Ну, да, в общем-то. Выход есть всего один, радикальный, но при этом такой, что потом весь этот суд-разборка меня крайним не назначит. Или даже не состоится.

— Гуся на поединок звать, что ли?

— Не поможет, — обломал меня Хадсон. — Надо звать всю их банду и воевать. Но звать так, чтобы свидетели и все такое. Чтобы не сказали что мы начали убивать несчастных и невинных.

— Мы?

Ну, нельзя сказать что я на это не рассчитывал. На самом деле рассчитывал, хоть и не настолько конкретно. Шериф мужик решительный, отличный стрелок и, откровенно говоря, тот еще авантюрист. А в таком месте никто кроме авантюриста в шерифы не пойдет. Ну и вроде как некий должок за ним, он о нем помнит, напоминать не нужно.

— Устроим «О-Кей Кораль», — вдруг сказал обычно патологически молчаливый Войцех. — Никто ничего не скажет.

— Втроем, — добавил Хадсон. — Их сколько может быть? — он быстро разогнул один за другим пальцы, начиная с большого, и сказал: — Если Билли умер… это которого ты блондином назвал, — пояснил шериф мне, — то у них пять человек. Нормально. Их больше, но мы стреляем лучше.

— Вчетвером. Виталий с нами пойдет.

Может и не стоит пацана на такое дело брать, но он все же не в пионерском лагере здесь. Да и сам захотел. Из ружья, к слову, он и вправду отлично стреляет. И мне во всех делах помощник нужен, не только продавец.

А вот дальше я задал главный вопрос. Вопрос вопросов, так сказать:

— А повод?

Повод вообще-то желателен для таких дел. Чтобы непонимания вокруг не возникало. без повода уже нехорошо считается, вроде как неприлично.

— Если Билли тебя зарезать пытался, то достаточно, я думаю, — не то чтобы слишком уверенно ответил Хадсон.

— Далеко было отсюда. Гусь скажет что никого за мной не посылал, не знал и вообще. Билли с толстым сами договорились и решили меня завалить.

— Может, — чуть скривился Хадсон. — Они тебя уже видели здесь?

— Гусь видел.

— А эти двое с пароходом должны вернуться?

— Наверное, — пожал я плечами. — Забыл уточнить, понимаешь.

— Зря, — уверенно сказал он. — Пароход завтра приходит?

— Завтра, — подтвердил Войцех.

— Тогда до завтра они точно не сунутся, — уверенно заявил Хадсон. — Сначала попытаются понять как ты живой вернулся, и уже потом будут что-то решать.

Он вопросительно посмотрел на меня и я кивнул, после чего от души приложился к кружке.

— Тогда мы подождем и посмотрим что будет дальше, — подвел итог Хадсон. — Просто слишком долго ждать не будем, до послезавтра — самое позднее.

Вот так, вроде и решили. Не могу сказать, что решение такое уж простое — от мандража-то никуда не денешься. Вестерн, блин, натуральный.

Проснулся я от гулкого металлического звона, раздавшегося совсем близко, где-то прямо за окном, во дворе. И тут же скатился с кровати, схватив ружье. Еще секунда — и я оказался в дальнем углу своей спальни, укрывшись за тумбой и направив ствол «помпы» куда-то между окном и входной дверью.

Забор — это не преграда для того, кто хочет тебе навредить. Он лишь обозначает границу пространства, которое ты намерен считать безопасным. А остальные вольны либо принимать это правило этой твоей наивной игры, или не принимать.

На этот раз через забор карабкаться не стали, а подцепили засов калитки снаружи, через щель, и просто отодвинули. Если бы я не предполагал такого возможного развития событий, то может быть спал дальше, но жизнь уже научила быть готовым ко всему, поэтому я с вечера соорудил несложную сигнализацию из спичек, лески, свинцового груза и большого жестяного таза, стоящего за поленницей. Спички вырвались из щели, грузик сорвался и со страшным звоном упал в таз, а я проснулся.

Признаться, в первый момент я ожидал услышать топот удаляющихся шагов, но ничего подобного не случилось. Вместо этого раздалась приглушенная брань, топот скорее приближающийся, кто-то пробухал каблуками по крыльцу. Посыпалось со звоном стекло в сенях, затем перед окном быстро мелькнул чей-то силуэт, я даже выстрелить не успел.

