А у берегов «на воде встречали плавающими не виданные дотоле деревья и травы и чудных животных — рыбы огромной величины и странной формы, черепах в сорокаведерную бочку и пр., видели и уродливые японские суда наподобие галер, с полосатыми и красными парусами».
Все ближе и ближе, уже глаз различает роскошную сочную растительность, почти сплошь покрывающую берега. Смуглые купы бамбука красиво темнеют среди сверкающих рисовых полей, мечущих в солнечном воздухе брызги искр. Среди корявых тёмных сосен, среди чёрных кипарисов и туй вдруг неожиданно выплывают крыши микроскопических домиков, — то японские селения; с корабля замечают, что из селения бегут во множестве люди и скопляются на берегу. Сомнений нет: русский корабль привлёк их внимание.
Надо полагать, что жители немало было встревожены прибытием непрошенных гостей, недаром они во все время пребывания в их водах русских судов жгли по ночам огни и содержали в полной боевой готовности военные суда, которые, однако, не осмеливались приближаться к русским кораблям, да и повода впрочем не было к этому никакого.
Но вот, приблизительно в версте от берега, Шпангберг приказывает отдать якорь: долго слышится лязг цепи, пока якорь достигает грунта. Ледяная кора взаимного недоверия тает. Сначала робко, но потом во все большем количестве японские лодки окружают корабль Шпангберга. Японцы обнаруживают вдруг самое дружеское расположение к русским, приветливо улыбаются, стараются угодить, чем могут, привозят фрукты, чудеснейшие мандарины, пшено, табак, разные овощи и ткани. Обменивают их на русские товары и просто дарят. Корабль посещают именитые особы, один из важных чиновников привозит и дарит командиру сосуд с вином. Японцы оказались настолько услужливыми и так усердно помогали нашим морякам запасаться свежей водой, что последние почти совершенно избавили себя от этого труда и на досуге совершали экскурсии в окрестности, изучая страну, жителей и любуясь очаровательными пейзажами.
Результаты своих наблюдений над японцами Шпангберг в своём донесении впоследствии излагал так: «Оные японцы росту среднего и малого, платье у них много схоже с татарским; ходят босые, штанов и портов никаких не имеют; с полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеены клеем, назади завязываются кустиком, который торчит кверху; шляпы у них великие, травяные, плоские; носят те шляпы, подвязав себе под бороду; а у которых шляп нет, те головы повязывают платками; вместо епанеч имеют вощанки, сделанные из бумаги. А телом оные японцы некоторые избела, а более смуглых; глаза малые, волосы чёрные, бороду бреют. Приезжали они, японцы, на лодках остроносых, а кормы тупые, и сверху доски спущены фута на четыре, островаты, длиною около четырех сажен, а носы у тех лодок обиты у многих медью зеленою. Да и большие у них лодки строены так же, как и малые; а рули у тех лодок имеются по два, весла кривые; гребут стоя, наискось, положа весло на уключины, а рукоятки привязывают веревками; а шиты оные лодки медью; а дреги у них четырехрогие, железные; а те лодки с палубами и приделаны на них ящики для воды, а на палубе складены печи, в которых у них имеются котлы для варения каш. И ночуют на море… « Как моряка, Шпангберга естественно всего более заинтересовали японские суда, почему он и дал такое подробное описание японских лодок.
На корабле оказались большие любители рыбной ловли. С разрешения Шпангберга, они снарядили небольшую рыболовную экскурсию. Вот как описывает Шпангберг результат этой охоты на крупных камбаловых: «Послали мы с своего судна шлюпку, на ней служителей трех да толмача одного для промысла рыбой, которую оный толмач, по курильскому обыкновению, и заколол; и буксировали и, прибуксировав, подняли её на судно на сей-талях и, как подняли, и тогда она была жива, а какая званием оная рыба, того описать за неведением не можно; только великая и плоская, глаз круглый, близ головы два больших ластов по верхнюю и нижнюю стороны, с круглыми выемками; а весом оная рыба более 9 пудов; телом оная рыба белая, кожа на ней толстая, шадровитая и шиповатая… «
Однако, как ни были любезны и услужливы японцы, Шпангберг, повидимому, имея в виду какие-то пункты секретной инструкции, не особенно доверял японцам и даже встревожился, когда, выйдя как-то на палубу, насчитал около своего корабля до 80 японских лодок, на каждой из которых находилось от 10 до 12 человек. Лодки все прибывали и прибывали; странным показалось также прибытие какого-то военного, он что-то шептал своим собратьям и делал им какие-то знаки, повидимому запрещая дальнейшее сближение с русскими. Учтя все это, Шпангберг поспешил удалиться и в тот же день снялся с якоря, взяв направление на северо-восток.
