Джерин тоже. Он приложил много сил в старании наделить Дарена свойствами лидера, которым ему предстояло однажды стать. Но он все же не ожидал, что сын настолько скоро и хорошо усвоит его уроки. Мальчик превращается в мужчину, когда мужские дела становятся ему по плечу. Исходя из этого определения, даже если оставить в стороне возню со служанками Лисьей крепости, Дарен уже стал мужчиной. Почесывая в затылке, Джерин недоумевал, когда же именно это произошло и почему он этого не заметил.

А вот Раткис Бронзолитейщик, видимо, заметил. Обращаясь скорее к Дарену, чем к Джерину, он спросил:

— Когда ты собираешься взять в свои руки бразды правления теми владениями, что принадлежали твоему деду?

— Не в ближайшее время, — тут же ответил Дарен. — Только после того, как мой отец разобьет Адиатануса и гради и перестанет нуждаться в моей помощи.

— Твоему отцу повезло, что у него такой сын, — заметил Раткис.

Джерин не уловил в его голосе ни малейшей иронии.

Дарен пожал плечами.

— Я таков, каким он меня воспитал.

В какой-то степени это было правдой. И гораздо большей в сравнении с другими молодыми людьми, поскольку из-за отсутствия матери Джерину пришлось гораздо плотнее заниматься воспитанием сына. Но в какой-то мере, как только что осознал Лис, Дарен превзошел его ожидания. Так он и сказал:

— Отец может лишь придать форму тому, что уже есть в его отпрыске.

Раткис кивнул.

— Вы правы, лорд принц. Если парень — осел, его не превратить в лошадь, способную тащить твою колесницу. Но если он уже лошадь, можно научить его бегать. — Он повернулся к Дарену: — Когда придет время, со мной у тебя не будет хлопот, если только ты не заслужишь их, в чем я сомневаюсь. Я говорю это именно тебе, а не потому, что знаю, кто твой отец.

— Я постараюсь быть сюзереном, заслуживающим хороших вассалов, — ответил Дарен.

Раткис снова кивнул и сказал:

— Думаю, тебе это удастся.

Минуту спустя Отари Сломанный Зуб тоже кивнул. Хилмик и Вачо сидели молча с несчастным видом. Они так старались доставить Лису как можно больше хлопот и помех, но, по сути, ничего этим не добились.

«Если бы только я мог так же легко расправляться со всеми моими врагами», — подумал Джерин.

Обратное путешествие от святилища Сивиллы к дороге на Элабон во всей полноте показало, сколько бед принесли этому краю чудовища за короткий срок своего пребывания на поверхности земли. От крестьянских деревень, расположенных западней старого, жутковатого леса, окружавшего Айкос, остались лишь жалкие воспоминания. В какой-то мере это делало путь до главного тракта менее опасным, чем прежде, поскольку вольные крестьяне, принадлежавшие только себе и не подчинявшиеся никаким лордам, ловко использовали свою свободу, грабя проезжающих путешественников.

— Так им и надо, — сказал Вэн, когда они проезжали мимо очередного селения, где большинство хижин превратилось в руины, а кучка испуганных пахарей провожала колесницы откровенно голодными взглядами. — Они с радостью перегрызли бы нам глотки за наше оружие и доспехи, так что мне их не жаль.

— Землю нужно обрабатывать, — сказал Джерин, расстроенно глядя на молодую лесную поросль, покрывавшую некогда пахотные поля. — Она не должна приходить в запустение.

Состояние земли было не единственной заботой Лиса: он очень надеялся, что его остававшиеся в замке Рикольфа воины ничего не натворили, пока он совещался с Сивиллой. У вассалов Рикольфа хватало людей, чтобы раздавить его небольшое войско, а также чтобы схватить и убить его самого по возвращении в их владения. Он поклялся забрать Вачо, Хилмика и Отари (для комплекта) с собой в загробный мир, если их сподвижники решатся на столь вероломный шаг.

Но вскоре выяснилось, что его парни неплохо поладили с бывшими людьми Рикольфа. Узнав Лиса и его спутников, и те и другие высыпали из крепости, громко расспрашивая о новостях.

— Мы еще не знаем, что будем делать, — заявил Вачо, все еще отказываясь признать Дарена своим сюзереном.