Произошло именно то, что я заранее исключил из списка вероятного — за мной пришли прямо домой, причем в первую же ночь, до возвращения всяких там дурацких пароходов.

Затем посыпалось еще одно стекло, где-то с фасада, а затем за дверью, ведущей в «гостиную», раздался стук чего-то увесистого, покатившегося по дощатому полу, и тут же явственно слышный «вух!», после чего щель под дверью осветилась желтым.

На окно напротив меня обрушился удар полена, наверняка ведь из моей поленницы, а затем я увидел силуэт руки и мечущийся огонь, и просто выстрелил в окно, надеясь больше на удачу. Ружейный выстрел в тесной комнате ударил по ушам как молотком, но все же я расслышал вскрик, ругательство, затем где-то там, на земле, вспыхнул костер, такой же тускло-желтый как и за дверью, и с таким же громким «вухом».

Затем уже оттуда, снаружи, выстрелило ружье, заряд картечи без всякой цели ударил в бревенчатую стену, выбив облако пыли и мелких щепок, потом дважды хлопнул револьвер.

Прижать хотят и забросать зажигалками, выходит. За дверью уже горит, и дым под нее уже гонит. Если не выберусь отсюда или не отобьюсь, прямо сейчас, быстро — сгорю к чертовой матери.

У меня в спальне окон мало, одно всего, выходящее во двор. То самое, через которое стреляем сейчас. С остальных сторон у меня забор и соседский двор, так что и окон туда не требовалось. А вот во второй комнате пятистенки окон больше — три с фасада, да прямо на улицу выходят. И еще одно во двор опять же.

Снова звон разбившейся бутылки, всплеск огня со двора — уже не пытаются внутрь бросать, просто об стены бьют. Дом деревянный, полыхнет — и готово. Хорошо что строен недавно, хотя бы не слишком сухой, а то бы уже все, был бы у меня индивидуальный крематорий.

Пригибаясь, подскочил к окну ближе, чуть приподнялся, уловил какой-то силуэт во дворе, выстрелил. Не знаю, попал или нет, но он метнулся в сторону калитки. Разглядел только мешок на голове, с прорезанными дырками для глаз. Снова выстрелы с той стороны, наугад, по окнам. Кто-то что-то крикнул.

Затем звук колокола, отчаянный, частый — это с каланчи пожар заметили. Город деревянный, так что пожарную часть из добровольцев организовали, к счастью моему. И улица уже начала просыпаться. Так никто не вмешается, потому что не понять ничего, но и задерживаться напавшим не с руки, надо когти рвать. Не пошло с самого начала меня завалить и теперь уже точно не выйдет — нашумели, проснулся я, а так бы прямо в постели грохнули и сожгли. Но не сгорю уже, не мечтайте.

Вот теперь уже шаги удаляющиеся, а где-то на улице люди перекрикиваться начали, на русском уже — соседи всполошились. Я уже наугад пальнул дважды в сторону калитки, затем кинулся обратно к кровати, сунул ноги в штаны, буквально прыгнул в сапоги, поверх которых лежали портянки, утянув их внутрь конвертом, свитер через голову, бушлат с вешалки — и все в окно, во двор, подальше от быстро затухающего на голой земле костра — та бутылка догорает, что из руки выпала. В армии тридцати секунд хватало на то, чтобы одеться и бежать на улицу с утра.

Потом туда же чехлы с оружием, сумку с патронами, «тревожный мешок» — полезная привычка жить с оглядкой. Теперь самому смываться пока не сгорел и не задохнулся, дыму уже столько, что видно плохо.

Сначала сдуру сунулся в гостиную — и обратно отскочил. Там уже все, огонь по всему полу, на стены поднимается. Сколько они бутылок набросали? Так что в окно, головой вперед, потому что по другому в это окошко не пролезешь.

Свалился на мягкую землю, на локти, похватал все выброшенное ранее, оттащил к стене конюшни. Сюда огонь не дошел, но лошадь уже бесится в стойле, с ума сходит от страха.

С улицы крик:

— Сосед, ты живой?

— Живой! — заорал я в ответ. — Помогай давай!

Лошадь упираться не стала, почувствовала что я ее к безопасности веду. На улице людей все больше и больше, кто-то уже с ведрами воды. Колодец у нас, слава богу, прямо вот здесь, через дом всего, таскать близко. Шум, крики, затем подкатила бочка с насосом и пожарными, колотящими в гонг.