– Понятно, – произнес полковник. – А что говорит начмед?

– А что она может сказать? У нее украли лекарства. Она не соблюдала меры предосторожности и держала аптеку открытой. Заходи, бери что хочешь. Хорошо еще запрещенку не украли.

– Непорядок, – покивал полковник и взял трубку телефона, набрал три цифры и стал ждать. – Светлана Алексеевна? – спросил он. – Зайди ко мне, разговор есть. Подождем товарища начальника медчасти, разберемся в этом вопросе… – обратился он к офицерам и стал ждать, стуча пальцами по столу.

Старший лейтенант заерзал на стуле, взгляд его забегал по сторонам.

Вошла Светлана Алексеевна, увидела старшего лейтенанта, и глаза ее опасно сузились.

– Вызывали, товарищ полковник? – спросила она.

– Вызывал, Света, садись, разберем обстоятельства кражи лекарств из больничной аптеки.

Начмед Светлана Алексеевна молча прошла к свободному стулу, ее лицо оставалось непроницаемым. Она перевела взгляд на старшего лейтенанта Сергеева, который замер будто статуя, его лицо покрылось румянцем.

– Светлана Алексеевна, – полковник приподнял бровь, – как так вышло, что у вас украли лекарства?

Начмед ответила спокойно, но в ее голосе звучала сталь:

– Их украл санитар Сытник. По приказу старшего лейтенанта Сергеева.

– Неправда! – выкрикнул Сергеев, его голос дрогнул, выдавая волнение.

– Сытник? – Полковник изобразил удивление, но его глаза оставались холодными. – Но в постановлении значится Глухов.

– Сытник и Глухов проводили инвентаризацию в аптеке перед приездом комиссии, товарищ полковник, – Светлана Алексеевна говорила размеренно, словно рассказывала сказку. – Когда Глухов ушел, чтобы принести мне ведомость с описью лекарств, Сытник воспользовался моментом и украл все, что попалось под руку. Все запрещенные препараты были спрятаны в сейфе, и до них он добраться не мог. Он спрятал их в шкафу Глухова. Товарищ старший лейтенант сразу же нашел украденное и потребовал от меня отказаться от санитара Глухова, написать рапорт на ваше имя. Я не согласилась. Глухов – ответственный работник.

– Так значит, Глухова подставили? – уточнил полковник.

– Все верно, – ответила начмед.

– Что скажешь, Сергеев?

Тот, покрытый красными пятнами, отвернулся и стал говорить:

– Это моя работа, товарищ полковник. Я считаю, что Глухов недостоин работать в больничке колонии. У него преступление, за которое он отбывает наказание…

– Старший лейтенант Сергеев, суд уже избрал ему меру наказания в виде двенадцати лет лишения свободы. Вы не судья, не вам решать, где ему работать.

– Но он изменник Родины!..

– Ты не понял меня, Сергеев. Ты знаешь, по каким обстоятельствам он попал в медчасть?

– Знаю, – не поворачиваясь, неохотно ответил старший лейтенант. – И что теперь, его отпустят?

– Нет, отпускать Глухова нельзя. Петр Николаевич, вам надо поговорить с Глуховым. Ему придется отсидеть в ШИЗО трое суток, но не за кражу, а за что – придумайте вместе с начмедом.

– А если он… – поднял голову замполит.

– Вот ты и поработай с ним, чтобы не было «если». Понял?

– Понял, – кивнул майор.

– Давайте я поговорю с ним, – мягко, но настойчиво произнесла Светлана Алексеевна. – Он меня услышит. Я найду нужные слова, чтобы все осталось как прежде. Но убедительная просьба: пусть старший лейтенант не появляется в медчасти, а то и у него могут возникнуть неприятности с лекарствами. Или еще с чем…

– Я вас услышал, Светлана Алексеевна. Сергеев, назначьте вместо себя новенького опера. Медчасть – место, где преступлений по определению быть не должно, если их, конечно, не плодить искусственно. Понял меня?

– Так точно, товарищ полковник.

– Вот и хорошо, выпиши новое постановление и укажи причину: несоблюдение режима содержания под стражей. В его личном деле посадку в ШИЗО не указывать. Все, идите, я занят.

Когда все ушли, он позвал секретаря:

– Маша, закрой приемную и зайди ко мне. Я что-то устал, размяться надо.

