Питер увидел лошадей, появившихся в воротах. Побледнев, подхватив шкатулку с сапфирами, он спустился вниз.

Она стояла, спешившись, держа мальчика — невысокая, стройная, в темном, простом халате и такой же чалме.

— Господи, я не верю, — подумал он. Подойдя ближе, чуть дыша, он коснулся ее руки. "Питер…, - Мария вскинула на него лазоревые глаза. "Я тебя люблю, — сказал он тихо. "Иди, там комната открыта, найдешь в ней все, что нужно. Я сейчас".

— Спасибо вам, — повернулась Мария к Виллему. Тот рассмеялся: "Жене моей привет передавайте, и не забудьте детям обезьяну привезти".

— За это ты не волнуйся, — успокоил его Питер. Проводив взглядом женщину, он передал кузену шкатулку: "Держи, мне они как-то ни к чему. Все, мы тут переночуем и сразу на юг. Хорошо, что Мария арабский знает, удобней будет до побережья добиратья".

— Приезжай еще, — сказал Виллем, пожимая ему руку. "Или я в Старый Свет отправлюсь, замок-то восстанавливать надо, вряд ли они там, — мужчина махнул рукой на запад, — еще воевать будут".

Питер поскреб в темной щетине: "Завтра к цирюльнику схожу. А с замком на твоем месте я бы не торопился, дорогой кузен, пока деньги не тратил. Просто так приезжайте, мы вам всегда рады".

Мужчины обнялись. Питер, прислонившись к створке ворот, долго следил за всадником, пока он не исчез за поворотом дороги. "Опиум, — думал Питер, поднимаясь по лестнице, — гашиш, слоновая кость, ткани, драгоценные камни. Такого, как Тавернье привез королю Людовику, уже не найдешь, конечно. Синий алмаз. Я бы такой Марии подарил, к ее глазам. Все равно, за тот груз, что у меня на "Гордости Лондона" плывет — половину столицы скупить можно".

Она сидела, устроившись на подушках, смотря на дремлющего сына. "Скоро проснется, — сказал Питер, опускаясь рядом, забирая ее руку в свою ладонь. "Пообедаем, переночуем и отправимся дальше".

— Все равно, — внезапно, твердо сказала женщина, — ты должен знать. Ты же мне муж, Питер, как иначе?

— Муж, — согласился он, поцеловав прядь светлых волос. "Хорошо, — Питер тяжело вздохнул и попросил: "Только руку оставь, любовь моя. Я теперь всегда буду тебя так держать и никуда не отпущу".

Она говорила. Питер, наконец, потянувшись, приложил палец к ее губам. "Все, — сказал он, откидываясь к стене, устраивая голову Марии на своем плече. "Все это прошло, и более, никогда не вернется, любовь моя. Сейчас поедем в Лондон, по дороге заберем мою племянницу в Амстердаме. Она круглая сирота, отец ее тоже — в той же смуте погиб, что и твой муж первый. Констанца ее зовут".

— Дочка мистера Джованни! — ахнула Мария. "Он же у нас жил, на заводе Магнитном. Они с моим мужем, Теодором, большие друзья были. Господи, — она прижалась щекой к щеке Питера, — мы мистера Джованни Иваном Петровичем звали, по-русски. Он о дочке своей часто говорил, любил ее очень. Повесили его, — Мария тяжело, глубоко вздохнула. "Я слышала, как тот…Пугачев распоряжался".

Питер привлек ее к себе: "Джон мне в Китай написал, что Джованни погиб, я почту от него в Кантоне получил. От какого-то русского он это узнал, совершенно точно, в Санкт-Петербурге. Как же его звали, этого русского? Нет, Джон бы не стал упоминать его по имени — мало ли что. Бедная моя девочка".

Он поцеловал розовые, мягкие губы: "Там, в саду, я думал — сознание потеряю, когда тебя увидел. Нельзя быть такой красивой, любовь моя".

Женщина лукаво усмехнулась и, подняв бровь, посмотрела в его лазоревые глаза: "Придется привыкнуть. Я впрочем, тоже — еле на ногах удержалась".

— А сейчас? — тихо, сдерживая себя, спросил Питер. "Сейчас — голова кружится, — услышал он шепот Марии, и жалобно проговорил: "Придется терпеть до Бомбея, надо сначала обвенчаться".

— А как же, — в ее сапфировых глазах метался смех. Питер сердито добавил: "Из лошадей будем выжимать все, на что они способны. Я хочу через десять дней стоять с тобой перед алтарем, понятно?". Она потрогала золотой медальон на белой шее: "Майклу потом отдам. Вот, смотри, — она расстегнула халат, и положила на ладонь икону. "Это все, что у меня от России осталось, Питер".

У нее были прозрачные, зеленые глаза и бронзовые, распущенные по плечам волосы. Женщина держала на руках дитя, но смотрела не вниз, а вперед — прямо и бесстрашно, не опуская взгляда. "Матерь Божья, — услышал он голос Марии, — только странно, с головой непокрытой. Это дед Федора, мужа моего покойного, из Италии привез, еще в царствование императора Петра".

— Одно лицо, — понял Питер, вспомнив женщину в мужском костюме, с узлом бронзовых волос, что сидела, полуобернувшись, легко, счастливо улыбаясь. "Это тоже — она".

— Мы с твоим мужем покойным, — задумчиво сказал Питер, прикоснувшись губами к ее теплому виску, — наверное, родственники, только очень дальние. У меня в Лондоне есть портрет этой женщины, — он кивнул на икону, — это миссис Марта Кроу, по первому мужу. А по второму — де ла Марк, поэтому мы с Виллемом говорим, что мы — кузены. Воронцов-Вельяминов была его фамилия, мужа твоего?

Марья кивнула, так и не отводя глаз от иконы. "Надо в архиве порыться, — Питер поцеловал ее, — кажется мне, что я где-то в документах видел это имя. Когда ваш царь Петр гостил в Англии, мой прадед его приветствовал от имени лондонских купцов, император даже обедал у нас в доме, на Ганновер-сквер. Мне кажется, дед твоего мужа тогда в свите Петра был. А твой предок, говоришь, из Германии в Россию приехал, и уже на Москве Вороновым стал?"

— Да, — женщина устроилась в его руках: "Господи, как хорошо. С Федей так было — ничего не страшно, если он рядом". Она повернулась, и, целуя его куда-то в глаз, рассмеялась: "Давно еще, при царе Алексее Михайловиче. Он инженер был, горный".

Питер вспомнил сырую, лондонскую ночь, огонь в камине и тихий голос отца. "Вот, смотри. Уж не знаю, правда ли то, или нет. У Ворона было четверо детей. Мальчики, близнецы, и две девочки".

— Я знаю, — кивнул Питер, — поэтому мы с Холландами родственники, и Эстер с Иосифом в Амстердаме — тоже его потомки. Один сын у него в колониях умер, а второй, отец моей, — юноша задумался, — прапрабабушки, — ушел Ледяной Континент искать и не вернулся.

— Сэр Николас, — отец поморщился и чуть помассировал грудь.

— Ноет и ноет, — пожаловался он. "Ему к той поре — уже шестой десяток шел, а леди Констанца, конечно, с ним отправилась. Так и пропали вместе. И вот их дети, — отец указал на родословное древо. Питер уехал в Квебек, женился там, на Марте, дочери капитана Гудзона, Джордан, в Германию отправился, а Софи вышла замуж за твоего прапрадеда, он Майкл был, как и я".

— Кровь Ворона, — задумчиво сказал юноша, рассматривая пожелтевший, загибающийся на краях лист бумаги.

— Да, — отчего-то вздохнул отец. Тяжело поднявшись, он налил себе ложку темной настойки из хрустального флакона. "Видишь, — он указал сухим пальцем, сестра Майкла Кроу, Юджиния — они двойняшки были, — так и не вышла замуж, старой девой умерла".

— А почему? — Питер поднял лазоревые глаза.

— Она очень увлечена была, — отец сел и стал растирать себе левую сторону груди, — этим самым Питером, старшим сыном Констанцы, а тот ей отказал. Ну вот, — он усмехнулся, — кроме него, она и смотреть ни на кого не хотела. Про Мартина с Мэтью ты знаешь. Они оба были в Тессу Смолл влюблены, по уши. Та предпочла Мартина, а Мэтью пошел и донес на всю семью Смоллов, мол, колдовством они занимаются. Мартин застрелил своего брата, и сам тоже — пулю себе в висок пустил после этого. Восемнадцать лет им всем было, молодые, — отец помолчал, — горячие головы.

— Старый герцог Джон на плаху лег, — юноша стал убирать документы, — из-за всего этого. Папа, — он повернулся к Майклу, — а как же теперь всех их найти, — Питер указал на родословное древо. "Это же весь мир объехать надо, да и, то…"