Дэвид прозвал ее Джамбо (Слониха). «Потому что, – объяснял он, – она такая толстая, что два слона пройдут по ее голове бок о бок».

Шаса убедил Джамбо прихватить подругу для Дэвида, и она выбрала высокую, длинноволосую, смуглую женщину, тоже разведенную; ее худые руки были унизаны браслетами, а длинная шея – нитками бус. Она то и дело пользовалась портсигаром из слоновой кости, у нее был пронзительный горящий взгляд, но голос она подавала редко – обычно для того, чтобы попросить новую порцию джина.

Ее Дэвид прозвал Кэмел (Верблюдица) – за неутолимую жажду. Однако женщины оказались идеальными спутницами: они энергично и опытно обеспечивали то, чего от них ожидали, а в остальном – на целый день оставались в лагере, по вечерам требовали очень мало внимания и не делали попыток испортить разговор у костра, вмешиваясь в него.

– Наверно, это мои лучшие каникулы. – Шаса откинулся на спинку пилотского кресла «рапида» и мечтательно смотрел вперед. Самолет вел Дэвид, сидевший на месте второго пилота. – Но они еще не кончились. – Он посмотрел на часы. – До Кейптауна еще час. Держи машину на курсе, – сказал он Дэвиду и расстегнул ремень безопасности.

– Ты куда? – спросил Дэвид.

– Не буду смущать тебя ответом на этот вопрос, но не удивляйся, если Кэмел присоединится к тебе в кабине.

– Ты меня беспокоишь. – Дэвид смотрел серьезно. – Порвешь что-нибудь, если будешь так продолжать.

– Никогда не чувствовал себя лучше, – заверил его Шаса, выбираясь из кресла.

– Да не себе, дорогой мой, я беспокоюсь о Джамбо.

Дэвид печально покачал головой. Шаса усмехнулся, хлопнул его по плечу и исчез в задней кабине.

Кэмел окинула его своим мрачным фанатичным взглядом и пролила джин с тоником на блузку. Джамбо захихикала и поерзала задом, освобождая для Шасы место рядом с собой.

Он что-то прошептал ей на ухо, и она удивленно посмотрела на него – такого она раньше не слышала.

– Клуб «Миля высоты»? Что за название?

Шаса снова зашептал, и она посмотрела в боковое окно на землю внизу.

– Боже, я и не думала, что мы так высоко.

– Когда станешь членом клуба, получишь красивую брошь, – пообещал Шаса, – из золота с бриллиантами.

Джамбо сразу заинтересовалась.

– Чудненько! А что за брошь?

– Летающая кошечка с золотыми крыльями и алмазными глазами.

– Кошечка? При чем тут… – Она замолчала, и в ее фарфоровых голубых глазах мелькнуло понимание. – Шаса Кортни, ты ужасен!

Она опустила глаза и скромно заморгала, а Шаса подмигнул Кэмел.

– Кажется, Дэвид хочет поговорить с тобой.

Кэмел со стаканом в руке послушно встала и, звеня браслетами, стала перебираться в переднюю кабину.

Час спустя Шаса подвел «рапид» к аэродрому со стороны горы и посадил на траву так, словно намазывал масло на горячий хлеб. Самолет не успел остановиться: Шаса развернул его и подвел к ангару. Правый двигатель в последний раз загудел, самолет остановился, и Шаса выключил двигатели.

И только тут заметил желтый «даймлер», припаркованный в тени ангара, и рядом с ним Сантэн.

– Ради любви Аллаха, здесь мама! Уложи красоток на пол!

– Слишком поздно, – застонал Дэвид. – Джамбо уже машет твоей маме в окно.

Когда Джамбо с хихиканьем стала спускаться по лестнице, поддерживая Кэмел, у которой наконец начали подгибаться ноги, Шаса приготовился встретить гнев матери.

Сантэн ничего не сказала, но рядом с «даймлером» ждало такси (Шаса так никогда и не решился спросить, как она узнала о женщинах). Она подозвала такси и усадила неустойчивую пару на заднее сиденье, подгоняя женщин взглядом, как пастух – кнутом.

– Отнеси их вещи в багажник, – коротко приказала она Шасе и, как только это было сделано, кивнула водителю такси: – Отвезите их, куда они скажут.

Кэмел с осоловелыми глазами опустилась на сиденье, но Джамбо все махала в заднее окно и посылала Шасе воздушные поцелуи, пока такси не исчезло за воротами аэропорта; Шаса склонил голову и ждал ледяного сарказма матери.

