Адольф еще экономнее стал тратить выдаваемые ему пфенниги — он копил деньги, чтобы покупать химикаты. Однажды за два гульдена он купил два грамма индиго и начал исследовать это вещество. В Индии тысячи гектаров отводятся под растение индигофера, из стеблей которого извлекают краску, придающую красивый синий цвет хлопчатобумажным тканям. Молодой Байер задумался над строением этого вещества.

Уроки математики и физики все больше увлекали Адольфа, и он много времени посвящал этим предметам. Закончив гимназию, он решил поступить на физико-математический факультет Берлинского университета.

После окончания третьего семестра Байер был призван в армию. Целый год проходил службу юноша в восьмом берлинском полку. Для него это было тяжелое время — ведь за год ему не удалось даже открыть книгу. Но наконец, отслужив положенный срок, Байер вернулся домой и встал перед необходимостью решать, чем заниматься дальше.

В конце концов он решил поступить в Гейдельбергский университет и начать работу в лаборатории профессора Бунзена[180]. Обучение в университете не ограничивалось чтением лекций, уже с начала учебного года студенты готовились к исследовательской работе. Молодые химики, приехавшие в Гейдельберг, чтобы работать под руководством известнейшего мастера эксперимента Роберта Бунзена, с трудом размещались в лаборатории.

Бунзен специализировался в области физической химии. В его лаборатории впервые был получен алюминий путем электролиза, разработан метод спектрального анализа, открыты щелочные металлы — рубидий и цезий. Бунзен требовал от практикантов исключительной точности и старания, сам педантично следил за проведением даже самых простых опытов и был нетерпим к ошибкам и оплошностям в работе.

Байер начал заниматься качественным и количественным анализом. Уже на первых занятиях он почувствовал, какую огромную пользу принесли ему опыты в домашней лаборатории. За один семестр он сумел сделать столько, сколько начинающие студенты успевают за три. Ассистент остался доволен работой Байера, да и Бунзен заметил успехи способного студента. В конце мая он пригласил Адольфа в свой кабинет. В точно назначенный час Адольф постучал в дверь.

— Рад, что вы так точны, — начал Бунзен. — Еще больше меня радует ваша успешная работа в лаборатории. Я думаю, что вы станете отличным исследователем. Хочу предложить вам самостоятельную работу.

Байер от смущения не нашел слов, чтобы выразить свою благодарность наставнику.

— Ну, как? — спросил Бунзен. — Начнем работу?

— Конечно! Ваша похвала мне так радостна, я с детства мечтаю о научной деятельности.

— Что ж, отлично. Недавно мы с профессором Роско[181] закончили исследование фотохимического взаимодействия равных количеств хлора и водорода. Оказалось, что в первые минуты освещения смесь не взрывается — этот период назван нами индукционным. Лишь по истечении определенного времени начинается бурный процесс. Однако остался ряд невыясненных вопросов: какова роль света, как влияет интенсивность светового потока и другие. Вы хотели бы заняться этими вопросами?[182]

— Можно мне воспользоваться вашей старой методикой?

— Нет, следует внести некоторые изменения. Вместо хлора возьмем бром. Он реагирует медленнее, и процесс легче будет контролировать.

Бунзен детально описал условия работы.

Через несколько месяцев молодой химик закончил порученную ему работу и написал свою первую научную статью для «Анналов» Либиха[183]. Байер добился отличных результатов, но не был удовлетворен работой, потому что тема для исследований была задана Бунзеном, а самого Байера она не слишком интересовала. Он хотел заниматься органической химией, веществами, которые создала природа.

От решения основных проблем органической химии зависит развитие всей науки, считал Байер. Учение Жерара, новые взгляды Кекуле… Нет, решительно, самая интересная область — это органическая химия. Но как сказать об этом Бунзену? На помощь пришел случай. Однажды, когда Адольф разбирал прибор для перегонки, к нему подошел практикант, работавший за соседним столом, Леопольд фон Пебаль[184]. Он был явно чем-то расстроен.

— Шеф ругал? — спросил Байер.

— Нет, но он предложил тему для исследований, которая мне просто не по нутру.

Байер вопросительно посмотрел на товарища.

— Бунзен синтезировал бромистый метил с точкой кипения — 17°С. В качестве исходного вещества он использовал какодиловую кислоту. Если за исходное вещество взять метиловый спирт, то получаемый бромистый метил кипит при +13°С. Моя задача — выяснить, чем обусловлены разные точки кипения. Видимо, дело здесь в изомерии.

— Так это же очень интересно! О такой теме я просто мечтаю.

— Но меня-то не интересует органическая химия. Если шеф не будет возражать, я с удовольствием уступлю тебе эту тему.

К счастью, Бунзен не возражал.

Наступили дни напряженной работы, дни ожиданий и надежд. Байер работал с хлором и получил соответствующие хлорные производные. В качестве исходных веществ он использовал какодиловую кислоту и метиловый спирт, продукт реакции оказался тот же — хлористый метил.

Существует лишь один хлористый метил и один бромистый метил. Соединение, полученное Бунзеном, обладало более низкой точкой кипения потому, что было загрязнено примесями, — сделал вывод Байер, рассказывая о полученных результатах своему коллеге по лаборатории Л. Н. Шишкову.

— Твои выводы полностью согласуются с теорией радикалов[185].

— Этот же взгляд разделяет и Марселей Бертло. Ты читал его статью в «Анналах»? — Байер открыл шкаф и достал две большие банки с белым кристаллическим веществом.

— Какодиловая кислота?

— Да.

— Почему бы тебе не попробовать провести реакцию с пятихлористым фосфором? — посоветовал Шишков.

— Это идея! — Байер оживился. — Спасибо за совет! Сейчас же и начну.

Он ставил одновременно по нескольку опытов и на следующий день проверял результаты. Однажды в одной из склянок он заметил красивые блестящие кристаллы, которых раньше не видел. Новое соединение? Но почему оно образовалось только здесь? Нужно повторить опыт. Несколько раз Байер ставил повторные опыты, но кристаллы больше ни разу не появились.

Работа с органическими соединениями требовала специальных методов, а они не были известны в лаборатории Бунзена. Здесь никто не мог помочь Байеру, никто не мог дать совет. Его по-прежнему больше всего интересовали природные органические вещества. Он давно хранил дома индиго и терпеливо» ждал дня, когда, вооружившись знаниями и опытом, он попытается раскрыть тайну строения. Мысль искать другую лабораторию для работы становилась все более настойчивой. Он упорно думал об этом, даже в те минуты, когда сидел вечерами с друзьями за кружкой пива, рассказывал и слушал веселые истории, пел студенческие песни. Однажды, после такой дружеской пирушки, Байер вышел вместе с Кекуле подышать свежим воздухом. Была поздняя ночь. Они разговорились и незаметно перешли к теме, которая занимала их мысли постоянно, — к органической химии. Кекуле сообщил, что недавно он открыл небольшую лабораторию. Конечно, быть приват-доцентом и работать в собственной лаборатории — не самое надежное и выгодное занятие, но из любви к науке Кекуле пошел на это. А в этот вечер у него появился и первый практикант — Байер с восторгом принял предложение.