— Что мы оплачиваем адвоката, который должен помочь нам найти настоящих убийц. Я заподозрил его в том, что он, может статься, один из них. Хотел припугнуть.
— Вам известны его данные?
— У меня телефон и адрес.
— Записываю…
— Яцен Владимир Ильич…
— Да.
— Живет в Крылатском… Я просил его связаться с вами, поскольку вы представляете интересы нашей семьи в Москве…
«Лайнс» все-таки столкнулся лоб в лоб со Шрамом!
— По-видимому, он позвонит в ассоциацию уже сегодня.
— Я сообщу результаты.
— Что вы обо всем этом думаете?
— То же, что и вы. Это афера! Да!.. Попытка завладеть чужой собственностью людей и так в достаточной степени обеспеченных…
Рэмбо вспомнил:
«Детский дом…»
В самом начале становления фирмы они привезли туда мягкие игрушки. Потом был отремонтированный катер… «Там деньги действительно пойдут на детей…»
— Вы по-прежнему хотите пожертвовать часть денег Марины на благотворительные цели в России?
— Безусловно.
— Мне известен детский дом под Москвой. Там нуждаются в благотворительности и ценят ее…
Профессор задал еще несколько вопросов, которые его там, в Балтиморе, взволновали.
— До нас докатились волны российских разборок…
Оказалось, что нью-йоркская газета «Новое русское слово» напечатала корреспонденцию из Москвы с описаниями подробностей убийства Воловца.
— Он был близким другом Марины. Может, это прольет свет на несчастье с девочкой… Но вот… — Профессор был удивлен. — Неужели милиция в Москве до сих пор никого не задержала?
— Подозреваемую соучастницу… — Рэмбо имел в виду Любку.
— Но сейчас ее отпустили. Возможно, она невольно сможет способствовать…
За Любкой ходили. Менты, не осведомленные о международных связях Шрама и его ближайших боевиков, надеялись выйти на Короля где-нибудь в Марьиной Роще или Теплом Стане…
— Перспективы неясны.
— Я смотрел российскую прессу. Отклики на случившееся. Некоторые выражают удовлетворение по поводу лопнувшей фирмы…
— Увы!..
Яцен позвонил в тот же день.
— Генеральный директор «Босса Нова». Может, вы слыхали о нас.
— Конечно.
— Строим квартиры для москвичей. Марина тоже работала в фирме, пока не произошел этот трагический случай.
— Примите наши соболезнования…
— Мне надо ознакомиться с делами, которые вам поручила моя покойная супруга…
— Видите ли… Как раз в этом вопросе я не могу быть полезным вам… — Рэмбо щелкнул зажигалкой. — Наши заказы сугубо конфиденциальны. Мы даем письменное обязательство нашим клиентам…
— Да нет. Я уверен, мы найдем общий язык… Я оплачу услуги. Тут все очевидно. Не может быть двух мнений. Вам хорошо, и мне тоже…
— Вы меня не поняли!
— Прекрасно понял! Это не телефонный разговор… При встрече мы найдем общий язык. Я уверен.
— Мы никого не знакомим с заказами наших клиентов. Таково правило.
Яцен наконец сообразил.
— Правило!
— Любые другие вопросы мы готовы обсуждать.
— Любые другие я не собираюсь обсуждать. Тем более с вами.
— Ваше право. Я не настаиваю.
Яцен переменил тон:
— Ты, видно, не представляешь, в какие дела ввязываешься и чем рискуешь!
— Почему же? Отлично представляю. Поэтому и пишу разговор. А потом решу, как поступить с записью…
Яцен на том конце провода бросил трубку.
Рэмбо закурил.
«За что ты бьешься, мент? — Об этом стоило подумать, в первую очередь теперь, когда Яцен попытается поднять против „Лайнса“ бандитскую крышу. — За справедливость? В этом заказе ее все равно нет и не может быть!»
Убийцы будут наказаны своими коллегами.
«Чего же ты можешь добиться?!»
Отобрать у московской преступной группировки миллион баксов, который она украла у израильских воров в законе, и вернуть прежним владельцам — тель-авивским авторитетам?!
А как деньги попали к их ворам?
Какая разница менту, в чей воровской общак попадут грязные деньги?!
Был в этом заказе один стоящий аргумент.
Братство полицейских!..
Воловца хоронили в неприличной спешке. Очень скромно. В основном сослуживцы, родственники. Из Лондона на сутки прилетел сводный брат…
В квартиру к родителям Воловца днем и ночью звонили обозленные пайщики. Оскорбляли, ругались, бросали трубки… На лестнице толпились чужие люди. Жильцы подъезда, весьма уважаемые в прошлом люди, лишний раз боялись появиться на лестнице.
Кто-то из рассерженных людей потребовал описать имущество родителей. 'Пустить с молотка.
Существовала опасность, что обманутые пайщики сведут счеты с уже мертвым главой фирмы.
Как сквозь строй, в темных очках, мать с отчимом спустились вниз. На вызванном к дому такси поехали к моргу. Друзья сына, работники «Центрнаучфильма», оставшиеся ему верны, подогнали черный лимузин, погрузили гроб.
Один из прибывших заметил недоуменно:
— Жулье из «Израсовбанка», ограбившее столько людей, все живет припеваючи. Никаких претензий! Больше того, теперь их долги выплатит изральский налогоплательщик! Вот уж по кому если не пуля, так решетка плачет… А тут! Мертвого достают!
Мать Воловца — с белым каменным лицом — была погружена в себя, только взглянула в сторону говорившего.
Пока мальчик не упокоился, было не до слез, не до скорби!
Задача состояла в том, чтобы достойно проводить сына, позаботиться, чтобы не выкопали назавтра, не выбросили из гроба, не надругались над трупом…
Тогда можно было наконец подумать о постигшем их горе.
Сын принадлежал уже не родителям, а какому-то страшному молоху, пожиравшему молодое поколение новых русских, банкиров, бандитов, политиков, бизнесменов, секьюрити — всех, ринувшихся со щенячьей радостью навстречу возможностям свободного рынка, экономики, реализации собственных творческих сил…
Сколько их уже расстреляли в этой необъявленной войне на порогах собственных квартир, в подъездах, банях, офисах, вышедших из машин или садившихся в них… Сколько легло под пулями снайперов, подорвано на минах, похищено, забито, зарезано…
— А говорят еще про какой-то тридцать седьмой! — продолжал рассуждать мужчина.
— Вот он и есть сейчас! Сколько ребят положили! Это не считая Чечни!
Мать не вникла.
Рано или поздно все должно было измениться. Вернуться к тому, что было. Она была в этом уверена.
«Обидно, что сын не дожил…»
Погоревать в машине им позволили недолго. Звонок по мобильному телефону вернул сидевших в лимузине к действительности.
— Будьте осторожны…
На Минском шоссе им в «хвост» неожиданно пристроились «джип-чероки» и «мерседес» с затемненными стеклами. Никто не мог рассмотреть, кто там внутри, что им надо…
Хоронить были должны на Троекуровском кладбище, в свое время считавшемся вторым по престижности после Новодевичьего.
Родители ее учеников, работники Юридического института МВД РФ, смогли достать для нее разрешение на захоронение. Она и сама думала потом найти успокоение тут, когда придет ее час.
Они почти уже приехали. Впереди виднелся Троекуровский некрополь. Позади Новокунцевское кладбище.
«Джип-чероки» и «мерседес» с затемненными стеклами позади внезапно резко пошли на обгон. Увеличили скорость. Они быстро приближались.
Пассажиры лимузина и сопровождающих машин не сомневались в том, что все произойдет именно здесь. Друзья покойного приготовились к нападению, окна заблокировали бронированными кейсами — «Джеймс Бондами»…
Родители пришли в отчаяние.
Со смертью их сына финансовые бои не закончились! Сидящим в лимузине вместе с ними предстояла борьба за раздел наследства «Пеликана» и «Босса Новы», захваты заложников, убийства, разборки…
В поравнявшемся с кортежем «мерседесе» неожиданно опустились стекла, показались автоматы. В ту же секунду оттуда грянули очереди. Мать Воловца в ужасе закричала…
Жертв, к счастью, не было.
Стреляли поверх машин. Ни одна пуля не была выпушена ни по катафалку, ни по траурному кортежу…
