Однако же, если ты примешь на себя обязанности по приготовлению Агнес Магнусдоттир ко встрече с Господом, тебе придется регулярно, как только позволит погода, посещать Корнсау. Ты должен будешь проповедовать слово Господне, пробуждать в ней раскаяние и смиренное принятие Правосудия. Не допусти, чтобы на твое решение повлияли лесть или родство с преступницей, если таковое имеется. По всем вопросам, преподобный, буде ты не сумеешь принять собственного решения – обращайся за помощью ко мне.

Я жду твоего ответа. Передай его, будь любезен, с моим курьером.

Сислуманн

Бьёрн Блёндаль

МЛАДШИЙ ПРОПОВЕДНИК ТОРВАРДУР ЙОУНССОН укреплял новыми камнями очаг в небольшом домике, примыкавшем к брейдабоулстадурской церкви, когда услыхал от порога негромкое покашливание отца.

– Тоути, прибыл курьер из Хваммура. Он спрашивает тебя.

– Меня?

От неожиданности Тоути выронил камень, и тот упал на земляной пол, только чудом не стукнув его по ноге. Преподобный Йоун досадливо поцокал языком, шагнул внутрь, нагнув голову под низкой притолокой, и легонько оттолкнул Тоути.

– Да, именно тебя. Он ждет.

Курьером оказался слуга в поношенной одежде. Он окинул Тоути долгим взглядом и лишь затем заговорил:

– Проповедник Торвардур Йоунссон?

– Да, это я. Добрый день. Э-э… собственно говоря, я – младший проповедник.

Слуга пожал плечами.

– Я привез тебе письмо от сислуманна, его чести Бьёрна Блёндаля. – С этими словами он извлек из-за пазухи листок бумаги и протянул его Тоути. – Мне велено подождать, пока ты его не прочтешь.

Письмо после пребывания за пазухой было на ощупь теплым и сыроватым. Тоути сломал печать, отметил мимоходом, что на письме стоит сегодняшняя дата, и, усевшись на колоду для рубки дров, которая лежала у входа, приступил к чтению.

Дочитав послание Бьёндаля до последней строчки, он поднял глаза и обнаружил, что слуга сверлит его неотрывным взглядом.

– Ну? – осведомился тот, нетерпеливо вскинув брови.

– Прошу прощения?

– Что ты ответишь сислуманну? Мне недосуг торчать здесь весь день.

– Можно мне поговорить с отцом?

Курьер выразительно вздохнул:

– Говори, чего уж.

Отец был в бадстове[4] – неспешно расправлял одеяла на своей постели.

– Что такое?

– Это от сислуманна.

Тоути протянул отцу распечатанное письмо и, терзаясь неуверенностью, стал ждать, когда тот все прочтет.

С бесстрастным видом отец сложил письмо и вернул его Тоути, так и не сказав ни единого слова.

– Что я должен ответить? – наконец спросил Тоути.

– Тебе решать.

– Я не знаю эту женщину.

– Не знаешь.

– Она не из нашего прихода.

– Не из нашего.

– Почему она попросила назначить именно меня? Я всего лишь младший проповедник.

Отец снова принялся расправлять одеяла.

– Возможно, тебе следует обратиться с этим вопросом к ней самой.

Курьер сидел на колоде и ножом вычищал грязь из-под ногтей.

– Ну и что? Какой ответ я должен передать сислуманну от младшего проповедника?

Тоути ответил прежде, чем успел осознать собственное решение:

– Передай Блёндалю, что я встречусь с Агнес Магнусдоттир.

Глаза курьера округлились:

– Так письмо насчет этого дела?

– Я буду ее духовным наставником.

Слуга уставился на Тоути, открыв рот, затем вдруг расхохотался.

– Силы небесные, – пробормотал он. – Посылают мышонка кошку усмирять.

С этими словами курьер вскочил на коня и через минуту скрылся за волнистыми очертаниями холмов, а Тоути так и остался стоять, держа письмо на отлете, словно боялся, что оно вот-вот вспыхнет огнем.

