— Привязывайся быстрее, а то придется тащить тебя вместе с бездной!

— Нет, бездны не надо! Зачем нам бездна? — испуганно запричитал Топ Дорожкин, поспешно обмотался проволокой и стал-ждать.

Абажур тоже чего-то ждал. Может, привыкал к обстановке. А потом потихоньку стал подниматься вместе с друзьями, горящей лампой и спасенным Топом Дорожкиным. Они с высоты заглянули в бездну сапога, посмотрели на зубья граблей, пролетели над скалами, миновали каток, помятый горн, табуретку — теперь все это казалось нестрашным: ведь они летели под таким добрым розовым и теплым абажуром. И он отгораживал их от всех страхов и уносил от них все выше и выше…

ОЙ!!! Куда?! Они уже долетели до родной столешницы! Зачем выше?! Там тоже бездна, тоже страшно и темно!

Механюк схватился за цепочку от своей родной часовой гирьки, чтобы затормозить. Из часов, стоящих на буфете, выскочила кукушка и спросонья сбила хозяйскую шапку с абажура.

— Ку-ку, — буркнула она недовольно и скрылась за своей дверцей в часах.

А друзья от радости завопили. Лишнее тепло вырвалось из абажура, он плавно опустился на столешницу, накрыв всех друзей, включая проспавшую все Канючку.

Канючка проснулась и сказала:

— Ну вот! Наконец-то ты вернулся, Топ, мы тебя заждались! И знаешь что? Выкинь-ка ты этот свой новый мир ну, тот, который ты открыл и принес. Зачем он нам? Посмотри, какой у нас мир прекрасный. — Она обвела взглядом купол только что приземлившегося абажура, зевнула, а потом снова задремала с радостной улыбкой.

Топ Дорожкин послушно кивнул.

А потом трое друзей, Прищепка и конь-качалка еще долго любовались пусть маленьким, но таким своим миром, который согревал все другие, неоткрытые, миры теплым домашним светом абажура.

Глава 3

Великий поход Трезора Кладовкина на Страшилку Ужасную

Утро, которое наступило в чулане, было таким же, как всегда. То есть прекрасным. Уже проснулась чуланная птица — кукушка в часах — и запела свое радостное «ку-ку». Своим ранним «ку-ку» кукушка разбудила Механюка, тот бодро вскочил и спустился на гире на столешницу. Там его поджидал верный друг Кладовкин. Ему тоже приходилось вставать спозаранку — надо было внимательно осмотреть и пересчитать сокровища: все ли пережили ночь? Не убежал ли из гаража-хлебницы строптивый конь? Не исчезли ли священные книги — источник мудрости и благосостояния Кладовкина? Нет, ничего не исчезло.

Удовлетворенный Кладовкин привалился спиной к масляной лампе.

— Эй, Механюк, пора зажигать свет, начинать солнечное утро!

— Давайте Канючку позовем смотреть на рассвет, — предложил Топ Дорожкин, вылезая из своего спального носка.

А его верный друг Прищепка стала радостно вилять хвостиком, посматривая на закрытую стеклянную дверцу, за которой жила в буфете капризная Канючка. Одну Прищепку радовало, что Канючка была такой капризной. Что-бы ее хоть немного отвлечь от хныканья, Прищепка с удовольствием лаяла до пяти, приносила Канючке тапочки и бусины и вообще считала капризы Канючки самой веселой игрой на свете.

— Щелк-щелк! — приветливо пролаяла Прищепка.

— Канючка, знаешь, какой сейчас рассвет будет! — закричал Механюк.

— Будем веселиться! — поддакнул ему Топ Дорожкин.

А Кладовкин просто почесал затылок. Что зря голос тратить, если Канючкина стеклянная дверца не открывается?

— Веселиться? Ну-ну… — донесся из-за закрытой дверцы голосок Канючки. И друзьям даже показалось, что голосок этот немного злорадный.

— А что, нельзя веселиться? У тебя настроение плохое? — забеспокоились друзья.

Только Прищепка опять сказала «щелк-щелк», потому что она считала, что любое настроение можно исправить, если пару-тройку раз принести тапочки и весело сосчитать до пяти.

