– Где вы ее нашли? – спросил Малко.

– На Сабана-Гранде: она раздавала прохожим листовки Отряда народного сопротивления.

Полисмен протянул австрийцу розовый листок, отпечатанный на ронеотипе. Десятки таких же листков Малко видел несколько дней назад в квартире Эсперенцы.

– Дело не только в листовках, – вмешался Ральф Плерфуа, взглянув на Малко покрасневшими от бессонницы глазами.

– А в чем еще?

– Не «в чем», а «в ком». Но он пока в бегах. Ладно, хорошо хоть ее поймали, – Плерфуа кивнул в сторону Эсперенцы. – Она нам все и расскажет.

Его голос заставил Малко похолодеть от мрачного предчувствия.

– Вице-президент прибывает через полчаса, – продолжал Плерфуа. – Наше счастье, что самолет опаздывает... А я по-прежнему не могу гарантировать его безопасность.

Малко не ответил.

– Позвольте вам напомнить, – сказал американец, – что я несу полную ответственность за ход этого визита.

Малко знал, как Плерфуа относится к венесуэльцам. Эсперенца для него ровным счетом ничего не значила.

– Позвольте мне с ней поговорить, – попросил Малко.

– Пожалуйста.

По голосу Плерфуа было понятно, что он не очень-то верит в успех этих переговоров. Малко подошел к дивану. Эсперенца, казалось, была все еще без сознания. Один из полицейских держал ее сзади за руки.

– Эсперенца...

Девушка открыла глаза и посмотрела на него. Ее лицо ничего не выражало.

– Эсперенца, скажите нам правду. Что вы задумали?

На мгновение Малко показалось, что девушка готова ответить: она приподняла голову, приоткрыла рот, но в следующую секунду с силой плюнула ему в лицо.

Малко инстинктивно выпрямился. Венесуэльский полисмен тут же ударил пленницу по губам. Ральф потянул Малко назад:

– О'кей, вы сделали все, что могли. Теперь предоставьте дело этим парням. У нас мало времени.

Видя отвращение, написанное на лице Малко, он устало добавил:

– Иногда приходится пачкать руки... Идемте в бар, выпьем по стаканчику. Вернемся через двадцать минут.

– Нет, я останусь, – сказал Малко. Ральф Плерфуа пожал плечами.

– Как хотите. Но если будете вмешиваться, я прикажу запереть вас в вашем номере. Войну, знаете ли, в белых перчатках не ведут.

Малко посмотрел, как двое сотрудников Дигепола тащат Эсперенцу в другую комнату, и тяжело опустился в кресло.

В очередной раз раздался крик Эсперенцы, но на этот раз голос был другим, словно ее страдания достигли предела.

Все это продолжалось уже около десяти минут.

Малко вскочил на ноги и резко распахнул дверь, разделявшую две комнаты.

Обнаженная Эсперенца стояла посреди комнаты. Ее запястья были скованы наручниками и прикреплены цепью к кольцу в потолке. Нови едва касались пола. Агенты вставляли ей во влагалище и в задний проход ножки от стульев...

Потрясенный Малко несколько мгновений стоял неподвижно. Один из венесуэльцев, производивших операцию, поднял голову и сокрушенно произнес:

– Пока что молчит...

Эсперенца открыла глаза и посмотрела на Малко. От того, что он прочел в ее взгляде, ему захотелось провалиться под землю.

– Освободите ее, – произнес Малко таким голосом, которого никогда за собой не замечал. – Немедленно.

Полицейские нехотя отошли от девушки.

– Но сеньор...Мы не...

И тут в шею Малко уперся холодный металлический ствол.

– Я же говорил: не вмешивайтесь! Что они о нас подумают?

Пистолет Ральфа был на боевом взводе. Он явно не шутил. Малко онемел от стыда и бешенства.

– У нас больше нет времени, – сказал Плерфуа, обращаясь к агентам по-испански. – Оденьте ее. Она поедет с нами.

– Куда? – спросил Малко.

– В Центр имени Симона Боливара. Я буду держать ее там до последней секунды. У нас еще есть шанс заставить ее говорить.

Эсперенца рухнула на пол, и полицейские начали неловко натягивать на нее одежду.

«Форд-фалькон» медленно ехал по проспекту Симона Боливара. Движение было перекрыто по случаю проезда правительственного кортежа, и через каждые десять-пятнадцать метров в толпе выделялись белые шлемы полицейских.

У четырех огромных корпусов Центра Боливара уже собралось множество официальных лиц, увешанных орденами и медалями, хотя за прошедший век Венесуэла не участвовала ни в одной из войн.

Машина нырнула в огромный подземный гараж, кишевший солдатами и сотрудниками Дигепола. Здесь располагался штаб охраны делегации. Два агента в штатском провели прибывших в бетонный подвал, освещенный электрической лампой без плафона.

Эсперенцу оставили стоять в углу под охраной двух солдат. Штатские коротко посовещались с Ральфом Плерфуа. Один из них подошел к телефону и завел с кем-то долгий разговор, несколько раз повысив тон. Наконец он закончил разговор и произнес:

– Едет.

Ральф Плерфуа держал в руке миниатюрное переговорное устройство, связывавшее его с охраной кортежа. Вице-президент только что сошел с трапа в аэропорту Маркиния. Пока что все было спокойно, если не считать нескольких докеров, швырявших в высокого гостя гнилые бананы. Но американские официальные лица давно уже привыкли к подобным встречам.

Малко подошел к Плерфуа.

– Что вы намерены предпринять?

Американец поджал губы.

– У меня осталось еще полчаса на то, чтобы все отменить. Вице-президент может сказаться больным и не произносить речь. Но госдепартамент готовил этот визит целых полгода! И вот теперь, из-за этой поганой коммунистки...

– Так что же?

– Попробуем развязать ей язык другими средствами. Мне кажется, девчонка блефует. Между прочим, при аресте она даже не пыталась сопротивляться. Как будто ждала, пока ее арестуют.

Наступило молчание. По доносившимся из транзистора комментариям Малко мог следить за продвижением кортежа. В данный момент автомобиль вице-президента медленно следовал по шоссе Ла-Гуайра – Каракас.

Он посмотрел на Эсперенцу. Та стояла, опустив голову, с бесстрастным лицом и связанными за спиной руками.

Внезапно дверь подвала открылась, и двое полицейских в форме ввели скованного наручниками человека. В первое мгновение Малко показалось, что это Таконес Мендоза.

Но австриец ошибся. Это был незнакомый ему парень с мелкими чертами лица и черными жирными волосами, спадавшими на глаза. Один из штатских с усмешкой приблизился к нему и что-то негромко сказал. Парень смутился и посмотрел на Эсперенцу. С него сняли наручники, и он машинально потер онемевшие запястья. Потом подошел к Эсперенце и потянулся к ее груди.

Штатский дал ему подзатыльник.

– Тебе приказано вздрючить ее, а не щупать, идиот! Агент повернулся к Эсперенце и произнес непонятную для Малко фразу. Парень начал расстегивать ремень на брюках.

– Но мне же надо хоть немного разогреться, – оправдываясь, сказал он. – От тюремной жратвы не шибко-то разгонишься...

– Вы что, не могли сделать это сами? – спросил Малко штатского.

Тот бросил на него насмешливый взгляд.

– Но у меня нет сифилиса...