Проснувшись утром, она увидела, что Эйх Шовин уже ушел, хотя на той стороне ложа, где спал он, еще оставалась впадина. Тело у нее болело. Она поднялась на ноги, постанывая, и спустилась в ванную комнату женщин. Там ее ждали горячая вода и родственница, чтобы помогать ей.

Ха! До чего же было приятно вымыться и полежать в ванной, полной чистой воды, душистой от травяного настоя. Родственница была пожилой, но совокупляться ей не довелось. Ступня у нее была вывернута с рождения, и Ахара не хотели рисковать, что это уродство унаследуется детьми. Она не перемолвилась с Хрустальными Глазами и парой слов то ли от зависти, то ли от смущения.

В конце концов Хрустальные Глаза выбралась из ванны и насухо вытерлась. Родственница принесла свежую совсем новую тунику, она оделась. Родственницы, конечно, ждут ее в трапезной или на кухне, но ей не хотелось их видеть, а потому, поблагодарив свою помощницу, она отправилась оседлать циня.

Из окошечек стойла падали косые лучи света, в воздухе стоял запах сена и циней. Почти все они были пусты: мужчины забрали на войну. Остались только кобылы и мерины, на которых ездили дети, да ее собственные гунтеры. Она пошла проведать своего любимца, голубовато-серого жеребца. Ноги и круп у него были в белых полосках, а рога — чернее обсидиана.

В дальнем конце стойла она увидела Эйх Шовина.

— Прекрасное животное! — сказал он. — А как ты его называешь?

— Прямой Поступок.

— Отличная кличка. Сегодня утром я поговорил с твоей матерью и объяснил, что мне не хотелось бы причинять неудобства вашим родственникам. Их здесь и так мало и почти все они в таком преклонном возрасте! Им трудно развлекать гостя. А в подобное время мне необходимо вести размеренный образ жизни и не нарушать привычный круг занятий. А потому… — Он на миг поднял глаза и улыбнулся. — Твоя мать согласилась, что будет разумнее, если я поеду с тобой. Так я поддержу свою физическую форму, а старички Ахары немного отдохнут.

Ее мать дала согласие на что-то необычное? Непохоже на нее! Правда, Шовин умен и убедителен. Есть мужчины, умеющие чаровать женщин, как есть мужчины, умеющие чаровать мужчин. Эти два умения редко бывают присущи одному человеку. Хрустальные Глаза решила, что Шовин не составляет исключения. Ее родичи относятся к нему без неприязни, но вряд ли захотят сделать для него что-нибудь сверх необходимого.

— Мой цинь еще не оправился после долгой поездки, но один твой родич предложил мне вот это животное. — И он повел ее в другое стойло.

Там, как она прекрасно знала, стоял крупный мерин, гнедой, с лиловым отливом.

— Он сказал, что его кличка Примерное Поведение, что звучит многообещающе, но мне любопытно, почему жеребца такой редкой масти охолостили.

Это она знала и рассказала ему. Животное было с норовом. Просто ездить на нем это не мешало («Разве что торопишься куда-то!»). Но для охоты Примерное Поведение не годился, а на войне мог даже оказаться опасным.

Эйх Шовин засмеялся.

— Мой родич совсем не хотел проявить неучтивость. Ты сам видишь, как их тут мало. — Она указала на пустые стойла.

— Ну, я так легко не обижаюсь. Не как мой брат.

Они оседлали циней и выехали со двора. Автор этой повести неизвестна, но без сомнения происходила из какого-то рода, обитающего у реки, или даже из Ахары. Она очень подробно описывает местность, и возникает ощущение, что это что-то свое, не вычитанное из книг.

Они поехали на восток по узкой, тропе мимо полей хуола и антима. Небо было ясным, только кое-где высоко проплывали облака. В воздухе пахло пылью и высохшими растениями. В бурьяне у тропы сновали жучки. Приводятся названия жучков: солнечная мушка, прыгунчик, пириг, хелн и алый воин.

Эйх Шовин снова спросил про охоту.

Хрустальные Глаза рассказала ему, сколько четвероногой и пернатой дичи водится в приречных болотах и в заросших лесом низинах.

