— Нет. Мой отец Инчу-Чуна встретил этих людей. Он был бледнолицый, она — индеанка.

— Где он их встретил? Как это было?

— На краю Эстакадо. Они и их лошади умирали от жажды и голода. У женщины был ребенок, которого она кутала в свой платок. Мой отец, вождь осэджей, привел их к воде и накормил. Потом он хотел отвести их в ближайшее поселение бледнолицых, но они попросили его лучше показать дорогу к команчам. Он ехал с ними два дня, пока они не напали на след команчей. Они были смертельными врагами моего отца, и он повернул обратно, дав им мяса и воды и точно показав дорогу.

— Когда это случилось?

— Давно, когда я был еще ребенком.

— Что мой брат знает еще о них?

— То, что женщина потеряла свою душу. Ее речи были путаны, и если она находила какой-нибудь куст, то отламывала ветку и обматывала ее вокруг своей головы.

— Больше Виннету ничего не знает?

— Больше ничего. Это все, что рассказывал мой отец о той встрече.

Апач движением руки подтвердил, что ему нечего больше сказать, и впал в обычное молчание. Но теперь взял слово Шако Матто:

— Я могу еще кое-что сказать. Я знаю об этих ворах больше, чем Виннету.

Апаначка, однако, хотел говорить дальше сам, но я кивнул ему, чтобы он остановился. Вождь осэджей считал тех мужчину и женщину ворами, но это могли быть родители команча, и в этом случае он, конечно, оскорбился бы. Поэтому я вмешался:

— Шако Матто может рассказать нам о тех людях, о которых мы говорим. Наверное, это будет не слишком приятная информация.

— Олд Шеттерхэнд прав. Ничего хорошего, — ответил осэдж. — Может быть, он знает человека, которого звали Раллер и который был тем, кого бледнолицые называют офицером?

— Я не знаю офицера с таким именем.

— Значит, я правильно уже позднее догадался, что он тогда назвал фальшивое имя и пришел к нам специально, чтобы обмануть нас. Мы, и я в том числе, повсюду искали его, но нигде, конечно, не нашли офицера по имени Раллер.

— А что он хотел от воинов осэджей?

— Он приехал к нам один, одетый, как офицер, и сказал, что он посланник Большого Белого Отца в Вашингтоне. Был выбран новый Белый Отец, который через этого посланника хотел нам сказать, что любит краснокожих, хочет поддерживать с ними мир и лучше заботиться о них, чем прежние белые отцы, которые вели себя по отношению к индейцам нечестно. Это понравилось воинам осэджей, они приняли посланника с честью и уважением, которые подобают великому и старейшему вождю. Он заключил с ними договор: они должны были поставлять ему меха и кожу, а он им за это обещал оружие, порох, свинец, ножи, томагавки, одежду, красивые платья и всякие безделицы для наших скво. Он дал осэджам две недели, чтобы обдумать этот договор, и уехал. К назначенному сроку он вернулся и привел с собой одного белого человека и прекрасную молодую краснокожую скво, с которыми был маленький ребенок. У этого белого была перевязана рука. Прекрасное тело скво было пусто, потому что ее оставила душа. Она говорила о Тибо-така и Тибо-вете и обматывала вокруг головы ветки. Иногда она также говорила о каком-то Вава Деррике. Мы не понимали, что она хотела сказать этим, но белый, скво которого она была, сказал, что он сам не понимает ее. Мы приняли их, как будто они были братом и сестрой осэджей. Скоро Раллер снова уехал.

Шако Матто остановился, и я, воспользовавшись моментом, спросил его:

— Какие у них были отношения между собой? Была ли это дружба или обычное знакомство? Я думаю, это очень важно.

— Они были друзья до тех пор, пока думали, что за ними наблюдают. Но как только они оставались наедине друг с другом, как они полагали, то сразу начинали ссориться.

— А были у мужа этой скво какие-нибудь особые приметы?

— У него — нет, но у офицера, который называл себя Раллером, были. У него не хватало зубов.

— Где? — быстро спросил я.

— Двух верхних спереди — справа и слева.

— Это Эттерс! — воскликнул я.

— Уфф! Это Дэн Эттерс! — быстро откликнулся до того молчавший Виннету.

— Эттерс? — спросил вождь осэджей. — Раньше, я не слышал этого имени. Так звали этого человека?

