– Что ты имеешь в виду? – спросил Ранд.

– Эти упражнения с мечом, – отвечал Башир. – Надо же такое придумать – одному против пятерых. Рано или поздно тебе даже этой деревяшкой вышибут мозги, причем без всякой пользы.

– Джеаром побеждал десятерых, – поджав губы, возразил Ранд.

Башир поерзал в кресле и рассмеялся:

– Ты что, надеешься прожить достаточно долго, чтобы сравниться с величайшим мастером меча всех времен? – Андорские вельможи встретили эти слова гневным – Ранд был уверен, что притворно гневным, – ропотом, но Башир, не обращая на них внимания, продолжал: – Ты – тот, кто ты есть, ни больше и ни меньше.

Неожиданно Башир развернулся, словно пружина, и в воздухе сверкнула сталь – незаметно извлеченный кинжал полетел прямо в Ранда. Тот даже не шелохнулся. Мгновенно коснувшись саидин – той части Истинного Источника, которую могли использовать мужчины, – он ощутил, как Сила заполнила его, неся с собой полноту жизни и одновременно омерзительную горечь порчи, наведенной на саидин Темным. Обжигающий холод, леденящий огонь, отравленный, губительный и животворящий поток наполнил все его естество. Поток, грозящий снести его. Ранду казалось, что он стоит на вершине рушащейся горы. Погрузившись в Ничто, отрешившись ото всех мыслей и чувств, он направил Силу и, свив поток Воздуха, перехватил клинок в полете, возле самой своей груди.

– Смерть! – вскричал Джарид и бросился к Баширу, выхватывая на бегу меч.

Схватились за мечи и прочие андорские лорды: Лир, Хенрен, Элегар и даже Насин, хотя последний, казалось, готов был вот-вот уронить клинок. Девы мгновенно обмотали головы шуфа и подняли вуали; их зеленые и голубые глаза сверкали, как и длинные наконечники копий. Айильцы убивали, лишь прикрыв лица.

– Стоять! – крикнул Ранд, и все замерли. Андорцы растерянно моргали, тогда как Девы просто остановились, замерев на цыпочках. Башир же просто вновь устроился поудобнее в кресле, опять закинув ногу на подлокотник.

Одной рукой Ранд взял висевший в воздухе кинжал с роговой рукояткой, после чего отпустил саидин. Это было нелегко – несмотря на тошнотворную горечь порчи, прикосновение к Источнику каким-то образом, хотя он и парил в Пустоте, глушившей все телесные ощущения, позволяло ему видеть, слышать и воспринимать мир несравненно отчетливее, чем обычно. Этого парадокса Ранд не понимал и сам себе не мог объяснить. Даже отпустив Источник, он продолжал чувствовать и выворачивающую желудок тошноту порчи, и восторг саидин. Восторг и счастье, способное уничтожить его, прояви он хоть мгновенную слабость.

Вертя кинжал в руках, Ранд неспешно подошел к Баширу.

– Замешкайся я хоть на миг, – с расстановкой произнес он, – мне пришлось бы расстаться с жизнью. Я могу убить тебя на месте, там, где ты сидишь, и никто меня не осудит. Я буду прав, хоть по андорским, хоть по любым другим законам.

Ранд был почти готов осуществить свою угрозу – холодная ярость клокотала в нем едва ли не с той же силой, что и саидин. Даже несколько недель близкого знакомства не могли послужить Баширу оправданием этого поступка. Раскосые глаза салдэйца не выдавали ни малейшего беспокойства – он сидел, небрежно развалясь, словно у себя дома.

– Думаю, моей жене такой исход дела не понравится. А коли так, боюсь, тебе не понравится то, что будет потом. Скорее всего в случае моей смерти Дейра примет командование и продолжит преследование Мазрима Таима. Она и раньше-то не одобряла моего согласия последовать за тобой.

Ранд покачал головой. Самообладание салдэйца несколько притупило его гнев. Да и над его словами он не мог не задуматься. В свое время Ранд был поражен, узнав, что все благородные воины из десятитысячного конного отряда Башира отправились в поход со своими женами. Так же как и многие офицеры незнатного происхождения. Ранд не мог понять, как может мужчина подвергать свою жену опасности, беря ее в поход, но в Салдэйе жены следовали за мужьями повсюду – за исключением рейдов в Запустение. Впрочем, размышляя об этом, он предпочитал не вспоминать о Девах. Они были воительницами до мозга костей, но оставались при этом женщинами. И он дал слово относиться к ним как к воинам и посылать в бой, даже на смерть. А от своих обещаний Ранд не уклонялся, и это грызло его. Но свое слово он сдержит. Так или иначе, Ранд делал то, что должен был делать, пусть даже порой ненавидел себя за это.