Было ясно, что в орте он разбирается — вопросы он задавал умные. Но ему доводилось бывать у воды не так уж часто. Она рассказала ему про гигантских рыб, водящихся в Цале, — длиннее высокого мужчины, а зубы как ножи. И злобные. Здешние жители охотятся на них с сетями и острогами.

— Очень увлекательно! — сказал Эйх Шовин и глубоко вздохнул.

Они выехали на край обрыва. Внизу простиралась речная долина — широкая, пронизанная множеством речных проток, змеившихся среди болот и лесов, так что долина казалась поясом, сплетенным из разноцветных ремней — зеленых, голубовато-зеленых, коричневых и бледно красных.

Они спешились и пустили своих циней пастись, а сами продолжали беседовать об охоте. Он протянул руку и погладил ее по плечу, как может погладить возлюбленная. Хрустальные Глаза нахмурились. Мгновение спустя, он отвел руку, и лег навзничь на каменистую землю, подложив ладони себе под голову.

Ей стало неловко из-за его молчания.

— Какой он, твой брат? — спросила она.

Он поглядел на нее. От яркого света его зрачки сузились в такие тонкие полоски, что стали невидимыми. Теперь его глаза было как окна, за которыми видно только синее пустое небо.

— Этот вопрос мне задавали много раз. «Расскажи нам про Эйх Манхату, Эйх Шовин».

— Ты сердишься, что тебя спрашивают об этом?

— Нет. С самого начала было ясно, что он — особый, даже когда мы были детьми. Все знали, что он, если доживет до зрелости, будет либо героем, либо чудовищем. Он горяч, яростен и не ведает страха, властен, силен, умеет вести войну. Никто не умеет руководить битвой, как он. Пока он жив, наш род всегда будет побеждать. Он любит нашу мать и наших родственниц, и всегда обо всем с ними советуется, кроме военных дел, конечно. Он верен Эйху. Он почитает Богиню.

Эйх Шовин замолчал. И наступила тишина, нарушаемая только песенками жучков среди растений.

— Все это я знаю, — сказала Хрустальные Глаза.

— Тогда ты знаешь Эйх Манхату. — Он приподнялся и сел. — Поедем дальше.

Этот день они провели на равнине над рекой, а под вечер вернулись в Ахара-Цаль. Ночью они вновь совокупились в круглой комнате в башне. Это было так же неприятно, как и в первый раз, но потом она скоро заснула.

Погода оставалась жаркой и сухой: прекрасная погода на исходе лета. Они уезжали верхом почти каждый день. Хрустальные Глаза показывала мужчине Эйха свой край: возделанные поля, болота и леса. Они охотились на животных, которых можно добыть в это время года до начала осенней миграции. Он был приятным спутником: терпеливым, наблюдательным, уважающим ее сноровку и знания, невозмутимым при виде крови и смерти.

Он ей нравился, хотя она никак не ожидала, что ей может понравиться мужчина, не состоящий с ней в близком родстве, — и хотя некоторые его поступки ее смущали.

Как-то днем она подстрелила раля[4] в болоте у самой реки. Животное упало, но было еще живо. Оно пыталось встать и жалобно блеяло. Эйх Шовин спешился и перерезал ему горло. В тот момент, когда он вонзил нож, роль дернулся и повернул шею. Кровь оросила одежду Шовина, и он издал шипящий звук, указывающий на гнев или отвращение. Родя он прирезал, а потом снял тунику и утопил ее в яме с водой. И совсем нагой выпотрошил родя.

Она никогда еще не видела взрослого мужчину без одежды и ей стало не по себе. Тогда она занялась цинями. Ее Прямой Поступок был равнодушен к запаху крови, но Шовин ехал на молодом жеребце, которого она еще толком не объездила, и теперь он занервничал и мог убежать.

Когда Шовин кончил свежевать тушу, он вошел в воду, вымылся и выстирал тунику.

— Надень ее, — сказала Хрустальные Глаза, когда он вышел на берег.

— Мокрую? Нет.

— Мне это не нравится.

Он ответил не сразу, сосредоточенно выжимая тунику. Потом на момент поднял глаза.

— Мы здесь вдвоем, и проводим каждую ночь в одной постели без всякой одежды. Ты правда считаешь, что между нами нужны церемонии?

— Да.

— Ну, тогда поезжай вперед, — сказал Эйх Шовин. — И тебе придется захватить родя. Мой цинь постарается от него избавиться.