Та закрыла двери приемной на ключ и вошла в кабинет начальника. Полковник улыбнулся уголком рта.

– Снимай, Машка, трусы, – приказал он.

Меня привели в ШИЗО. Прапорщик, что доставил, хмуро поприветствовал старшего дежурной смены в штрафном изоляторе.

– Здорово, Максимыч, принимай новенького в третью камеру, его на пять суток.

– Где постановление? – спросил старший.

– Сергеев обещал скоро принести.

– Вот когда принесет, тогда и приму, – ответил старший смены.

– Ну что ты, Максимыч, как маленький, не в первый раз…

– Вот именно, не в первый раз, а придет проверка, а у меня неучтенный зэк, нарушение соцзаконности. Тем более с этим Фокусником у нас были проблемы. Следователь вызывал. Я неприятностей на свою задницу не хочу. Будет постановление – приму.

– Тебе что, нужны неприятности с Сергеевым? – спросил прапорщик, что привел меня к штрафному изолятору.

– А мне плевать на Сергеева, у меня свое начальство в полку, Коля. Так что давай постановление или валите оба отсюда.

Прапорщик сплюнул и приказал:

– Пошли, Глухов, обратно, – и с раздражением толкнул меня в плечо. – Что замер? Шевели конечностями. Спать будешь в ШИЗО.

У кабинета старшего опера нас встретил злой Сергеев.

– Вы чего еще тут околачиваетесь? – спросил он.

– Так товарищ старший лейтенант, ШИЗО без постановления не принимает.

– Будет вам постановление, ждите, – почти прорычал Сергеев и приказал Глухову войти в кабинет.

Я зашел следом за ним. Сергеев был зол, он выпил стакан воды и стал расхаживать по кабинету.

– Думаешь, нашел покровителя в лице замполита, Глухов? Ошибаешься. Я тебе такую здесь жизнь устрою, что ты кровавыми слезами умоешься.

Я молчал, не находя слов. Старлей сразу невзлюбил меня, а теперь, похоже, его подстава вышла наружу. Он перестал метаться по кабинету, схватил новый бланк постановления и, не глядя на меня, буркнул:

– Жди в коридоре, мразь.

Резко развернувшись, он выскочил следом за мной, оставив меня в тишине. В коридоре появилась Светлана. Она поманила меня пальцем, а прапору приказала:

– Стой там, я сама поговорю с осужденным.

Я подошел ближе, и она, понизив голос, начала тихо говорить, словно боясь, что нас подслушают:

– В общем, подстава вскрылась. Сытник подложил тебе лекарства по приказу Сергеева. Полковник знает об этом, но не может не поместить тебя в ШИЗО. Посадят на трое суток с приказом тебя не чморить… Понимаешь меня? – Я кивнул. – Оттуда вернешься в лазарет, я положу тебя на реабилитацию на недельку. Шум из-за этого не поднимай. В твоем личном деле не будет отражено, что ты сидел в штрафном изоляторе. Прошлое не вспоминай. – Я снова кивнул. Систему одному не сломать, это система ломает человека, а Сергеев и полковник – винтики одной системы. – Люблю тебя, – прошептала она и дождалась старлея с постановлением. Тот косо посмотрел на начмеда и сунул постановление в руки прапорщика.

– Идите, – вновь буркнул он и скрылся в кабинете.

– Я вас провожу по приказу начальника колонии, – произнесла Светлана, и прапор лишь кивнул:

– Как хотите, Светлана Алексеевна, мое дело маленькое – доставить штрафника в ШИЗО.

И мы пошли. Меня сдали старшему смены караула. Светлана о чем-то поговорила с ним, и меня провели по коридору. Подвели к двери, открыли и спокойно, без угроз сказали:

– Заходи, Глухов, ужин сегодня на тебя не заказывали, из медчасти принесут.

Камера была крохотной, сырой и холодной, словно ледяной капкан. Нары, поднятые и прижатые к стене, казались недосягаемой мечтой. Я знал, что в одиннадцать вечера их опустят, а в пять утра поднимут вновь, безжалостно лишая меня последнего уюта. Пайка была скудной: черный хлеб, килька да мизерная порция воды. А если охрана решит проявить свою власть, воды может и не быть вовсе. Поэтому старые, закаленные заключенные бережно делились друг с другом своими секретами выживания и кильку не ели. Я тоже решил прислушаться к их мудрости.