— А какое, интересно, может быть настроение, если все так плохо? — язвительно спросила Канючка из-за своей стеклянной дверцы.

Друзья огляделись: конь качался, абажур-палатка был нежного цвета утренней зари, а лампа так и хотела засиять теплым светом.

— Может, мы чего-то не заметили? — неуверенно спросили друзья Канючку. — Чего-то такого, что видно только тебе из-за твоей стеклянной дверцы наверху?

— Ну почему, почему только я должна за всех беспокоиться? — возмущенно сказала друзьям стеклянная дверца.

— Может, потому что ты трусли… м-м-м… беспокойная? — поинтересовался Топ Дорожкин. Топ Дорожкин был путешественником и первооткрывателем, поэтому страх ему был неведом.

— Нет! — возмутилась Канючкина тень за стеклом. — Это не я трусливая, а вы. Потому что вы не хотите смотреть правде в глаза.

— Ну, если эта правда может вот так с утра испортить настроение, то, может, действительно ей лучше в глаза не смотреть, а смотреть в какую-то приятную сторону? — задумчиво спросил Механюк.

— Даже если я глаза ладошками закрою, я от этой правды не спрячусь, — сказала Канючка и зарыдала: — Слышите, как все плохо?!

И правда, откуда-то из пыльной темноты под самыми деревянными небесами «всего мира», в котором жили маленькие друзья, разносились шипение и звуки. И звуки эти были совсем-совсем неприятными.

— Ш-ш-ш… а зачем тебе такие зубы, бабушка? — спрашивал хриплый голос наверху. И сам себе отвечал: — Чтобы съесть тебя! Ш-ш-ш…

И это было еще не самое страшное. Иногда голос сообщал, что лиса съела Колобка. Иногда — о том, как Машенька заблудилась и попала в плен к медведям. А иногда он рассказывал про девочку, которая ходила в неудобных стеклянных туфлях, а потом, когда часы пробили полночь, карета, в которой ехала эта девочка, превратилась в тыкву.

Друзья старались не думать о том, как страдала девочка в стеклянной обуви внутри тыквы. Они вообще старались не прислушиваться к зловещим новостям из мрачного, покрытого паутиной поднебесья.

— Мне страшно! — прошептала Канючка.

— Кто бы сомневался, — пробурчал Топ Дорожкин.

— Хочешь, я дам тебе свою шапку? — предложил Механюк. — В ней вообще ничего не слышно.

— Но ведь это не спасет Колобка? И не вырвет петушка из лап лисицы? И не выручит Красную Шапочку?! — причитала Канючка.

Механюк внимательно рассмотрел свою шапку, тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой. Друзья печально затихли. И в наступившей тишине голос поведал, что золотое яичко покатилось и разбилось.

Надо сказать, эта новость страшно огорчила не только Канючку, но и Кладовкина, который был неравнодушен к сокровищам, даже когда этим сокровищам ничего не угрожало.

— С этим надо что-то делать! — взволнованно закричал он.

— Успокойся хоть ты, Кладовкин, — одернул его разумный Механюк. — Мы ничего не можем сделать. Потому что у нас ничего не разбилось. Потому что у нас нет никакого золотого яичка!

— Но я переживаю не только за себя! — воскликнул Кладовкин.

Это была чистая правда. Он немало переживал из-за не принадлежащих ему сокровищ. Потому что он хотел, чтобы они ему принадлежали. А для этого все имеющиеся в мире сокровища должны быть в целости и сохранности.

— Какой ты заботливый, Кладовкин, — умилилась Канючка, — ты из-за меня переживаешь! Беги же скорее, уйми эту Страшилку, пусть она замолчит.

Страшилка, притаившаяся в самом поднебесье, судя по хриплому жуткому голосу, выглядела ужасно. А судя по громкости и неутомимости этого голоса, она была огромной. И обычно друзья старались не прислушиваться к ее страшным новостям. Потому что если все время прислушиваться и бояться того, что может случиться, некогда будет радоваться тому, что пока ничего не случилось. Но теперь — из-за пугливости Канючки и жадности Кладовкина — отступать было некуда.