— Одуреть! — махал руками Звон. — Столько планет освоили, такой городище отгрохали, а отснять с воздуха не могут! Вообще это бзик — города строить! Ни конца, ни края, одних карт — как два телефонных справочника, и те не поймешь! Что за дурдом?! Подумать только — нас сто миллионов, мы уже из-под себя дерьмо жрем, чтоб не утонуть в нем!.. Серьезно, мне парень с пищефабрики сказал — пластмясо гонят из дерьма.

Богом ушибленный хозяин всем раздал по самокрутке с мэйджем — «Натуральный продукт, в горшке вырос» — и подарил ворох схем метро. Схемы мутили мозги круче мэйджа — на четвертом часу пересадок из поезда в поезд троица поняла, что заблудилась, да еще Рыбак принялся на ходу смотреть по батарейнику своего любимого Ротриа и едва не потерялся в толпе. Выручил ошарашенных ребят охранник — матерый подземщик; он объяснил, как им выбраться на свежий воздух в нужном месте и, сжалившись, сдвинул для них загородку, чтобы в переходах не платить лишний раз. Две станции по полосатой линии туда, десять по синей к Новому Парку, пять на восток.

— А теперь — прямо и налево, — покрутившись с картой у выхода станции, ткнул пальцем Звон. — Боже, наконец-то солнце с небом! Как подумаешь, что кто-то там, внизу, всю жизнь живет, — умереть можно.

— Нам бы надо это видеть СВЕРХУ… — завистливо процедила Коса, провожая глазами флаер, плавно скользящий в вышине над узким каньоном улицы.

— Увидим, — уверенно кивнул Рыбак. — За пять арги тут любой покажет, в каком доме открыт ход на крышу.

Флаер исчез за гранью бигхауса; Косичка и подумать не могла, что в ста метрах над ними только что пролетел Хиллари Хармон — нити их судеб пересеклись на миг, но не соприкоснулись.

— Босс, вам доводилось бывать в этих районах? — поинтересовался Этикет, заметив, с каким любопытством Хиллари изучает юго-западный Басстаун с воздуха. Обычно Хиллари от границы Сэнтрал-Сити выводил машину в коридор «общий-4 — южный-5» и летел на автопилоте, то любуясь индикаторами приборов, то читая какие-нибудь увлекательные (на его взгляд) документы по проекту или научные статьи. Стык рубежей Элитэ и Синего Города, где он жил, выглядел приятно — аккуратные, будто ламинированные дома-красавцы, ровные улицы с розами транспортных развязок, заботливо взлелеянные парки и скверы, кое-где даже художественные озерца с островками. Флаер снижается плавно, как лифт, по наводящему лучу; гаражный подъемник принимает его, словно драгоценность в ладони; чистота, красота и порядок.

Здесь же все было иначе. Тусклые, хмурые цвета. Бигхаусы, сомкнутые в плоскогорья кварталов; черные провалы дворов-колодцев; антенны как скелеты деревьев; то сутолока машин на улицах, похожая на пестрый поток в помойной канаве, то замершие, притаившиеся, пустынные улочки-прорези; облезлые, будто в лишаях, рекламные щиты… Трудно было поверить, что это — тот же Город. Словно десант в иной мир.

— Нет… никогда.

— Тогда я должен вас предупредить кое о чем. Будьте рядом со мной, не отходите. Все ценное — деньги, кредитки, ключи — переложите в вещевой ящик флаера. Трэк лучше держать в руке. Ни на какие просьбы не отвечайте.

Флаер на автостоянке — это зрелище! Тотчас к ограде прилипло с десяток каких-то подозрительных, дико одетых существ с блестящими глазами; прямой взгляд на них, казалось, будет поводом для драки. Положим, драки Хиллари не боялся — хорошо владея хье-минге, он раскидал бы несколько таких, — но здесь давило, угнетало ощущение, что ты — чужой, и все вокруг — чужое, чуждое, опасное. Хиллари только сейчас вполне понял тех, кто даже на экскурсии не ездит в «зеленые» кварталы; от одного лишь вида этих домов и этих людей настроение может надолго испортиться. Какое, к черту, сострадание к манхлу?! Тут даже воздух невидимой грязью ложится на кожу!..

Кроме ограды, была здесь и охрана — двое парней в полувоенной форме, с дубинами и шокерами; они приближались к флаеру медленно и с сомнением, но стоило выйти Этикету, как их лица оскалились улыбками:

— Уаааааа! Встречный! Сколько лет!.. Твоя машина?

