Личная точка зрения Эндрю Джексона на проблему Второго банка Соединённых Штатов содержится в меморандуме, собственноручно написанным Джексоном в январе 1832 г.[16]

Его оценка свидетельствует, насколько современное толкование Конституции разнится с идеалами «отцов-основателей». Исходным аргументом Джексона является положение о том, что «верховная власть принадлежит народу и штатам».

Далее Джексон говорит о корпорациях, которым собираются даровать властные полномочия, тогда как федеральному правительству никто их специально не предоставлял. И что «никакая верховная власть, если она не предоставлена специально, не может осуществляться, как «подразумеваемые полномочия». Ключевым является определение «подразумеваемые полномочия».[17] В Конституции они не упоминаются.

Затем Джексон утверждает, что в принципе, в случае «необходимости», возможно давать привилегии, предоставляющие властные полномочия банкам и корпорациям. Но это должна быть «крайняя необходимость, а отнюдь не принуждение». И потом, в пределах округа Колумбия, конгресс сам по себе обладает подобной суверенной властью. Джексон продолжает:

«Создание государством корпорации и членство в ней несовместимы с властными полномочиями, которыми оно обладает. Создатели (нашей Конституции) были слишком хорошо осведомлены о том пагубном влиянии, которое могущественная денежная монополия оказывала на государство. Цель оказываемого влияния состояла в том, чтобы любым способом, либо закреплённым Конституцией, либо подразумеваемым ей, узаконить это чудовище».

Чрезвычайные трудности и огромная власть бюрократии, с которыми Джексон столкнулся в своей борьбе с «денежной монополией», а также её влияние, нашли своё отражение в письме к Хью Л. Уайту от 29 апреля 1831 г. (том 4, стр. 271):

«Благородные принципы демократии, которые мы впитали с молоком матери, должно отстаивать федеральное правительство. Они могут быть претворены в жизнь только сплочённым кабинетом министров, работающим для достижения этой цели. Выступления против продления договора с Банком Соединённых Штатов должны приветствоваться. Губительное влияние банковских кругов на нравы людей и конгресс должно восприниматься с бесстрашием…

Думаю, многие в тайне вступили в эти ряды. Из сторонников расширенных прав штатов и приверженцев политики национального возрождения сложно создать кабинет министров, который с готовностью объединился бы со мной в благородной задаче реформирования руководства нашего государства».[18]

К 1833 г. прения по поводу продления концессии с Банком Соединённых Штатов переросли в конфликт между Эндрю Джексоном и его министром финансов Уильямом Дуэйном. В итоге, конфликт привёл к отставке министра.

Джексон имел виды на изъятие всех государственных депозитов из Банка Соединённых Штатов, принадлежавшего частным лицам. В свою очередь Дуэйн противился инициативе Джексона.

В письме от 26 июня 1833 (том 5, стр. 111) Эндрю Джексон более подробно останавливается на своём требовании об изъятии государственных депозитов из Банка Соединённых Штатов.

Он предлагает для их хранения выбрать в каждом городе по банку. Для этой цели были бы предпочтительней государственные банки с хорошей репутацией. Сосредоточение средств в одном банке явилось бы частной монополией.

Письмо сопровождалось приложением, разъяснявшим взгляды Джексона на возможные отношения государства с Банком Соединённых Штатов. Приложение содержало одно откровенное высказывание:

«Создатели (нашей Конституции) были слишком хорошо осведомлены о том пагубном влиянии, которое могущественная денежная монополия оказывала на государство. Цель оказываемого влияния состояла в том, чтобы любым способом, либо закреплённым Конституцией, либо подразумеваемым ей, узаконить это чудовище.

Банковские корпорации — это те же брокеры, только в крупном масштабе. Входило ли в намерение создателей Конституции сделать из нашего государства правительство торговых агентов? Если да, то тогда доходы национальной биржи должны являться благом всего общества, а не прерогативой привилегированной группы крупных капиталистов».[19]

В декабре 1831 г. конгресс выступил с ходатайством о пролонгации концессии с банком, и Джексон наложил вето на этот законопроект.

Так как Джексон являлся в то время кандидатом на переизбрание, наложенное вето прибавило ему политического веса в глазах избирателей. Общество одобрило действия президента и осудило законопроект, как «нецелесообразный и неконституционный».

Это позволило Джексону утверждать, что наложенное вето уже получило общественное одобрение. Поэтому он делал всё более смелые заявления: «обязанность банка — вести свои дела так, чтобы оказывать наименьшее давление на денежный рынок».

Джексон припомнил чрезвычайно быстрый рост государственного долга перед банком — за шестнадцать месяцев он вырос на двадцать восемь миллионов долларов, или шестьдесят шесть процентов. Джексон объяснил это так:

«Обстоятельство предоставления займов в огромных объёмах не может более отвергаться. Оно, бесспорно, позволило заполучить власть в стране и посредством интриг должников заставить правительство продлить концессию».

Должно быть, это первое и последнее заявление американского президента, раскрывающее суть того, о чём многие сейчас подозревают — некоторые банки (но не все) используют долг, как средство сдерживания политиков.

Мы не можем подозревать все банкирские дома, поскольку, например, банкам в католических странах не позволяется по религиозным соображениям использовать задолженность для оказания давления. Это было бы равносильным ростовщичеству.

Далее Джексон обрисовывает причины своего решения порвать все связи между банком и государством.

«Главный повод для возражения следующий. Банк Соединённых Штатов обладает властными полномочиями, и в таком случае будет иметь намерение потеснить государственные банки, особенно те, которые могут быть выбраны правительством для размещения денежных средств. Таким образом, это приведёт к нужде и разорению повсюду в Соединённых Штатах».

Затем Джексон приводит довод, весьма необычный для двадцатого столетия:

«Конституции Соединённых Штатов известна только одна валюта — золото и серебро. Соответственно, данный документ предоставляет конгрессу полномочие контролировать только золото и серебро».

Скорее всего, Эндрю Джексон рассматривал бы деятельность нынешней Федеральной резервной системы — частной банковской монополии, — как противоречащую Конституции. Или же назвал бы её «финансовым чудовищем» в новом облачении.

Последнее послание президента Эндрю Джексона американскому народу от 4 марта 1837 г. стало, по сути, пророческим. Он открыто предупреждает американских граждан об опасностях, грозящих их свободам и благосостоянию.

Это было в последний раз, когда американский президент был еще достаточно независим от власти могущественной элиты. Вот извлечение из этого послания.

«Банк Соединённых Штатов вёл настоящую войну против народа с целью принудить его подчиниться своим требованиям. Нужда и смятение, охватившие и взволновавшие тогда всю страну, ещё не могут быть забыты.

Жестокий и беспощадный характер, который носила эта борьба с целыми городами и сёлами, люди, доведённые до нищеты, и картина безмятежного процветания, сменившаяся миром мрака и упадка сил, — всё это должно на вечные времена остаться в памяти американского народа.

Если это «привилегии» банка в мирное время, то каковыми они будут в случае войны?

Только нация свободных граждан Соединённых Штатов могла выйти победителем из подобного столкновения. Если бы вы не боролись, правительство могло бы перейти из рук большинства в руки меньшинства. И эта организованная финансовая клика, путём тайного сговора, диктовала бы свой выбор высокопоставленным чиновникам. И, исходя из своих потребностей, принуждала бы вас к войне или миру» [Richardson's Messages, vol. 4, p. 1523].