– Хорошо отдохнул, дорогой? – ласково спросила Сантэн и подставила лицо для поцелуя; о двух женщинах они больше никогда не упоминали.

– Замечательно!

Поцелуй Шасы был полон благодарности, облегчения и искренней радости оттого, что он снова с ней; он начал рассказывать о поездке, но мать перебила:

– Позже, – сказала она. – А сейчас распорядись заправить и проверить «рапид». Завтра мы летим в Йоханнесбург.

В Йоханнесбурге они остановились в «Карлтоне». Сантэн принадлежало тридцать процентов акций компании, владевшей отелем, и когда она оказывалась в Йоханнесбурге, ей всегда предоставляли королевский номер.

Отель нуждался в скором ремонте, но был расположен в самом центре Йоханнесбурга. Одеваясь к обеду, Сантэн размышляла, не снести ли старое здание и не возвести ли на его месте новое. Она решила, что попросит своего архитектора представить проект, потом выбросила дела из головы и весь остаток вечера посвятила Блэйну.

Решив не обращать внимания на возможность возникновения сплетен, они с Блэйном до двух часов ночи танцевали в ночном клубе на верхнем этаже отеля.

На следующий день у Блэйна было несколько встреч в «Юнион билдингз»[55] (этим он объяснил Изабелле необходимость оставить Кейптаун), и Сантэн смогла весь день провести с Шасой. Утром на выставочной площадке проходил аукцион годовалых лошадей, но цены были так высоки, что они не купили ни одной лошади. Поели в Восточно-Африканском павильоне, где Сантэн наслаждалась не столько едой, сколько завистливыми и задумчивыми взглядами женщин за соседними столиками.

В середине дня пошли в зоопарк. Кормили обезьян, катались на лодке по озеру – и обсуждали планы Шасы на будущее. Сантэн с радостью убедилась, что Шаса не утратил решимости принять на себя обязанности и ответственность за «Горно-финансовую компанию Кортни», как только окончит университет.

Они вернулись в «Карлтон», имея в запасе много времени, чтобы переодеться к матчу. Блэйн, уже в смокинге, сидел в кресле со стаканом виски в руке и смотрел, как Сантэн завершает туалет. Ей это нравилось. Опять игра в то, что они муж и жена… она попросила его застегнуть ей серьги, потом прогулялась перед ним, ожидая одобрения, и сделала пируэт, широко взметнув длинную юбку.

– Я раньше никогда не была на боксе, Блэйн. Мы не слишком нарядно оделись?

– Уверяю тебя, форма одежды парадная – это de rigueur[56].

– Боже, я так нервничаю. Не знаю, что ему сказать, если появится такая возможность… – Она осеклась. – Ты достал билеты?

Он показал их ей и улыбнулся.

– Первый ряд, и я нанял машину с водителем.

В номер вошел Шаса: на плечи смокинга небрежно наброшен белый шелковый шарф, черный галстук-бабочка аккуратно завязан и сдвинут чуть в сторону, так что его никак нельзя было принять за современный чудовищный заранее завязанный галстук.

«Он так красив. – При виде сына сердце Сантэн забилось сильнее. – Как мне уберечь его от гарпий?»

Шаса поцеловал ее, прежде чем пройти к буфету и налить ей обычный бокал шампанского.

– Вам добавить виски, сэр? – спросил он Блэйна.

– Спасибо, Шаса, но моя норма – одна порция, – отказался Блэйн. Шаса налил себе имбирного эля. Вот о чем мне никогда не придется беспокоиться, подумала Сантэн. Выпивка никогда не станет слабостью Шасы.

– Ну, мама, – Шаса поднял свой стакан, – за твой вновь обретенный интерес к джентльменскому искусству бокса. Ты достаточно разбираешься в целях этой игры?

– По-моему, два молодых человека заходят на ринг и стараются убить друг друга, верно?

– Совершенно верно, Сантэн, – рассмеялся Блэйн. Он никогда не использовал ласковые слова в присутствии Шасы, и она не в первый раз задумалась о том, что Шаса думает о ней и Блэйне. Конечно, он наверняка что-то подозревал, но сегодня ей было о чем тревожиться и не открывая эту темную дверь. Она выпила шампанское и затем, великолепная в бриллиантах и шелках, под руку с двумя самыми важными для нее в мире мужчинами прошла к ожидавшему лимузину.