— Нет, босса пилотирую, — скупо улыбнулся Этикет. — Дела!

— А, вечно у тебя дела. Где пропадал? — парни беседовали с ним по-свойски и не без удовольствия; выговор у них был отвратительный. — Отдыхал на островах? — один показал перекрещенными пальцами тюремную решетку. — Ты ж у нас такой деловой, что должен был рано или поздно налететь.

На Хиллари они поглядели лишь мельком — правда, очень цепко, — а разговор с Этикетом у них лился густо и смачно. Этикет расспрашивал о каких-то общих знакомых, называя их по кличкам, а парни сообщали, кто жив, кто нет, а кто выехал отсюда. Наконец на сцене появились деньги — Этикет выдал аванс за сохранность флаера.

— Укараулим в лучшем виде, — обещал старший, пряча пятерку в карман, — как оставил, так получишь.

— Они тебя знают, — не спросил, а констатировал Хиллари, когда они отошли. — Почему — Встречный?

— Я здесь, — Этикет оглянулся, — работал. В штатском. Контроль и правовой надзор. Трудно сказать, за кого меня принимали… А Встречный — это от поговорки: «Про волка речь — а волк навстречь». Надо было уметь вовремя появиться там, где надо. И даже не вовремя, а заблаговременно.

Он, как опекун, отвел и устроил Хиллари в наиболее приличном из здешних кафе; официант тоже его знал.

— Кто теперь портье на Стрелке? — Этикет в роли мрачноватого наемного бойца смотрелся бесподобно и вообще, как оказалось, отлично умел изображать человека; его как подменили, едва он вылез из флаера.

— Тик-Так, ты его не знаешь. Скажи, что от меня пришел, — официант воспринял вопрос по-деловому спокойно. — Сейчас там строго, на входе обыскивают.

Тик-Так оказался громилой под стать Ветерану; как всякий нормальный юго-западник, он никому не верил на слово, но обыскать себя Встречный не дал — просто распахнул куртку, извлек «импакт» из кобуры под мышкой, вынул магазин и патрон из ствола; Тик-Так смахнул все в стол. Разрядить оружие — это молча сказать: «Крови не будет». Кто нарушал закон Стрелки, второй раз мог не приходить. Людям надо иметь надежное место свиданий, где тебя никто не видел. За лишний разговор портье мог тоже вылететь отсюда — и, может быть, вперед ногами.

— Да, такой парень зашел сюда. С полчаса назад. Он сказал, кто к нему придет. Как тебя звать?

— Встречный.

— Точно. Иди. Седьмой этаж, у входа в галерею.

Фанк выбрал то же место, где они обычно виделись. Нахохленный, глядящий исподлобья, он втянул губы и глядел на Этикета остро и боязливо. В длинной, угловатой комнате со скудной драной мебелью он выглядел как человек, которому некуда бежать.

— Привет, Фанк.

— Я записал для тебя сведения о мафии, — вместо приветствия Фанк достал из кармана кассету. — Тут все, что я знаю — о них, об их связных, о шантаже… Давай по-скорому договоримся о Габаре, и я пойду. С театром все в порядке? — вырвалось у него. Он торопился. Он боялся. Сейчас дверь рухнет, и войдут серые… Доверие путалось со страхом, и Фанк чувствовал себя очень неуютно. Даже добрая память о дружбе с Этикетом не спасала от волнения.

Этикет знал, что Фанк действительно выложил на кассету ВСЕ — как плату за одну фразу: «В театре все нормально».

— Пока тихо, — промолвил он, принимая носитель. — Там постоянно дежурят. Не беспокойся, я помню об этом.

Фанк немного выпрямился.

— Ты… можешь говорить со мной честно?

— Да.

— После того, как Габар окажется у вас… Ну, конечно, планы Хиллари ты мне озвучивать не станешь; мы с тобой теперь по разные стороны — но… какие-нибудь инструкции насчет меня у тебя есть?

— Никаких. Эту встречу я спланировал сам; даже оперотдел не знает, куда я поехал.

— Рассказывай! — зло бросил Фанк, до упора вдвинув руки в карманы. — И пацана ты сдашь по легенде — встретил на улице, узнал, взял за руку… Да?! И никто не прикажет: «Ну-ка, отрапортуй подробно! Скопируй память на дискету — и в дело!»

— У меня карт-бланш от Хиллари на самостоятельные акции. Отчет по итогам — и все.