Додд был огорчен, но не обезволен. Ведь все было так предельно ясно. Он писал Филлипсу и президенту 14 декабря 1933 г., что большая война на Дальнем Востоке неизбежна, если США, Англия и Франция будут проводить политику попустительства японской агрессии, предавая Китай. «Я знаю, – с горечью отмечал Додд, – что наши лидеры всегда говорят «держитесь в стороне от всего». Но ведь это невозможно». Додд упрямо продолжал бить в одну точку, предлагая пересмотреть заново всю ситуацию в мировых делах после января 1933 г. и прихода Гитлера к власти. Стремление же США замкнуться на своих делах, отгородиться от Европы он считал ошибочным, ибо оно в скором времени приведет к развязыванию новой войны на Европейском континенте, которая, по-видимому, будет дополнена войной на Дальнем Востоке. Где выход? «Я бы предложил, – писал далее Додд, – положить конец наглым действиям диктаторских режимов в Центральной Европе и проложить путь к подлинному сотрудничеству всех великих держав» {35}. Всех великих держав. В том числе и СССР? По-видимому, да, хотя Додд не решился сказать об этом открыто. 28 декабря Додд отправил личное послание президенту, в котором изложил свои идеи, но ответа так и не дождался {36}.

«Разъяснительную работу» на сей раз было поручено провести судье Муру, заместителю государственного секретаря. Последний без обиняков дал понять Додду, что все его соображения о вмешательстве Соединенных Штатов с целью предотвращения агрессии ничего не стоят, ибо, как писал Мур, ситуация в скором времени может круто измениться вследствие нападения Японии на Советский Союз. А его в Вашингтоне ожидали буквально со дня на день. «Что больше всего привлекает мое внимание, – многозначительно отмечал Мур, – так это возможность возникновения в ближайшем будущем конфликта между Японией и Советами…» {37} Последовавший вслед за тем провал Конференции по разоружению в Женеве и заявления Рузвельта и Хэлла о нежелании вмешиваться в урегулирование европейских конфликтов вынудили Додда признать, что его демарш был несвоевременным. 1934 год был годом выборов в конгресс, и это обстоятельство в глазах посла частично послужило оправданием отхода президента от принципов «интернационализма».

Однако каждый день пребывания Додда в Берлине убеждал его в том, что политика попустительства только разжигает аппетиты Гитлера. Желанной передышки для Запада может и не последовать, если Япония будет подыгрывать Германии, повиснув тяжелой гирей на ногах Англии и США на Дальнем Востоке. Он сообщает в Вашингтон о подготовке фашистского переворота в Вене, о планах присоединения Австрии к Германии, о той опасности, которая грозит мировой культуре со стороны бесчеловечной идеологии правителей Третьего рейха и их изуверской практики, и наталкивается на непонятную глухоту. Слабым утешением для Додда было только лишь подтверждение того, что его подробные отчеты вызывают большой интерес в Белом доме. Филлипс сообщал Додду 6 июля 1934 г.: «В эти дни невероятных событий в Германии Вы постоянно присутствуете в наших мыслях. Каждое слово, которое приходит из посольства, вызывает у нас здесь огромный интерес, так же как и ежедневные сообщения прессы из Берлина. Мы получили вчера телеграмму от находящегося на отдыхе президента с просьбой сообщить о новостях из Германии и отослали ему обзор Ваших отчетов, включая самые последние» {38}.

Додду, наверное, было бы приятнее услышать другое, но Филлипс ничем его не обнадежил. США останутся на позиции стороннего наблюдателя, писал он послу 16 августа {39}. После попытки фашистского переворота в Вене и убийства премьера Австрии Дольфуса, а затем убийства французского премьера Луи Барту и короля Югославии Александра, после новых шагов гитлеровской Германии на пути «довооружения» такая позиция означала только одно: Соединенные Штаты не намерены были противиться пересмотру Версальского договора, а заодно и сепаратного мирного договора США с Германией (1921 г.) {40}.

