— Ладно. Ой, то есть: слушаюсь. Но дядюшка — бургомистр… Подумать только!

В апартаменты Силы Духа я пробрался тайком, прикрыв тело плащом, а лицо — шляпой. Глаз во дворце множество, но пока никто не должен знать, что император — живехонек. Особенно не должны об этом знать господа Сакран и Армад. Пока шел по притихшим коридорам, видел унылых придворных, что напоминали теней. Ощущение: будто в Варлойн пришла чума, настолько все депрессивно. Ну, ничего, скоро над дворцом воссияет солнце: император вернулся!

Щелкнула задвижка, двери распахнулись изнутри руками Блоджетта. Мой бывший секретарь уже разложил на пыльном столе груду бумаг и перьев, расставил несколько чернильниц, даже шандалы с оплывшими свечами водрузил — дескать, велась в апартаментах в отсутствие императора уж-жасно напряженная работа.

Постамент с троном занавешен тяжелыми кулисами малинового бархата. Такие же занавеси — на окнах. Я зашел за одну и усмехнулся: при всем желании из зала меня не увидят.

Немного погодя в двери условным стуком постучался Шутейник. С ним был Лонго Месафир, глава фракции Великих, и четверо из Адженды. Чуть погодя пришло еще несколько владетельных дворян. На носилках доставили также Трастилла Маорая, с ним явилось несколько его приближенных. Из порта привезли Аниру Най. Пришел кардинал Мосс, тот, что предостерегал меня вскрывать могилу Семериона Растара. Всех владетельных особ я расположил за кулисами. Они могли слышать все, что происходит в зале. Всем им было приказано хранить строжайшее молчание. Меня они, разумеется, не могли видеть: я все так же скрывал свое лицо под шляпой.

Еще двадцать минут томительного ожидания. Простенки, обшитые блестящими дубовыми панелями, поблескивали, ловя отсветы свечных огней. Картины пыток святых на потолке, кажется, шевелились от нагревшегося, спертого воздуха. И вот наконец… Мы с Шутейником едва успел шмыгнуть за штору у окна.

Секретари распахнули двери, и в апартаменты Силы Духа вошли послы Сакран и Армад. Их сопровождала пятерка стражей Храма — тех самых, что уцелели, когда Алые Крылья штурмовали храм перед моей коронацией. Вот же наглецы, а! Гвардейцев Храма почти всех разоружили по моему приказу, но часть из них осталась при послах, которых я пока что не мог тронуть.

— Господа п-послы! — поклонился Блоджетт (он один остался в зале на виду).

Послы ответили краткими кивками и принялись напряженно осматриваться, стоя у торца стола. Армад — приземистый и багровошеий, и Сакран — тощий до той степени, что казался недоедающим. Одежды по-прежнему скромные, лишь посольские знаки сияют яростно, жалят взгляд, отражаясь от свечей на столах. В прошлый раз бумажный свиток держал Сакран, теперь эта честь перешла к Армаду.

Осматриваются… особо смотрят на задернутый кулисой помост. Что-то чуют… Я в который раз поразился их мощному, какому-то звериному чутью.

Блоджетт смотрел на них с противоположного конца стола, щеки его покрылись румянцем. Черт, старик, выдержи, я верю в тебя!

— По поручению наших монархов, пришедших к взаимному согласию и принявших как должное споспешествовать взаимному благу наших государств, — сказал распевно Сакран, — мы, представители блистательной Адоры и сияющего Рендора, явились к самозваному императору Сакнструма!

— Император мертв, г-господа, — склонив голову, ответил Блоджетт в точности так, как я его инструктировал.

Послы синхронно кивнули.

— Слухи дошли до нас, господин старший сенешаль, — промолвил Армад. — Император мертв, а значит, Варлойн должен приветствовать нового императора — Варвеста!

— Но м-мы еще не успели объявить траур по Торнхеллу-Растару! — произнес старый сенешаль с надрывом. Он прекрасно выучил роль и играл как будто всегда был прирожденным актером. Хотя… что я говорю? Политики — лучшие актеры во все времена.

— Вы объявите траур, господин Блоджетт, — сказал Армад, помахивая свитком.

— Вы объявите траур, — подхватил Сакран, — и примите нового императора — Варвеста Растара. Мы — полномочные его представители и, как его представители, мы требуем передачи управления Санкструмом в наши руки.

