– Каких актеров Вы в этот раз привезли?

– Они из Варшавского музыкального театра. Может быть, наша программа не столь уж модная, не в стиле шумных «шоу», но иногда слушатели совсем не прочь посидеть в тишине и немножко отдохнуть. Поэтому моя совесть чиста.

– Еще раньше я обратила внимание на Ваше чуткое отношение к молодым коллегам, к их творческой судьбе. Что Вы считаете нужным воспитать в молодом актере в первую очередь, какие качества исполнителя и человека?

– Нельзя выходить на сцену внутренне не подготовленным – за это, по-моему, в тюрьму надо сажать! (Смеется.) Мне кажется, что моим молодым коллегам, которые уже работают в театре, знакома дисциплина, пунктуальность, и хорошо то, что они молоды и к работе относятся с большой сердечностью, у них все впереди, им пока ничто не надоело, это очень хорошо. И еще важно, чтобы в ансамбле была дружеская атмосфера. Это, к счастью, у нас есть.

– Вы имеете возможность выбирать партнеров или это случайные люди, которых Вы просто объединяете?

– Я иногда могу пригласить кого-то в наш коллектив, но не всегда те, кого я выбрала, свободны, такова уж наша жизнь, все спешим, у всех свои планы, и иногда трудно все совместить.

– Я, собственно, пытаюсь выяснить, что Вы считаете ведущим, главным качеством эстрадного артиста, о чем Вы заботитесь сами (хотя это очевидно, когда Вас слушаешь), от чего Вы пытаетесь предостеречь молодых актеров и что стараетесь в них пробудить, ведь Вы – педагог, это бесспорно, но как Вам удается так искусно, незаметно, оказывать свое влияние… Они, наверное, и не замечают ничего, им кажется, что всего этого они достигают сами…

– Теперь, когда я пою все второе отделение, я еще сильнее чувствую, что выйти на эстраду – это огромная ответственность. Выйти и спеть две, три, четыре песни, когда участников много, конечно, тоже ответственно, но все же это совсем другое дело.

Сделали свое дело хорошо – и пожалуйста следующий. А тут надо с начала до конца всех заинтересовать, каждому что-то подарить, чтобы зрителю не захотелось встать и уйти.

И дело здесь, по-моему, не только в том, чтобы хорошо, правильно спеть песню, все ноты чисто вытянуть, текст не забыть. Но надо еще выйти к людям с большим чувством симпатии, невзирая на то, примет тебя зал или нет. Ведь вообще-то лучше давать, чем брать, правда?

Выйти и отдать все, все, что можно. И стараться быть самой собой, никому не подражать, чтобы быть естественной, потому что двух-трех человек в зале, может быть, и можно обмануть, но когда их четыре тысячи или триста, то ведь большинство хочет правды и честности. Это, по-моему, самое главное.

– Анна, прошлый раз Вы неожиданно явились в образе конферансье, причем очень остроумного, милого и так легко поддерживающего контакт с людьми, хотя специально драматическому мастерству Вы, кажется, не обучались. Теперь Вы играете и поете одновременно. Как у Вас возникли такие мысли? Появляются какие-то новые возможности, новые партнеры – и они подсказывают новые способы выражения?

– Конферансье я, конечно, не настоящий. Говорить, а потом петь очень тяжело. Это все вокалисты знают. В опере даже, кажется, запрещается разговаривать перед выходом на сцену. Но мне показалось, что это очень заманчиво, возникает тесный контакт между слушателями и исполнителем, поэтому два года тому назад я попробовала обратиться с несколькими теплыми словами к своим слушателям, и это себя полностью оправдало. И, несмотря на то что мне в тот раз было очень трудно вытянуть все piano, я подумала и сейчас: «Уж если тогда получилось так хорошо, нельзя же теперь сделать иначе… Кто-нибудь холодно, официально перескажет содержание песни, а потом я выйду и спою ее». Так что и в этот раз я пыталась сделать все сама, и очень рада.

