Они покинули Гуннавик уже после возвращения Снорри, и провожали их, как героев, хором уговаривая вернуться и погостить еще. Гуннар дал им троих запасных коней и довольно провизии, чтобы хватило до самого Свартафелла.
Рыжий толстяк много слыхал о горах, в которых жил и трудился искусник Бергтор, и с Миклой и Снорри часами рылся в связках карт, пытаясь отыскать, где же находится Свартафелл. Гуннару до смерти хотелось отправиться с ними, но не мог он и покинуть усадьбу – вдруг Йотулл и Бьярнхард появятся там в поисках Сигурда? Такого события Гуннар никак пропустить не мог. Еще более опечаленный, распрощался с тремя путешественниками Снорри.
Судьба Вигбьеда научила Гросс-Бьерна осторожности, да и удлинявшиеся дни стали изрядной помехой его обычным штучкам. Вид трех колдовских уздечек, которые обыкновенно висели на шесте возле стоянки, заставлял Гросс-Бьерна держаться на приличном расстоянии от путников, и ему оставалось только реветь и фыркать в попытке выманить из лагеря лошадей – но и эту уловку испортил ему Микла, залепив уши коней воском. Впрочем, у морока были в запасе и другие уловки, и путники скоро в этом убедились.
Как-то вечером, в серебристых сумерках, Сигурд сидел один в лагере, а Микла и Рольф привязывали коней в расселине неподалеку. Вдруг он услышал громкий призыв на помощь – он доносился от дальнего края расселины, за стоянкой. Сигурд мгновенье вслушивался – и у него почти не осталось сомнений, что голос принадлежит Рольфу. Он схватился за секиру и со всех ног помчался к расселине, перепрыгивая валуны и огибая кустарник и чахлые деревца. По пути он перескочил через ледяной ручеек, в спешке поскользнувшись на обомшелых камнях. Крики все звучали впереди, там, где дно расселины понижалось. На миг Сигурд удивился, как это Рольф успел забрести так далеко, если только что ушел из лагеря вместе с конями и Миклой, но стремление поскорей спасти друга скоро заглушило эту назойливую мысль.
Он бежал, спотыкаясь, по дну расселины – и вдруг осознал, как разом стемнело вокруг. Сигурд остановился как вкопанный, и лишь сейчас в голову ему пришло, что он давно уже должен бы отыскать звавшего на помощь Рольфа.
Желание выказать себя героем так поглотило его, что он забыл о здравомыслии. Озноб страха пробежал по спине Сигурда, и он повернул было назад – но тут неподалеку что-то плеснуло и скрежетнули камни, на которые наступила чья-то тяжелая нога. Сигурд застыл, напрягая слух, и снова по расселине разнесся пронзительный крик. Теперь-то Сигурд был ближе к его источнику и понял, что слышал не людскую речь, а ритмичные вскрики, искусно подделанные под слова, – и он, как последний болван, попался на эту удочку!
Он поспешно развернулся и стремглав помчался по дну расселины, сопровождаемый раскатами торжествующего хохота Гросс-Бьерна. То и дело Сигурд останавливался, чтобы прислушаться, но всякий раз слышал вкрадчивый тихий стук копыт морока по камням или хруст ветвей, когда тварь пробиралась через кустарник. Сигурд прибавлял шаг, все сильнее отчаиваясь, а между тем вокруг сгущалась тьма. Всякий раз, когда он пытался вскарабкаться вверх по склону расселины, морок опережал его и возникал над самой его головой, скаля зубы и рыча с откоса. Один раз Сигурду даже почудилось, что он вот-вот ускользнет, – но его шарящие пальцы вдруг наткнулись на морду Гросс-Бьерна, и он едва успел спастись от кровожадно щелкнувших зубов.
Как раз перед тем, как небо совсем почернело, ему удалось отыскать пещеру, и Сигурд со всеми предосторожностями на четвереньках забрался в нее. Внутри пещера оказалась невелика, зато здесь было сухо, и Гросс-Бьерн не смог бы протиснуться в нее, разве что изменил бы облик. Чтобы предупредить такую возможность, Сигурд набрал сухих веток и разжег костер у входа в пещеру, говоря себе, что Микла наверняка заметит огонь издалека и непременно придет ему на помощь. Он подбрасывал хворост в огонь, слушая безутешное урчание в пустом животе, и проклинал самого себя – надо же было так поспешно сунуться в западню, которую приготовил для него хитроумный Гросс-Бьерн! Сквозь пляшущее пламя Сигурд различал нимбы, светившиеся вокруг трех голов морока, три пары глаз, холодно сверкавших на него через расселину. Сигурд оглядел свой запас топлива, от души надеясь, что его хватит на всю ночь. Едва огонь начинал угасать, как Гросс-Бьерн подбирался ближе и отступал лишь тогда, когда Сигурд подбрасывал еще хвороста.
