Канючка еще раз посмотрела на злосчастный кусочек сыра и кинулась на шею своему тихому отравленному другу! Она зарылась мордочкой в мягкий серебристый мех и собралась устроить рев по полной программе. Но тут услышала:

— Тук-тук.

А потом опять:

— Тук-тук.

Что-то тихонько тикало под теплым мехом!

— Принцесса я или нет?! — воскликнула Канючка, схватила острую мордочку и чмокнула своего еле живого друга прямо в помятый носик.

Мех шелохнулся, и на принцессу в съехавшей набок короне уставились глазки-бусинки.

— Ура! Я не ошиблась! Поцелуи принцесс целебны! — радостно захлопала в ладоши Канючка и поправила корону.

Конечно же Канючка ошиблась! То есть принцессой-то она была настоящей, раз ее поцелуй разбудил зверя. Но вот никакая это была не белка. Это была крыса. Мудрая и грустная крыса в шубке из серо-голубого меха. Сегодня ей не повезло: опасная ловушка, из которой крыса обычно осторожно таскала деликатесы, на этот раз ее перехитрила и схватила за нос своими стальными лапами. Упавшая на пружину Канючка освободила крысу из смертельного плена. Крыса ничего этого не знала. Она пришла в себя от горестных всхлипов, объятий и поцелуев совершенно незнакомого существа. Никто никогда не обнимал, не целовал и не тискал крысу. Обычно на нее охотились или ее гоняли. Никто никогда не смотрел на нее с таким обожанием. Обычно все визжали от ужаса, лишь увидев ее тень. Вот почему мудрая крыса решила, что она благодаря смертельному удару ловушки оказалась в крысином раю.

— Я уже летучая мышь?

— Нет! — радостно завопила Канючка. — Ты еще белка!

— Как непредсказуема судьба, — вздохнула «белка» и устало закрыла глазки-бусинки.

— Я тебя не брошу, — убежденно сказала Канючка. — Ты будешь моим другом. Я знаю место, где ты будешь крутить твое любимое колесо!!!

Крыса приоткрыла глаза-бусинки и с трудом села на задние лапки.

Она никогда не мечтала крутиться в колесе и даже не имела о нем никакого представления. Но ей впервые в жизни предложили дружить. А это стоило того, чтобы и вытерпеть колесо, и привыкнуть к нелепому имени Белка.

— Ты умеешь забираться в подземелья? — спросила Белку Канючка.

Белка деловито подтянулась к прорехе в дне комода.

— Хрусть-хрусть, — расширила она двумя укусами проем, обернулась к Канючке и спросила: — А ты?

— Ну… специально я не пробовала… А случайно получалось!

— Хватайся! — скомандовала Белка и сноровисто нырнула в норку над головой.

Канючка в последний момент схватилась за исчезающий хвост, обомлела и потеряла дар речи.

В совершеннейшей тишине Белка с Канючкой на хвосте преодолела два подземных пролета и выбралась на этаж, где хранились зимние меховые головы великанов, огромные рулоны ковров, которые великаны наматывают на шеи, и зимние меховые руки великанов.

— Уф, — сказала Белка, — может, передохнем?

Она изрядно пострадала от меткого удара ловушки. Теперь от стремительного восхождения у нее подкашивались лапки.

— Ну, что же ты молчишь? — обернулась она к Канючке. — И… почему ты плачешь?! Я тебя обидела?! Ты не будешь со мной дружить, как и все остальные?! — И Белка повалилась в рулоны шерстяных ковровых дорожек.

— Нет! Я ни за что тебя не брошу! — сквозь слезы запричитала Канючка. — Особенно после того, что они с тобой сделали!!! Как же они тебя ободрали!

Крыса Белка ухватилась за свой нос: именно он пострадал от ужасного обращения ловушки.

— Дорогая Белка, обернись! — шепотом сказала Канючка.

Белка посмотрела назад и не увидела там ничего примечательного. Там был хвост. Просто хвост: голый и розовый.

— Успокойся: у некоторых вообще нет хвостов, — философски сказала Белка. За годы крысиной жизни она смирилась с мыслью, что счастье не в красоте.

— Ну не-ет! Я этого так не оставлю! — погрозила кому-то невидимому Канючка и устремилась в темноту.