— Нет, это не так, — возразил Раткис Бронзолитейщик, прежде чем Джерин с Дареном успели возвысить свои голоса. — Судя по всему, бог считает, что мальчишка должен стать наследником деда. Но он не примет во владение крепость Рикольфа прямо сейчас.

— Тогда почему мы не сражаемся с Лисом? — спросил один из солдат. — Его род не имеет права на наши владения.

— Байтон считает иначе, — ответил Раткис. Приняв решение, он следовал ему до конца. Кивнув одному из своих товарищей, он добавил: — Не правда ли, Отари?

Отари Сломанный Зуб с ненавистью взглянул на барона, поставившего его в такое затруднительное положение.

— Йо, — отозвался он, хотя и не так быстро, как следовало бы. Энтузиазма он проявил примерно столько же, как если бы обсуждал собственные предстоящие похороны.

Однако это «йо», как бы неохотно оно ни прозвучало, вызвало как одобрительные возгласы в поддержку Дарена, так и громкие споры. Джерин бросил взгляд на Хилмика Бочарные Ножки и Вачо, сына Файдуса. Хилмик благоразумно хранил молчание. Вачо же, судя по его виду, вовсе не собирался этого делать.

Джерин поймал его взгляд. Вачо смотрел дерзко и вызывающе. Но Лис выдерживал и не такие взгляды. Он качнул головой. Сдержанно, твердо. В глазах Вачо прибавилось ярости. Но Лис уже не смотрел на него. Он отвернулся с видом, полным ледяного презрения, явственно говорящего: Вачо не стоит внимания и ему лучше бы не привлекать его к себе.

Если бы Вачо запротестовал, люди Джерина вполне могли быть втянуты в кровавую потасовку с солдатами вассалов Рикольфа. Но Вачо смолчал. Он был здоровяк и всегда создавал много шума, однако угрозу, сквозившую во взгляде Джерина, проигнорировать не решился.

Джерин сказал:

— Послушайте слова прозорливого Байтона, которыми он ответил нам в Айкосе через Сивиллу. — И он повторил стихотворный текст, исторгнувшийся из уст Сивиллы, в точности, не изменив ни слова, а затем продолжил: — Кто-нибудь из вас сомневается в том, что этими строками бог объявляет Дарена законным наследником Рыжего Рикольфа?

Его люди захлопали в ладоши и радостно заулюлюкали: они охотно приняли такое истолкование прорицания. Однако троим из четверки главных вассалов Рикольфа по вкусу оно не пришлось. Как поступят простые солдаты из замка Рикольфа? С одной стороны, они не подчиняются Джерину, но с другой — они не теряют столько, сколько Отари и его товарищи. Людям, которые так и так должны выполнять распоряжения господина, не слишком важно, как его зовут.

И вот по одному и по двое они закивали, принимая то толкование предсказания, которое предложил Лис. Не выказывая, правда, особого воодушевления, но это было естественно: Дарен пока еще неоперившийся юнец. Но, судя по всему, шанс ему дать соглашались.

Вассалы Рикольфа тоже это поняли. Раткис отнесся к сему факту спокойно. Отари, что бы он там ни думал, держал свои мысли при себе. Вачо и Хилмик, не очень успешно, пытались скрыть замешательство и испуг.

— Благодарю вас, — сказал Дарен, обращаясь к солдатам и изо всех сил стараясь не дать петуха. — Да пребудет с нами мир, по мере возможности, и да даруют нам боги победу, когда придется сражаться.

Вэн ткнул Джерина в бок.

— С этим малым нужно держать ухо востро, — еле слышно сказал он, указывая на Дарена. — Похоже, он всегда добивается того, чего хочет.

— Йо, — ответил Джерин, тоже глядя на Дарена с удивлением.

Сам он привык выжидать и оглядываться, прежде чем действовать, чтобы потом ударить наверняка. Дарен двигался к цели быстрее и, за счет этого, словно бы мягче.

Не случайно солдаты закивали его словам, воспринимая их с большей готовностью, чем только что прозвучавшее сообщение Лиса. Не успел Джерин и рта раскрыть, как Дарен продолжил:

— Я не возьму под свою руку владения деда прямо сейчас, потому что мой отец пока еще нуждается во мне. Но когда эта нужда отпадет, я вернусь сюда и приму от моих вассалов присягу на верность.