В расчете на то, что сами события заставят президента вернуться к тому пониманию роли США в европейских делах, которое было им высказано в ходе встречи в Белом доме в июне 1933 г., Додд направляет в Вашингтон в середине августа новое послание. В нем он высказал все, что передумал, наблюдая с близкого расстояния вакханалию военной подготовки в Третьем рейхе, прикрываемую болтовней о миролюбии и законных интересах Германии {41}. Смысл рекомендаций посла сводился к следующему: усилить давление на Германию с целью добиться остановки процесса милитаризации национального мышления и повлиять на расстановку внутренних сил в пользу умеренных группировок в правящих кругах; добиваться лучшего взаимопонимания с другими странами, которые заинтересованы в предотвращении роста военного могущества Германии и Японии, прежде всего с Англией и Советским Союзом {42}. Додд не боялся показаться наивным, воинствующие призывы вождей нацистского режима не выглядели простым вымогательством прощения по внешним долгам.

В письме Хэллу, отправленном примерно в то же время, Додд с учетом предыдущей переписки изложил свой тактический план на ближайшее будущее в форме геополитических размышлений. «Я думаю, – писал он, – что мы должны отказаться от нашей так называемой изоляции. Если мы будем оказывать сильное давление в Женеве, где Германия делает все возможное, чтобы воспрепятствовать вступлению России в Лигу Наций, мы тем самым сделаем косвенное предупреждение Японии, в результате чего Англия и Франция могут поддержать совместно Россию. Эта политика заставит Англию отказаться от интриг на Дальнем Востоке, цель которых – спасти ее интересы, натравливая Японию на Россию. Если после предстоящих ноябрьских выборов Соединенные Штаты предложат Англии присоединиться к пакту, гарантирующему независимость Филиппин, то Голландия, Бельгия и Франция поддержат эту линию. Это гарантирует Китаю, Индии и Австрии существующий статус, который имеет все преимущества перед предложенной японцами дальневосточной Лигой, откуда Англия и Голландия скоро будут изгнаны. Заключительным шагом после выборов 1936 г. (Додд имел в виду предстоящие президентские выборы. – В.М.), а может быть, и до них было бы вступление США в Лигу Наций. Все это предотвратит германскую гегемонию в Европе и японскую на Дальнем Востоке…» {43}

Это была программа прямо противоположная той, которую разрабатывали в Восточноевропейском отделе госдепартамента под руководством его руководителя Роберта Келли и поддерживаемой близкими советниками Рузвельта А. Берли и У. Буллитом, полагавшими, что коммунизм в России делает невозможными все разговоры и рассуждения о формировании антигерманского союза типа Антанты, скорее наоборот – по их мнению, стоило ставить вопрос о сближении Франции и Германии на базе признания интересов последней в Восточной Европе и на Балканах и гарантий безопасности Франции {44}.

Додд, буквально одержимый идеей сколачивания антинацистской коалиции, не принимавший всерьез коммунизм в его российском «исполнении», одним своим присутствием в Берлине создавал препятствие для мирных договоренностей с Гитлером. Посол-историк не просто досаждал, он вызывал тревогу своими «прорывами» в Белый дом, где после нормализации дипломатических отношений с СССР как будто утверждался неидеологизированный прагматический взгляд на возможность сотрудничества с Москвой. В характере президента было решать проблемы, исходя из личных впечатлений. Визит Литвинова в Вашингтон осенью 1933 г. в этом смысле дал солидную пищу для размышлений. Они шли зачастую вразрез с убеждениями чиновников госдепартамента. А Додд своими посланиями расширял эту брешь, содействуя размыванию стереотипов, унаследованных от эпохи идеологической конфронтационности. Посол предлагал конкретные меры, включая практически одновременное вступление США и СССР в Лигу Наций (летом и осенью 1934 г. было ясно, что СССР вступит в Лигу), что могло бы стать тяжелым ударом для сил агрессии, но получал в ответ сентиментально отвлеченные сетования о нерешаемых проблемах Европы и внутренних осложнениях для ньюдилеров. Любопытно, что Рузвельту понадобилось несколько дней, прежде чем он решил направить Додду тщательно отредактированный ответ на целую серию предложений последнего. Он писал 25 августа 1934 г.: