! — Давайте же третью загадку!

Трехголовый, усмехаясь, промолвил:

— Без крыльев летит, без кореньев растет!

Так–так–так… И снег, и дождь может лететь без крыльев, и туча, и облако… Туча и расти может… Вдруг Переплут задрал голову к небу и завыл. Только этого не хватало! На кого это он? Или просто на луну воет? Да, солнце еще не успело закатиться, а на востоке уже проявился бледный месяц… Что — месяц?! Ваня не успел дать ответ, как десантница, тоже заметившая молодик, заорала:

— Месяц! Месяц, месяц! Летит без крыльев и растет — в луну потом вырастет!

И как раз солнце зашло, только румяные облака заполонили полнеба. Ребята кинулись к Змею, тыча пальцами в крылатую девушку, дескать, освобождайте уж ее скорей — во рту так пересохло, что слова в глотке застревали. Но не успел Шлемоносец ничего ответить…

Из обрыва вдруг показалась голова: волосы щетиной, лоб скошенный, шары–те, как у кабана, усы свесились на грудь… Нет, до колен висят усищи — и вот уж весь велетень выбрался на плато.

— Ой, Верлиока! — пискнул Ване в ухо очнувшийся Шеша, и опять утиный нос повесил.

А веляк?то вышиной в два этажа, кулаки размером с веляцкую голову, в одном кулаке палица зажата, в другом — вострый меч, но не серьезным кажется людское оружие в руках перемерка.

Ваня со Стешей ринулись к чанам с водой — а воду Змей сторожит, хвостом так колотит, что песок в петли завивается. Что делать? Куда деваться? Оружия?то у них, кроме Ваниного кинжальчика, нет ведь никакого… Разбежались ребята в разные стороны. Ну, сейчас начнутся ловитки–догонялки!

А Верлиока — ни здрасьте вам! ни добрый вечер! — размахнулся палицей — и ударил: если б Ваня не отскочил в сторону, только бы мокрое место от него осталось, ну, может, еще вместо болотных?то сапог — сдутые резиновые шины. Лешачонок же вперед выступил и руки в боки упер!.. Напрасно Стеша кричала, отойди, дескать, скорее, тут одним глотком сильной воды?то не обойдешься, тут ведро надо выдуть, чтоб справиться с таковским… И отбросил велетень[81] малого лешака одним пинком — хорошо, что не в медный столб угодил Березай. Сидел, потирая бока, да головой встряхивал.

А веляк за девочкой устремился: видать, красный плащ на него, как на быка, подействовал! Ударял палицей — но всё мимо: Стеша зайчихой скакала из стороны в сторону. И меч пока вхолостую вжикал — девочке удавалось уворачиваться. Не применяла десантница никаких приемов — конечно, разве с веляком каратэ или дзюдо поможет?! Плато было широкое, но и у него края имелись… Загнал велетень девочку к северному краю, к самому обрыву. Гнусно ухмыльнулся — Степанида Дымова зажмурилась… Скорым поездом промелькнуло перед ней всё прошлое: всего тринадцать вагонов было в составе, и половина из них оказались призрачными, не видать, что в них делается… И вот сейчас случится крушение, рухнет поезд под откос…