А вообще такое переключение – большая проблема. У меня после того, как говорю, страшно высыхает горло, и потом петь трудно. Я все время думаю, можно ли мне выйти со стаканом воды на сцену или нельзя. До сих пор я еще не решилась на это, как-то неудобно… Но я еще подумаю. Потому что на то, чтобы со сцены бежать за кулисы, глотнуть воды и опять вернуться, уходит много времени.

А дуэты я очень люблю, но раньше у меня то не было подходящей песни, то композиторов, то сопровождающих, то музыкантов, а вот теперь все появилось и можно было попробовать.

Песню «Лучше вдвоем» я впервые спела с автором музыки у нас на телевидении и потом узнала, что и у вас в Советском Союзе ее показали. В Польше ее так полюбили, что я попросила нашего гитариста спеть ее со мной. У него очень хороший голос, бас, и песня, по-моему, получилась. Слушателям она нравится, и я на каждом концерте повторяю ее.

И вообще, мне очень приятно под конец программы исполнить дуэты с моими молодыми коллегами и потом уже, в финале, выйти вместе со всеми попрощаться с публикой…

Интервью третье. Лето 1975 года.

Уютный маленький двухместный номер Октябрьской гостиницы.

Анна обедает. «Поделимся?» – я благодарю и завожу речь о главном для нас – конечно же, о песне.

– Проблемы поиска собственной манеры исполнения у меня никогда не было. Стыдно сказать, но я никогда не училась пению, а может быть, и не стыдно, потому что у меня другая профессия, я все-таки не бездельничала.

Я пою только те песни, которые мне по душе, которые не противоречат моему характеру. По-моему, если бы я включила в свой репертуар что-нибудь другое, не свойственное мне, у меня бы просто ничего не получилось и с этим нельзя было бы выйти на сцену…

– Вы были во многих странах и слышали множество певцов. Кто из них Вам наиболее интересен? За что, по вашему мнению, можно уважать, любить исполнителя, видеть в нем своего рода пример, образец?

– В своей книжечке я вспоминаю о встрече с Конни Фрэнсис. Она мне всегда очень нравилась, ее пение, голос, репертуар. Может быть, это не изысканная лирика, а просто песни, которые трогают – простые, нормальные… про любовь к милому, к матери.

Я познакомилась с ней на фестивале в Сан-Ремо, и она оказалась хорошей, веселой, вдумчивой девушкой. Было очень приятно видеть, обнаружить, что она не «звезда» в негативном смысле, а просто хороший человек.

– Что Вы считаете главным достоинством настоящего исполнителя?

– Это не простой вопрос… Я себя неловко чувствую, когда меня спрашивают о таких серьезных вещах (смеется)… Мне кажется, что нужно на это как-то очень умно ответить, хотя… По-моему, пение – такая же работа, как другие. Надо делать все так, чтобы в результате получилось хорошо. Выучить слова, проработать мелодию. Иногда и платье самой сшить. Выйти на сцену, духовно подготовившись к этому событию. Инженер создает необходимые предметы, и мы не всегда в состоянии понять и оценить его творчество, его никто не видит, никто ему цветов не дарит, никто не кричит громко: «Ура!», «Браво!»

Или врачи, которые вернули мне здоровье. Даже сапожник, который делает хорошие туфли. Ведь все в жизни важно! И по-моему, надо просто хорошо делать свое дело. И все! И хватит! (Смеется.)

– После Ваших выступлений в Польше Вы располагали собой и своим временем, и вдруг, после всех достижений, Вы стали принадлежностью мирового «товарооборота»…

– Да, конечно. Но после моего, так сказать, «итальянского приключения» ко всему, что связано с гастролями, я отношусь осторожнее. Я только два года назад и вот в этом году подготовилась к большому турне по Советскому Союзу – только потому, что это доставляет мне искреннее удовольствие.

Советские слушатели очень музыкальны, и нам очень приятно было готовить программу, а потом почувствовать, приехав сюда, что мы оправдали и надежды слушателей. Поэтому я приезжаю в Советский Союз третий раз с большой программой на долгие два месяца. Таких больших турне у меня не бывает. Только однажды на месяц мы выехали в Канаду и Америку с программой польского радио, обычно же я выступаю по телевидению, по радио, время от времени в концертах дома, в Варшаве.