– Поразительно, – благоговейно пробормотал Беснар.

– Так, значит, ее не ограбили?! – вскричал Рикардо.

Ано поднялся на ноги.

– Какая жестокая ирония! – прошептал он. – Несчастную убили из-за этих сокровищ, перевернули всю комнату, но так ничего и не нашли. Они рассчитывали на сейф, а в результате забрали только то, что было на ней. Давайте посмотрим, что же это было.

– Элен Вокье говорила, что было всего несколько колец, но она не уверена, – напомнил Беснар.

– А вот мы проверим! – сказал Ано и, взяв из сейфа список, стал сверять с ним драгоценности, разложенные на полу. Закончив, он снова встал на колени и пошарил в дыре. – Не хватает жемчужного ожерелья, – констатировал он. – Судя по описанию, оно очень ценное. А также нескольких колец. Наверное, они были на ней. – Ано сел на пятки. – Мы сейчас пошлем нашего смышленого Перрише за сумкой, – сказал он, – а еще мы посоветуем смышленому Перрише ни единой живой душе не заикаться о том, что он видел. Мы опечатаем сумку с драгоценностями, отдадим ее комиссару, и он под величайшим секретом увезет ее с виллы. А список я возьму себе, – и он бережно вложил его в записную книжку.

Детектив отпер дверь, вышел на лестничную площадку, посмотрел вверх и вниз и подозвал Перрише.

– Сюда! – прошептал он. – Быстро! А на обратном пути спрячьте сумку под плащом.

Перрише пошел, пыжась от гордости: ведь он помогает самому великому Ано из парижской Сюртэ! Ано вернулся в комнату мадам Довре и закрыл за собой дверь. Он посмотрел в глаза компаньонам.

– Вы представляете себе эту сцену? – спросил он, и на его губах заиграла странная улыбка.

Ано забыл про Ветермила, забыл даже про мертвую женщину, накрытую простыней. Он погрузился в себя. Глаза сверкали, лицо горело от азарта. В этот момент Рикардо увидел этого человека таким, каков он есть, и испугался за Гарри Ветермила: Ано ничто не собьет с пути, ничто его не остановит, пока он не узнает правду и не схватит добычу. А он схватит, в этом Рикардо был уверен. Сейчас Ано старался, чтобы компаньоны увидели то, что видит он.

– Старуха каждый вечер на глазах горничной или компаньонки запирала бриллианты в сейф, а потом, оставшись одна, тайком вынимала их из сейфа и перепрятывала. Но скажу вам – по-человечески это понятно. Да, это интересно именно потому, что свойственно человеку, характеризует его природу. А теперь вообразите себе минувшую ночь: убийцы открывают сейф и ничего там не находят! В страшной спешке они обыскивают комнату, пинают ногами коврики, выдергивают ящики, но ничего, ничего нет! Представьте себе их ярость, остолбенение и наконец страх. Пора бежать, а у них только жемчужное ожерелье, хотя они рассчитывали на несметные богатства. Да, интересно, это говорю вам я – я, повидавший немало странного на свете.

Перрише принес холщовую сумку, Ано сложил в нее футляры с драгоценностями, опечатал ее в присутствии четырех свидетелей и передал Беснару. Он вставил на место паркетную дощечку, накрыл ковриком и поднялся.

– Послушайте! – сказал он очень тихо и очень серьезно, что произвело на всех невероятное впечатление. – Есть в этом доме что-то, чего я не понимаю. Это я вам уже говорил, а сейчас скажу больше. Мне страшно. Я боюсь. – Это прозвучало как удар грома, хотя было сказано тихим голосом. – Да, друзья мои, ужасно боюсь. – Все почувствовали неловкость и какой-то благоговейный страх, как будто комната наполнилась неведомой гибельной силой и это нечто накрыло их с головой. Это чувство было таким мощным, что все невольно придвинулись друг к другу. – Так вот, я вас строжайшим образом предупреждаю. Ни звука об этих драгоценностях; чтобы ни в одной газете ни единого намека; никто не должен даже заподозрить, что мы их обнаружили. Понятно?

– Разумеется, – сказал комиссар.

– Да, – сказал Рикардо.

– Будьте уверены, мосье, – сказал Перрише.

Только Гарри Ветермил ничего не ответил, ни слова. Он смотрел на Ано горящими глазами, и Ано не стал его спрашивать. Он даже не взглянул на него. Рикардо понимал почему: Ано боялся, что не выдержит, увидев страдание, написанное на лице Гарри, и отменит распоряжение о строгой конфиденциальности.

