— А тут не она решает. Не нравится — так пусть катится, я ее не держу.

— Закрыли тему. Денег одолжишь? Отдам с наследства.

— Макс, денег мне не жалко, дам, — нахмурился Сажинский. — Но у меня нет ни малейшего желания, чтоб ты действительно превратился в бомжа.

— Тебе какая разница? — огрызнулся Власов и тут же, осознав, что получилось довольно грубо, добавил: — Не стану, не переживай.

— Тебе нельзя сейчас одному оставаться. Тебе помощь нужна, а я хочу и могу тебе помочь. Не скалься, я тебе не враг. Не нравится здесь — хорошо, у меня в городе гостиница есть. Там тебя никто не потревожит, но будет и питание, и крыша над головой. Тихо, чисто и абсолютно бесплатно — такой вариант тебя устроит?

Гостиница Власова устроила бы больше. Хоть Олег и твердит при каждом удобном случае о своей дружбе, да только все равно чужой он, незнакомый — вся жизнь прошлая, счастливая и беззаботная, теперь чужая для Макса. И жить бок о бок с чужими он больше не хочет — нажился за восемь лет, хватит! Теперь хочется покоя и одиночества.

— Если только ты возьмешь с меня за это деньги.

— Макс!

— Олег, я не хочу быть никому обязанным. Даже тебе. Ты и так слишком много сделал для меня, так что или ты возьмешь с меня деньги, или…

— Хорошо, договоримся, не бузи.

Ну вот, хотя бы вопрос, где переночевать, больше стоять не должен. Стакан Макса наполнился очередной порцией виски…

Молча выпили, молча закусили. Олег не рвался лезть в душу, а Власов не спешил ее изливать. В двух метрах от них проливной дождь засекал на веранду… Яркая вспышка, гром… Двое молча доедали яичницу, пили неразбавленный виски, но почему-то совсем не пьянели.

— Про Каринку знаешь что-нибудь? — вдруг спросил Власов, откидываясь на спинку кресла.

— Карину? Да нет. Я ж ее-то и не знал толком — только с твоих слов. Да и знать не хочу, если честно.

— Ну может, слышал что-нибудь? Она хотя бы в городе?

— Без понятия. Искать ее, что ли, собрался? — осторожно спросил Олег. — Ты еще не понял, что за свою дочку Горский тебя без яиц оставит?

Макс промолчал — плевать на Горского. Замолк и Олег. За то, что Сажинский не стал больше задавать вопросы, Власов благодарен — ворошить прошлое у него нет никакого желания, а вот выяснить, где сейчас находится его дорогая и бесценная Кариночка, желание есть. И немалое. Ну да ладно, не слышал, так не слышал. Времени теперь много — настанет день, когда и Карине придется ответить ему, Власову, за что же все-таки он так наказан. За что же все-таки в могиле его мать.

Шумный город готовился к ночи. По опустевшим проспектам серебристый джип несся в самый центр, чтобы остановиться возле трехэтажного черно-белого комплекса, издалека зазывающего сотнями крошечных ламп. Прошлый Власов только бы присвистнул, узнав, что все это богатство принадлежит его однокурснику Олежке — Власов нынешний пожалел, что согласился на уговоры Сажинского: удовольствие переночевать здесь явно не по его карману, а контингент отдыхающих уж наверняка далек от маргиналов, подобных ему самому. Олег, заметив замешательство, легонько толкнул Макса в плечо:

— Вот только не начинай сейчас, ладно? Я могу тебе помочь — и я этому рад. Пойдем.

Высокий просторный холл из камня и мрамора встретил прохладой. Девушка на ресепшене с выдрессированной улыбкой поприветствовала хозяина и его гостя.

— Алечка, нужен номер для моего друга, — заявил Сажинский, подходя к стойке.

— Олег Борисович, — улыбка вдруг исчезла с лица девушки; виновато глядя на шефа, Алечка вздохнула: — Номера все заняты… Сегодня целая делегация на конференцию какую-то приехала — еле разместили, пришлось даже дополнительные места организовывать.

Если б не Власов, хозяина отеля новость бы обрадовала. Сам же Макс с облегчением выдохнул про себя, спеша как можно скорее покинуть обитель, явно не для него предназначенную.

— Да не парься, я найду, где переночевать, — похлопал он Олега по плечу, прежде чем направиться к выходу.

— Погоди, — остановил Олег, — есть здесь свободный номер. В моем остановишься. Пошли.