Через мгновение она появилась — сияющая и с зимней меховой рукой великана:

— Сойдет на первое время, правда?

Белка пожала плечами: она никогда не увлекалась модой.

Но деятельная Канючка уже с треском отрывала меховой палец от гигантской перчатки.

— Давай сюда хвост, дорогой друг! — скомандовала она.

Розовый хвост описал изящную дугу и приземлился у ног Канючки. Она натянула на него меховой палец.

— Хм, — раздался восхищенный вздох Белки. С пушистым хвостом она стала неузнаваемо прекрасна. — Жизнь — странная штука, — почти про себя заметила Белка, — такая малость: хвост, а как влияет на отношение!

— Что ты, Белка! Ты для меня и без хвоста была прекрасной! — горячо уверила друга Канючка.

— Для тебя — да! — вздохнула Белка. — Ну что, пойдем дальше?..

***

Тем временем на черной-пречерной столешнице древнего комода творилось что-то неописуемое: там царили хаос и растерянность!

Дело в том, что, когда Канючка провалилась, лишь Кладовкин догадался, что она скрылась в потайном ходу подземелья. И конечно же, как рыцарь и поклонник сокровищ, он стремительно нырнул за Канючкой! Но не тут-то было!!!

Голова в рыцарском шлеме проскочила, а вот тело в тяжелых рыцарских доспехах — застряло!!!

И теперь благородный рыцарь Кладовкин, как затычка, торчал в потайном лазе! И ни туда, ни сюда!!!

Запасным драконьим зубом Дорожкин пытался расковырять узкий лаз.

— Поосторожней с оружием, — доносился из-под земли рыцарский голос, — ты же мне глаз выколешь!

Механюк раскачивал Кладовкина.

— Ой, — стонал Кладовкин, — ох, не трясите больше, в глазах рябит!

Дорожкин в сердцах откинул драконий зуб, Механюк отер со лба пот. Друзья посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, ухватили товарища за ноги.

— Раз-два — взяли! — пыхтели они. — Э-эх, ухнем! — И ухали: — Ух! Ух!

— Чпок! — сказал доблестный рыцарь Кладовкин и выскочил из лаза.

Механюк и Дорожкин отлетели на несколько шагов и рухнули на столешницу.

— Ух… ух… ух… — тяжело дышали они.

А расстроенный Кладовкин с отчаянием смотрел на дырку в полу, понимая, что потерял дорогую Канючку навсегда.

Эх, Канючка, — застонал он, — какой же я был дурак! Здесь или в буфете, смелой или зареванной, ты нравилась мне всякая!

— Блям-м! Блям-м! — это скупые рыцарские слезы упади на помятые доспехи.

И тут в лазе что-то зашуршало.

— Канючка-а-а! — радостно завопил Кладовкин и распахнул объятия.

Прищепка жалобно завыла в своем ведре-наморднике. Дорожкин и Механюк, уж на что умные и всего повидавшие, завопили в один голос.

— Канючка, как ты изменилась, — просипел рыцарь Кладовкин.

Но потом рыцарская галантность ему изменила, и пронзительный вой Кладовкина слился с нестройными воплями двух его товарищей.

На столешницу вылезла здоровенная крыса с побитым молью меховым чехлом на хвосте. Села на задние лапы и зажмурилась. Открытая, незащищенная поверхность, злобные непонятные существа, ненависть и ужас… Белка решила, что она все-таки умерла. И попала в крысиный ад.

— Не бойся, Белка, — прошептала Канючка, выбираясь на столешницу. — Это мои друзья.

— Ну и компания у тебя, — укоризненно сказала Белка. И добавила, откашлявшись: — Добрый день, господа. Суматошный денек выдался, не правда ли?

Господа взяли себя в руки. Кладовкин с трудом вскочил на ноги и протянул к Канючке лапки:

— Канючка, скорей сюда!!!

— Туда, сюда, — передразнила Канючка, — нечего приказывать! Это Белка. И она теперь мой друг. Потому что не командует! И помогает, когда мне надо, а не когда ей хочется!!!

Кладовкин опустил голову. Дорожкин и Механюк потрясение молчали.

— Прости, Канючка, — прошептали они наконец.

Но Канючка не унималась: накопившаяся обида так и выскакивала из нее горькими словами: