больного.

— Что с вами?

— Я отравился мышьяком, проглотил его по ошибке вместо лекарства[247]. Яд уже начал действовать.

Аптекарь снял очки, лицо его побледнело.

— Боюсь, что поздно. В таких случаях медицина бессильна.

— А может быть, еще не поздно, — вмешался Анри и направился к шкафу со склянками. — Попробуем тартарус еметикус[248]. Возьмем это, еще вот это… — Одну за другой он брал с полки склянки и торопливо отмерял лекарства.

Анри приготовил противоядие и дал выпить не перестававшему стонать и корчиться от боли человеку. Потом несчастного положили на телегу и увезли домой. Вскоре боль постепенно начала стихать, и пострадавший выжил. Молва об этом случае разнеслась по всему Парижу.

Через несколько дней в аптеку вошел светловолосый юноша среднего роста. Это был Жюль Плик, товарищ Анри по школе.

— Жюль! — воскликнул Анри. — Какая приятная встреча! — Друзья долго жали друг другу руки.

— Как только я услышал эту историю, сразу подумал, что спасти его мог только ты. И решил непременно найти тебя. Ну, рассказывай, как это тебе удалось?

— Брось, чепуха. Лучше скажи, где ты пропадал? Мы столько времени не виделись.

— Я должен был сдавать экзамен Дехерену, читал, много работал в лаборатории.

Анри тяжело вздохнул.

— Может быть, я сделал ошибку, бросив школу.

— А почему бы тебе не продолжать учебу? Найдем нескольких учеников, будешь подрабатывать частными уроками и учиться сам.

— Это идея, Жюль. Есть ли какая-нибудь возможность попасть в лабораторию Музея истории естественных наук?

— К Дехерену нет, но в лабораторию Фреми[249], вероятно, сможешь поступить в начале следующего года.

— Видимо, я так и сделаю. Получу образование и найду работу на каком-нибудь предприятии, а со временем, если повезет, то и сам построю маленькую фабрику. Тогда — конец нищете.

Анри Муассан жил очень скромно. Скудных средств, которые ему удавалось заработать, едва хватало на самое необходимое. Работа в аптеке занимала целый день, так что подрабатывать не было никаких возможностей.

Осенью 1872 года профессор Эдмон Фреми принял нового студента. Экзамен, который он деликатно и незаметно провел во время разговора, показал, что Анри подготовлен превосходно. Радости Анри не было границ — наконец-то он будет работать в настоящей химической лаборатории, постигнет те таинственные законы превращения одних веществ в другие, без которых немыслима сама жизнь.

В лаборатории Анри впервые начал систематически изучать свойства элементов, научился получать их соединения, проводить элементарный анализ. В свободное время он давал частные уроки, чтобы прокормить себя и платить за работу в лаборатории.

— Вот он, фторид калия. — Арман, худощавый высокий блондин, работавший с Анри за одним столом, протягивал ему склянку с бесцветными кристаллами. Муассан стал внимательно их разглядывать, словно надеясь увидеть этот неуловимый элемент — фтор.

— И все проведенные опыты оказались безуспешными? — спросил Анри.

— К сожалению, да. Еще 60 лет назад Ампер и Дэви установили, что соляная и плавиковая кислоты — два различных соединения. В последнем содержится фтор, но исключительная реакционная способность этого элемента не позволяет выделить его в свободном состоянии[250]. Профессор Фреми доказал, что ничтожные количества фтора выделяются при электролизе расплава фторида калия или кальция. Но при высокой температуре, необходимой для расплавления этих солей, фтор мгновенно вступает в реакцию со всеми веществами, с которыми он соприкасается.

— И даже со стеклом?

— В том-то и дело, что стекло — самый неподходящий материал, плавиковая кислота легко разъедает его. Даже работа с платиновыми сосудами оказалась невозможной.

— Неужели профессор Фреми отказался от дальнейших исследований?

— Он перепробовал все, но не нашел ни одного вещества, инертного к фтору.

С этого разговора появился интерес к фтору и у Муассана. Он начал тщательно изучать свойства веществ, содержащих фтор.

Проработав два года в лаборатории Фреми, Муассан понял, что здесь ему учиться больше нечему, поэтому в 1874 году он решил перейти в лабораторию Дехерена. Здесь же работал его друг Жюль Плик, который занимался физиологией растений. К этой работе Дехерен подключил и Муассана.

— В растениях протекают процессы, подобные дыханию животных организмов, — объяснял профессор Дехерен. — Эти процессы происходят даже в темноте. Растение поглощает кислород, а выделяет углекислый газ.

— Но мы ведь знаем, что растения поглощают углекислый газ, а выделяют кислород, — не удержался Муассан.

— Правильно. Этот процесс протекает на свету, а в темноте происходят обратные превращения. Давайте начнем с эксперимента. — Профессор подошел к столу и открыл большую металлическую коробку. — Проведем простой опыт: в эту камеру поставим несколько растений и будем периодически анализировать состав атмосферы. Камера закрывается герметично, поэтому по изменению состава газа будем судить о физиологических процессах в растениях.

Эта работа временно отвлекла мысли Муассана от проблемы фтора. Профессор Дехерен отметил его исключительные экспериментаторские способности и обширные познания. Рабочее место Анри всегда было чисто, приборы и химикаты расставлены в педантичном порядке. Он собирал установки и готовил их к опыту с поразительной быстротой и тщательностью. Профессор Дехерен следил за работой нового студента, и в последнее время ему все чаще и чаще приходила мысль сделать Муассана своим ассистентом. Смущало одно — у этого способного студента были странные мечты — устроиться на работу на какое-нибудь предприятие, получать 3600 франков в год, то есть 10 франков в день. Это, конечно, не плохо, но профессор знал, что Анри Муассан заслуживает гораздо большего. Нужно как-то повлиять на него, незаметно внушить, чем ему следует заниматься на самом деле. Профессор Дехерен был опытным педагогом, и результаты его наставлений не заставили себя долго ждать. Муассан на время оставил занятия химией и стал готовиться к экзаменам по латинскому и греческому языкам, по физике и другим дисциплинам, которые изучал в коллеже.

В конце 1874 года Муассан получил диплом о среднем образовании, а три года спустя ему была присвоена ученая степень бакалавра естественных наук.

Одновременно Анри продолжал заниматься физиологией растений. Первую научную работу «Об абсорбции кислорода и выделении двуокиси углерода листьями, находящимися в темноте» он опубликовал совместно с профессором Дехереном в 1874 году[251]. Работа была интересной, но не удовлетворяла Муассана. Он продолжал исследования только потому, что они были предметом его докторской диссертации.

— Только бы защитить диссертацию! — постоянно твердил Муассан.

— Ну и что же ты предпримешь потом? — спросил его однажды Жюль Плик.

— Пойду работать в промышленность. Может быть, устроюсь на какой-нибудь металлургический завод.

— Но почему ты не хочешь остаться у Дехерена? Он с радостью возьмет тебя ассистентом.

— Я не собираюсь и дальше заниматься физиологией растений. Больше всего меня привлекает неорганическая химия — минералы, соли, газы…

— Но ведь сейчас никто этим не занимается. Наш век — век органической химии. Все известные ученые — органики. Бертло, Кекуле, Гофман, Бутлеров… Неорганическая химия — неблагодарная область, в ней уже все известно.

— Найдется и для меня что-нибудь. Но я и не думаю об исследовательской работе. Почти все ученые живут в бедности; я терпят лишения. Деньги можно заработать только на промышленных предприятиях.

Однако события разворачивались по-иному.