Третий этаж — административная зона. Единственный номер на этом этаже для сдачи не предназначен — Олег сделал эту комнату для себя, чтобы иногда, оставаясь по какой-то причине на ночь в гостинице, самому здесь переночевать. Идея отдать ее Власову, может, и не самая хорошая, но, в общем-то, и не самая плохая — в конце концов, зачем пугать постояльцев угрюмым видом соседа-уголовника? Да и сам Власов в тишине, без шумных соседей куда быстрее придет в себя.

— Вот тебе ключ, располагайся, — включая свет в номере, проговорил Сажинский. — Комната моя, постояльцев сюда не пускают, так что об оплате забудь. В шкафу есть одежда — пользуйся, не побрезгуй. Ресторан внизу — приходи в любое время, персонал я завтра с утра предупрежу. Если что, чайник здесь есть, посуда в шкафу. Какие вопросы будут — задавай администратору, она все покажет, все расскажет. Ну а я поехал, завтра увидимся. Отдыхай, Макс. И возвращайся к жизни, — не дожидаясь возражений, Олег сунул в ладонь Максу ключ и вышел из номера.

Оставшись один, Власов огляделся. Две небольшие комнатки: сдержанная спальня в теплых шоколадных тонах и крохотная светлая кухонька. Санузел. Все, что нужно для жизни и даже чуть больше. И тишина… Идеальная, чтоб услышать себя.

Первый день свободы подходил к концу. Власову не спалось, и тишина, покой откровенно пугали после привычной тревоги… Постель мягкая пугала, свет… И отсутствие чужого дыхания. Не нужно больше выживать, не нужно бояться и защищаться — а на душе тяжелее, чем было. Убивать сейчас будут, резать — не заметит. И прав Олежка, если б там, за решеткой, узнал бы, что матери его больше нет — не выдержал бы, сдох. Макс плюхнулся на кровать и застывшим, безжизненным взглядом долго еще пялился в глянец потолка — он так надеялся, что эту ночь проведет дома. Надеялся, что мать увидит после долгой разлуки, и может быть, она его простит… Не суждено. И боль от пережитых унижений, от жизни своей загубленной в один миг стерлась, сменившись болью новой, в разы сильнее и беспощадней. Мать он никогда им не простит. Жизнь свою искалеченную, растоптанную он никогда им не простит.

— Какая же ты тварь, Карина, — не выдержав, проговорил Власов в тишину. — Молись теперь, чтоб я тебя не нашел.

Глава 3

Проснулся Макс от солнца, припекающего щеку. Поморщился, с головой залез под покрывало в надежде спрятаться от назойливых ярких лучей, но стало еще невыносимей — жарко, дышать нечем. Стоп! Какое покрывало? И тихо почему-то, как в одиночной камере, куда он не раз попадал «штрафником». Опять кому-то не тому морду разбил? Макс резко открыл глаза, ожидая увидеть перед собой привычные серые замызганные стены камеры или больницы — но нет, здесь чисто, светло и уютно. Это не колония. Власов уселся на кровати и огляделся, пытаясь понять, где же находится. Через пару мгновений все-таки вспомнил: гостиница Сажинского и его, Власова, кров на ближайшую неделю. Свобода… Видимо, опьянев от нее, проспал как убитый и даже не разделся.

Поправив изрядно помятую Олежкину рубашку, Макс поплелся на кухню — там, вроде, чайник был, может, и кофе найдется.

А на улице почти что лето. Макс включил чайник и приоткрыл окно, и тут же вместе с шумом кипящего жизнью города в крохотную кухоньку влетел свежий воздух. Еще пахнет вчерашним ливнем, невысохшие лужи небольшими озерками сверкают на асфальте, напоминая о вчерашней непогоде — так странно, так непривычно смотреть на залитый солнцем город… Так быстро все изменилось. Словно буря миновала и теперь обещан покой. Власову даже показалось, что этим утром ему самому уже не так паршиво, как вчера; ему даже поверилось, что может быть, и в его жизни когда-нибудь наступит такое лето.

Вода в чайнике закипела, раздался щелчок. У Олежки в запасах отыскался не только кофе, но еще и печенье — вот и славненько, а то вылезать из этой тихой спокойной норы нет ни малейшего желания. Власов и не вылезал. И не вылез бы, если б Сажинский сам, не дождавшись от него никакой тяги к общению, ближе к вечеру не показался б на пороге, держа в руках два огромных пакета с едой.