Достигнув 3 июля 44° 30', моряки наткнулись на множество больших и малых островов, похожих издали на букеты зелени, брошенной в синеву моря. Острова эти, принадлежащие к цепи Курильской группы и покрытые богатейшей растительностью, получили наименования: Фигурный, Трех сестёр, Цитронный (по обилию встреченных здесь померанцевых деревьев) и т. д. На острове Фигурном обнаружили хорошую гавань, где и запаслись водой. Людей не встретили, хотя остров имел несомненные признаки присутствия здесь человека. Далее прошли ещё мимо ряда островов, один из которых назвали Зелёным, высаживались на них, осматривали и через переводчиков расспрашивали жителей[37].
Прохаживаясь по берегу одного из островов, повидимому, Зеленого, путешественники наткнулись на группу людей необычайного, звероподобного вида. С сильно развитой мускулатурой, обильно заросшие волосами, косматые, с длинными чёрными бородами, сопровождаемые огромными, страшными собаками, они казались выходцами из доисторической эпохи, настоящими пещерными троглодитами.
Наши путешественники не знали, что эти на вид полулюди-полузвери, живущие в убогом, покрытом камышами, шалаше, — представители гиперборейской вымирающей расы, так называемые айны или айносы. Шпангберг так описывает обитателей южных Курильских островов: «Жители на них сходны по персонам курильским народам; носят долгое платье, портков и штанов не имеют, ходят босые, на платье[38] у них нашиты лоскутки камчатные разных цветов; по ногам у них и по всему телу шерсть; бороды у них великие, продолговатые, чёрные, а которые престарелые — у тех с сединою как бороды, так и волосы на теле; у некоторых имеются в ушах кольцы серебряные. Лодки у них так же, как у наших курильских мужиков, байдары; и язык у оных жителей походит на курильский».
Шпангберг, однако, убедившись, что благоразумие и честность составляют отличительную черту характера айнов, свёл с ними более короткое знакомство и дарил им подарки; принимая их, айны «обе свои руки, сжав, приносили ко лбу и так кланялись; також становились они на колени перед петухом; увидя его, поднимали руки кверху». Повидимому, петухи играли у них роль божества.
Как обстановка, так и характер не находившихся ни в чьём подчинении, а потому независимых айнов вполне, повидимому, располагали к приведению их в русское подданство. Но ограничиться несколькими ближайшими к северным берегам Японии островами Шпангберг не хотел, ему представлялось более целесообразным привести в подданство сразу всех жителей «от 43° и до 46°, а от 46°— до последнего острова…» Задача эта казалась ему вполне осуществимой; «без всякого опасения, — писал он, — можно привести (в подданство) в самой скорости, ежели нам от посторонних людей или от команды какого препятствия не будет, как от них в нынешнем вояже не малая ныне учинилась остановка». Последние слова снова свидетельствуют о позорном падении дисциплины в эскадре Шпангберга: корабли и в этот рейс под разными предлогами разлучились один от другого, вели самостоятельную работу и поодиночке приставали к берегам Японии. С кораблём флагмана находилась лишь дубельшлюпка. Шпангберг справедливо считал, что осуществление такого дела, как приведение в подданство целой народности, разбросанной по многочисленным островам, должно быть произведено с помощью всех находящихся в его эскадре кораблей. К тому же должно быть испрошено разрешение свыше. Выполнить это дело Шпангберг собирался в третью свою японскую экспедицию на следующий год.