— Первоначально, наверное, нет. Он был, или есть, опасный преступник, который носил много фальшивых имен. Как он называл того раненого белого, когда звал его или говорил с ним?

— Если они не ссорились, то он называл того второго Ло-те. Если же они, когда думали, что одни, начинали ссориться, то Раллер называл его Э-ка-мо-те.

— Ты не ошибся? Вождь осэджей уверен, что хорошо запомнил оба эти имени? Ведь с того времени много. воды утекло.

— Уфф! — воскликнул он. — Шако Матто хорошо запоминает имена своих врагов и держит их у себя в памяти до самой смерти.

Я непроизвольно оперся локтем о колено и положил голову на руку. Мне пришла в голову одна мысль — с одной стороны, довольно смелая, но с другой — сама собой напрашивающаяся. Я не спешил делиться ею с остальными, поэтому Виннету, по губам которого скользнула улыбка, сказал:

— Пусть мои братья взглянут повнимательнее на Шеттерхэнда. Именно так, как сейчас, он выглядит, когда нападает на след. Я знаю его.

Я совсем не думаю, что у меня в тот момент было какое-нибудь особенно умное выражение на лице; наоборот, я знаю, что когда задумываюсь, то выгляжу довольно глупо. По всей видимости, Дик Хаммердал заметил на моем лице именно это выражение, потому что он сказал Виннету:

— По-моему, как раз напротив: мистер Шеттерхэнд выглядит не так, как будто он напал на след, а как будто потерял его. Тебе так не кажется, Пит Холберс, старый енот?

— Хм! — промычал долговязый и в своей обычной прямолинейной манере встал на мою защиту. — Если ты думаешь, что твое лицо выглядит умнее, чем лицо мистера Шеттерхэнда, то ты просто надутый от важности петух, который вообразил себя живым идолом.

— Замолчи! — накинулся на него толстяк. — Сравнить меня с надутым петухом! А что ты понимаешь вообще в идолах?! Чтобы выдумать это замечательное сравнение, тебе, наверное, лет десять пришлось попотеть!

— Сам замолчи! — закричал в свою очередь Холберс. — Ты первый стал выдумывать обидные сравнения, когда перепутал лицо старины Шеттерхэнда и свое! Не он, а ты выглядишь так, как будто потерял и след, и вообще все на свете. Хоть ты мне и друг, но я не позволю тебе безнаказанно обижать мистера Шеттерхэнда!

Он действительно не шутил, иначе не стал бы против своего обыкновения держать такую длинную речь. Я с благодарностью посмотрел на него, хотя, конечно, не принимал всерьез выпады Дика Хаммердала, а потом сказал, обращаясь к Виннету и Шако Матто:

— Мне пришла в голову одна мысль, но скорее всего я ошибаюсь и поэтому не хотел бы высказывать ее прямо сейчас, без проверки. Но в любом случае теперь мне кажется, что я знаю, что значит таинственное слово «Тибо». Очень важно, правильно ли запомнил вождь осэджей те два имени раненого белого. Первое — Ло-те. Шако Матто произносит его в соответствии с особенностями своего языка, в котором звуки «л» и «р» практически не различаются. Следовательно, скорее всего это было французское имя «Лотэр».

— Да, да! — вмешался Шако Матто. — Именно так произносил это имя Раллер.

— Хорошо! Тогда второе имя Э-ка-мо-те означает французское слово «эскамотер», то есть ловкий обманщик, фокусник, искусство которого — ловкость рук, хитрость и проворство.

— Уфф, уфф, уфф! — воскликнул Шако Матто. — Я чувствую, что Шеттерхэнд находится на правильном пути.

— Ты так думаешь? — спросил я обрадованно. — Может быть, раненый белый имел тогда глупость познакомить со своим искусством осэджей?

— Да, такое было. Он делал с вещами все, что хотел, они вдруг исчезали и появлялись в самых неожиданных местах. Мы считали его великим волшебником, равного которому среди краснокожих не найти. Все наши мужчины, женщины и дети наблюдали за ним с удивлением, переходящим в ужас.

— Хорошо! Я хочу напомнить вождю апачей об одном человеке, рассказы о котором он, наверное, не раз слышал. В свое время ходило много толков об одном знаменитом и потом вдруг пропавшем без вести эскамотере, трюки и ловкость рук которого считались просто потрясающими. Это был, как вспомнит сейчас Виннету, не кто иной, как мистер Лотэр, king of the conjurers 128.