Стейна Йоунсдоттир складывала сушеный навоз во дворе дернового дома, который принадлежал ее семье, когда услыхала стремительную дробь конских копыт. Стряхнув с юбок комья грязи, Стейна поднялась и выглянула из-за угла дома, откуда лучше был виден тракт, проходивший по долине. По тракту скакал, приближаясь, всадник в ярко-красном мундире. Когда он повернул к хутору, Стейна вдруг осознала, что именно ей предстоит встречать гостя. Борясь с паникой, охватившей ее при этой мысли, она метнулась за дом, торопливо поплевала на грязные ладони и вытерла нос рукавом. Когда она вернулась во двор, всадник уже ждал ее.

– Добрый день, барышня. – Приезжий окинул озадаченным взглядом испачканные юбки Стейны. – Вижу, я отвлек тебя от трудов.

Стейна во все глаза смотрела, как он спешился, ловко перекинув ногу через седло. И приземлился с непринужденным изяществом, неожиданным для человека такой крупной комплекции.

– Ты знаешь, кто я такой? – осведомился он, глядя на Стейну в ожидании подтверждения.

Девушка помотала головой.

– Я – сислуманн Бьёрн Аудунссон Блёндаль.

С этими словами приезжий одарил Стейну едва заметным кивком и оправил мундир. Стейна заметила, что мундир у него с серебряными пуговицами.

– Вы из Хваммура, – пробормотала она.

Блёндаль терпеливо улыбнулся.

– Да. Я надзираю за службой твоего отца. Собственно, я приехал поговорить с ним.

– Отца нет дома.

Блёндаль нахмурился:

– А твоя мать?

– Они оба отправились по делам на юг долины.

– Понимаю.

Блёндаль пристально взглянул на девушку, и та неловко поежилась и отвела взгляд, устремив его на дальние поля. Лицо у нее было бледное, только лоб и нос покрывала россыпь мелких веснушек. Широко поставленные карие глаза, меж передних зубов – внушительная щель. Несуразная девица, подумал Блёндаль. И отметил черные полоски грязи у нее под ногтями.

– Придется вам приехать в другой раз, – наконец заявила Стейна.

Блёндаль замер.

– Могу я по крайней мере войти в дом?

– Ага. Если хотите. Коня можно привязать здесь.

Стейна прикусила губу, глядя, как Блёндаль наматывает поводья на столбик во дворе, затем развернулась и почти бегом скрылась в доме.

Гость последовал за ней, согнувшись в три погибели под низкой притолокой.

– Твой отец вернется сегодня?

– Нет, – кратко ответила она.

– Как неудачно, – посетовал Блёндаль, кое-как пробираясь по темному коридору вслед за Стейной в бадстову. С тех пор как его назначили на должность сислуманна, он заметно раздобрел и привык к более просторному, выстроенному из привозных бревен жилищу, которое сислуманну с семейством выделили в Хваммуре. Он брезговал крестьянскими лачугами и хуторскими домами – тесными комнатушками, дерновые стены которых исторгали летом клубы пыли, что вызывала у него надрывный кашель.

– Сислуманн…

– Господин сислуманн.

– Прошу прощения. Мама и пабби[5], то есть я хотела сказать, Маргрьет и Йоун вернутся завтра. Или послезавтра. Смотря по погоде.

Стейна указала на ближний конец узкой комнаты, которую занавеска из серой шерсти разделяла на собственно бадстову и крохотную гостиную.

– Посидите тут, – сказала она, – а я схожу за сестрой.

Лауга Йоунсдоттир, младшая сестра Стейны, полола скудный огород чуть поодаль от дома. Согнувшись в три погибели над грядками, она не заметила прибытия сислуманна, однако голос сестры услыхала задолго до того, как та появилась в поле зрения.

– Лауга, ты где? Лауга!

Лауга выпрямилась и вытерла о фартук испачканные землей руки. Она не стала кричать в ответ, но терпеливо дождалась, пока Стейна, что бежала, путаясь в длинных юбках, наконец заметит сестру.

– Я тебя обыскалась! – выкрикнула Стейна, переводя дух.

– Боже милостивый, да что же такое стряслось?

– К нам приехал сислуманн!

– Какой еще сислуманн?

– Блёндаль!

Лауга ошеломленно воззрилась на сестру:

– Сислуманн Бьёрн Блёндаль? Вытри нос, Стейна, у тебя сопли текут.

– Он сидит в гостиной.