Когда ночь перевалила за середину, мороку как будто надоела эта игра, и он удалился прочь по дну расселины, громко фыркая и топая копытами. После этого Сигурд услыхал охотничью перекличку троллей – они шныряли неподалеку, и оставалось лишь надеяться, что они не заметят и не учуют его костер. Перед самым рассветом хлынул ливень, и вопли троллей стихли.
Благодаря судьбу, Сигурд выбрался из пещеры, как только решил, что посветлело довольно, чтобы не опасаться нападения ни троллей, ни морока, и пошел вверх по ущелью.
Чем дальше он шел, тем тревожнее и запутанней становилось у него на душе. Он миновал уже полдюжины развилок, и каждая из них вполне могла быть той, по которой он прошедшим вечером спускался в расселину. Дождь начисто смыл все следы, и вдобавок утро выдалось туманное. Сигурд готов был разрыдаться от разочарования. То и дело он громко кричал, но в ответ не услышал ни звука. Тогда он сел и попытался послать мысленный зов Микле и Рольфу, но добился только ломоты в висках. Да еще пришла в неистовство его Сила, которая и без того неотступно следовала за ним по пятам, то заводя его в заросли крапивы, то направляя его руку в опасную щель между камнями.
В конце концов, не оставалось ничего другого, как только идти вверх по расселине, пытаясь определить, какой путь окажется самым верным. Сигурд старался припомнить уроки Адиля, который учил его отыскивать потерянные вещи и чутьем находить дорогу. Однако, как назло, едва только Сигурду начинало казаться, что он определил верный путь, как впереди либо вырастала скальная стена, либо шумел водопад.
К полудню Сигурд вынужден был признать, что заблудился. И что зверски проголодался. Устав, он присел на первый попавшийся камень и нехотя сжевал пригоршню весенних травок, которые собрал, признав съедобными, – без особой, впрочем, надежды утолить голод. Самое разумное было, конечно, ждать, пока его найдут, но очень уж трудно истратить в праздности весь остаток дня, так и не заметив никакого знака, что Рольф или Микла отыскали его. Надеясь высмотреть их, Сигурд взобрался вверх по склону расселины, но увидел лишь протянувшуюся на многие мили холмистую зеленую равнину, иссеченную тысячью речек, озерец и ручейков, которых породил растаявший снег. До чего же тягостно было ощутить себя одиноким и ничтожным на этой бескрайней равнине!
Перед наступлением сумерек Сигурд принялся искать для себя пещеру на ночь, но, ко все возрастающему унынию, так ничего и не нашел. Он ковылял в сгущающихся сумерках, упорно разыскивая хоть какое-то убежище, в котором проще будет отразить нападение Гросс-Бьерна. Морок, который неотвязно крался следом, примерно на два поворота позади, как будто заметил его неудачу и, судя по зловещему хохоту, немало порадовался этому.
Наконец Сигурд кое-как втиснулся в тесный грот, вернее, в щель между двумя валунами, на которых сверху лежал третий, образуя что-то вроде крыши грота. Сигурд поспешно сгреб в кучу пару пригоршней хвороста и снова забрался в свое ненадежное укрытие. Он сунул руку в карман за огнивом… и наткнулся на пустоту. Остолбенев от неожиданности, он долго и бессмысленно глядел в никуда, пока до него не дошло, что теперь он почти что бессилен.
Сигурд яростно зашарил по карманам, лихорадочно оглядываясь, – вдруг да отыщется другой шанс на спасение? Однако у жалкой пещерки, в которой он укрылся, не было никаких преимуществ, да и в самой расселине искать подмоги можно было с тем же успехом, что и в пустыне. Сигурд крепче сжал в руке секиру и рукавом вытер пот со лба, понимая, что пришло время его последней схватки с мороком и уже неважно, что он к этой схватке не готов.