Мосье Ано снова спустился в веселый маленький салон, принаряженный августовскими жаркими лучами и цветами, и встал перед диваном, сверля его настороженным взглядом. Потом он закрыл глаза и вздрогнул, словно охваченный внезапным холодом. Рикардо это потрясло, причем гораздо сильнее, чем окоченевшее тело под простыней и найденные драгоценности. Труп и драгоценности были реальностью, вполне понятной, хоть и невероятной. Но это ожидание неизвестности, этот ужас, не факт, а намек на что-то кошмарное, вынуждающий строить самые мрачные предположения… Ано вздрогнул! Рикардо понятия не имел почему, и от этого ему было еще тревожнее. Поведение доблестного Ано подействовало не только на Рикардо. В комнате раздался отчаянный вопль, вопль муки. Это кричал Гарри Ветермил; его лицо стало пепельно-белым.

– Мосье! Я не знаю, почему вы вздрогнули, но я помню те несколько слов, что вы сказали утром.

Ано круто повернулся, лицо его было измученным и серым, но глаза сверкали.

– Друг мой, я их тоже помню, – отозвался он. Они смотрели друг другу в глаза, и на их лицах был написан страх.

Рикардо пытался угадать, какие же слова они оба так хорошо помнят, но тут послышался скрип колес. На Ано он произвел магическое действие – детектив тут же засунул руки в карманы и беспечно сказал:

– Экипаж для Элен Вокье. – Он вытащил портсигар и закурил. – Надо бы убедиться, что она благополучно отбыла. Надеюсь, это закрытый экипаж?

Это было закрытое ландо. Оно проехало мимо окна салона к парадной двери дома. Следом за Ано все вышли в холл. Спустилась медсестра с сумкой Элен. Она отнесла сумку в экипаж, отошла к двери и стала ждать.

– Может, Элен Вокье стало плохо, – с беспокойством сказала она, направляясь к лестнице, но Ано проворно загородил ей дорогу.

– Почему вы так решили? – спросил он, и на его лице мелькнула странная улыбка. Наверху кто-то тихо закрыл дверь. – Вот видите, вы ошиблись: она идет.

Рикардо был озадачен. Ему показалось, что дверь – очень осторожно – закрыли на втором этаже. Тогда как комната мадемуазель Вокье располагалась на третьем. Но раз Ано не заметил ничего странного, значит, этого не может быть. Детектив приветствовал Элен Вокье улыбкой.

– Вы уже выглядите гораздо лучше, мадемуазель, – вежливо подбодрил ее он. – Это вам каждый скажет. Щеки уже немного порозовели, день-другой – и вы придете в полную норму.

Он придержал дверь, пока она усаживалась в ландо. Сестра села рядом с ней, Дюрет взобрался на козлы, и экипаж тронулся.

– До свиданья, барышни! – прокричал Ано.

Он глядел им вслед, пока коляска не скрылась за высокими кустами. А затем повел себя самым неожиданным образом. Он молнией взлетел по лестнице – такое проворство даже позабавило Рикардо. Остальные старались не отставать. Он распахнул комнату Селии, ворвался в нее и на секунду замер, потом подскочил к окну и, спрятавшись за занавеской, выглянул. Ано махнул рукой назад, молча призывая всех держаться подальше. До них донесся скрип колес и скрежет гравия. Экипаж выезжал на дорогу. Дюрет, сидевший на козлах, оглянулся на дом, Ано на мгновенье высунулся из окна и, как раньше это делал комиссар, помахал рукой. Потом он отвернулся от окна и увидал, что Перрише, его смышленый друг Перрише, стоит с раскрытым ртом и вылупленными глазами.

– Мосье, из этой комнаты кое-что унесли! – крикнул он.

Ано оглядел комнату и твердо сказал:

– Нет.

– Да, мосье, да! Смотрите! Тут на столе стояла баночка с кремом. Вот тут, куда я показываю пальцем, она стояла тут час назад, когда мы уходили из комнаты. А сейчас ее нет.

Ано рассмеялся.

– Перрише, дружище, – ехидно сказал он, – я вижу, газеты были к вам несправедливы. Вы гораздо умнее, чем они считают. Говорят, дорогой мой друг, что правда лежит на дне колодца – а вы собрались ее искать на дне баночки с кремом. Ладно, пойдемте, господа. В этом доме нам больше нечего делать.