Ранд вздохнул и отбросил кинжал в сторону.

– Повторю твой вопрос, – бесстрастно промолвил он. – Зачем?

– Да затем, чтобы еще раз показать, что ты – тот, кто ты есть, – не задумываясь, ответил Башир. – Потому что ты действительно тот, кто ты есть, так же как, я полагаю, и те, кого ты призвал к себе.

Ранд расслышал позади шарканье ног: андорцы, как ни старались, не могли скрыть, что потрясены и просто в ужасе от объявленной им амнистии.

– Сделать то, что ты устроил с моим кинжалом, тебе под силу когда угодно. К тому же любой убийца, чтобы добраться до тебя, должен сначала миновать кордон твоих айильцев. Да и моих всадников тоже. Ого! Нет, ежели кто к тебе и подберется, то уж, во всяком случае, не человек. – Башир развел руками и снова откинулся в кресле. – Впрочем, ежели тебе охота биться на мечах, почему бы и нет, раз это тебя развлекает. Молодому человеку полезно упражнять тело. Но будь начеку, чтобы кто-нибудь ненароком не раскроил тебе череп. От тебя слишком многое зависит. А Айз Седай, которая могла бы в случае чего тебя Исцелить, я поблизости не вижу. – Густые усы почти скрыли неожиданную усмешку. – Кроме того, я не думаю, что в случае твоей смерти наши андорские друзья продолжат оказывать гостеприимство мне и моим людям.

Андорцы вложили мечи в ножны, но на Башира смотрели с плохо скрываемой ненавистью. И не потому, что считали, будто он едва не убил Ранда. Обычно они старались делать вид, будто не замечают салдэйца, но для них он был чужеземным военачальником, приведшим чужеземное войско на андорскую землю. Его присутствие было угодно Лорду Дракону – а прикажи Ранд, они стали бы улыбаться и Мурддраалу. Но стоит Ранду отвернуться от салдэйца... Тогда уж они не станут таить своей злобы. Эти стервятники склевали бы и Моргейз, когда та еще была жива, и, конечно же, дай им волю, заклюют и Башира. Как, впрочем, и самого Ранда. Он дождаться не мог, когда избавится от этой своры.

Единственный способ жить – это умереть! – неожиданно пришло в голову Ранду. Он уже слышал подобные слова, причем в таких обстоятельствах, что должен был поверить в их истинность, но высказанная сейчас мысль принадлежала не ему. Я должен умереть! Я заслужил смерть! Только смерть! – звучало в его голове. Отвернувшись от Башира, Ранд схватился за виски.

Салдэйец вмиг соскочил с кресла и обхватил Ранда, бывшего на голову выше его, за плечи:

– Что случилось? Никак, этот удар и вправду повредил тебе голову?

– Со мной все в порядке, – ответил Ранд, поспешно опуская руки.

Он действительно не испытывал никакой боли, но чужие мысли в своей голове – это не слишком приятно. К тому же не один Башир обратил на него внимание. Девы в большинстве своем смотрели на него так же внимательно, как следили за двором. Особенно пристально – Энайла и желтоволосая Сомара, самая рослая из воительниц. Наверняка при первой же возможности эти Девы примутся пичкать его каким-нибудь травяным настоем и не отстанут, пока он не выпьет. Эления, Ниан и прочие андорские придворные тяжело дышали, судорожно вцепившись в юбки или полы кафтанов, и взирали на Ранда расширенными от испуга глазами. Наверняка они полагали, что видят первые признаки надвигающегося безумия.

– Со мной все в порядке, – повторил Ранд, однако расслабились только Девы, причем Энайла и Сомара, кажется, не очень ему поверили.

Девы, как и все айильцы, знать ничего не желали о Возрожденном Драконе, но для них Ранд был Кар’а’карном, человеком, которому, согласно Пророчеству, предстояло связать их воедино и погубить. Они принимали это как неизбежность, хотя подобная перспектива не могла их не тревожить. Кажется, так же они принимали и способность Ранда направлять Силу и все связанное с нею.