— Так будет до тех пор, пока Варвест не явится в Варлойн во всем своем блеске и величии! — добавил Армад.

Мне послышалось, что Блоджетт издал горлом звук, похожий на скрип старого и несмазанного тележного колеса.

— Однако еще не успел остыть труп прежнего императора… — проговорил он, сбиваясь, и я видел сквозь щель (Шутейник, присев на корточки, глядел в зал тоже) что он не на шутку возмущен, зол, и даже свиреп.

— Нас это не волнует, старик! — отрезал Сакран.

— Нам плевать на это! — добавил Армад. — Мы пришли взять власть именем законного монарха и мы возьмем ее. Или…

— Или что? — спросил мой сенешаль.

Армад взмахнул свитком.

— Ты, как главный сенешаль Варлойна, прекрасно знаешь — что. Здесь — объявление войны Санкструму нашими странами: Адорой и Рендором. Война освободительная и святая. Против остатков приверженцев ложного монарха, окопавшихся в Варлойне и Нораторе и не желающих отдать трону законному наследнику!

— Святая война! — добавил Сакран с какой-то насмешливой ноткой. Гнусные у них обоих были интонации. Я бы сказал, классические политические, лживые интонации у них были.

Блоджетт пошатнулся… сделал шаг назад, к помосту. Высокий его залысый лоб покрылся бисеринами пота. Он даже не играл, он взаправду был возмущен.

— Но мы еще не справили тризну по Торнхеллу! — вытянув по-птичьи шею, вскаркнул он.

Послы переглянулись, обменявшись улыбками. Сейчас они ощущали себя хозяевами положения. Да что там хозяевами положения — властелинами мира они себя ощущали!

— Твой Торнхелл — жалкий самозванец, и тебе это известно, старик! Это всем известно! — вскричал Сакран. — Труп его так и не был найден, и, скорее всего, не будет найден уже никогда. А впрочем… даже если он еще жив — это ему не поможет. Варвест грядет!

Наступила пауза. Блоджетт напряженно дышал. Я посмотрел в окно. Вдали на эспланаде началось шевеление. Мелькали алые накидки горцев Шантрама. Хех, так и надо. Так и надо.

— А что будет… будет… — прошептал он. Затем набрал воздуха в грудь и сказал зычно: — Что будет со всеми приверженцами Торнхелла? Что будет с дворянами всех наших фракций? Тех, кто стоял ранее за Торнхелла или же просто занимал позиции нейтральные? Я хочу… гарантий!

Послы переглянулись. Как бы хорошо они не владели собой, я буквально видел, как их взгляды наполняются едва сдерживаемым триумфом.

— Вам некуда бежать, — промолвил размеренно Сакран. — Но господин Варвест милостив. Всех помилуют…

— Да, — елейно добавил Армад. — Репрессий почти не будет. — И в голосе его звучала такая ложь, что все — включая и тех, кто был скрыт за кулисой — поняли: люди Варвеста вырежут всех приверженцев Торнхелла, а так же нейтральных дворян, до кого смогут дотянуться их руки.

— С нами явилось во дворец триста человек, — проговорил Сакран не менее елейно. — Это и солдаты, и священники, и некоторые дворяне, которые заменят на всех главных постах твоих людей, старик.

Блоджетт отступил еще на шаг к кулисе.

— Я… — прошептал он побелевшими губами. — Я н-не могу… я б-буду сопротивляться! И вся фракция Великих, и вся фракция Умеренных будет! Вы не подавите нас, вы не сможете… вы не должны!

Тут Армад потерял терпение. Шея его побагровела еще больше и он, обойдя стол, шариком подкатился к Блоджетту.

— Дурной старик! Брось эти глупости, дурной старикашка! Сила с нами. А с тобой — лишь запах свежей могилы! Что, ты отказываешься нам подчиниться, старый дурак? Ну, говори!

— Я приносил присягу Торнхеллу… — прошептал мой сенешаль, делая еще один шаг к кулисе. — И все дворяне Санкструма приносили… Почти все… Все кто уцелел.

— Дурачок, — сказал Сакран ласково. — Все вы так или иначе — мертвецы. Но мы даем слово: если ты напишешь сейчас официальное, со всеми нужными печатями, признание нас как временных правителей — мы сохраним жизнь тебе и твоей семье.