– Что такое? – воззрился на них Руди. А затем наконец и до него дошло. – Пресвятые угодники!..

Волшебник помог Джил подняться. Они бросились друг другу в объятия и смеялись, как два восторженных идиота, радуясь своему открытию. Джил наставительно обернулась к Руди:

– Вот потому-то в комнатах рядом с лабораториями или с мастерскими и стоят эти столы для кристаллов. Чтобы в любой момент можно было ознакомиться с тем, что на них записано.

– Точно! – взревел Руди, заражаясь ее энтузиазмом. – Господи, Джил, да ты просто гений!

Он с размаху обнял ее и крепко поцеловал в губы. А затем повторил то же самое и с Минальдой.

– Проклятье, в Убежище столько магов... должен же найтись кто-то, кто сможет заставить эту штуку заработать!

Затем они заговорили все одновременно, перебивая друг друга: Джил и Руди объясняли Минальде основы теории видеозаписи, Ингольд размышлял о связи столов и кристаллов, а Джил проклинала собственную глупость за то, что не додумалась до этого раньше. На какой-то миг, охваченные чувством совместной победы и зародившейся надеждой, они забыли о мрачном будущем, да и о прошлом тоже. Словно не было у них за плечами ни расставаний, ни опасностей, ни потерь.

И вдруг они застыли как вкопанные. У входа в пещеру молчаливой тенью, четко вырисовываясь на фоне света, проникавшего внутрь сквозь сеть ветвей, застыл незнакомец, судя по силуэту – Белый Всадник.

Ингольд концом посоха остановил руку Джил, потянувшуюся к мечу, и в тот же самый момент другой рукой успел схватить Руди за запястье.

– Нет, – сказал он спокойно, – если бы Всадники захотели нас убить, мы бы не успели их увидеть.

Довольно долго загадочный силуэт не двигался. Холодный отраженный луч дня скользнул по косичкам цвета слоновой кости, когда он наконец повернул голову, словно леопард, сидящий в засаде. Легкий ветерок зашевелил ветки деревьев и взъерошил волчьи шкуры, которые были на нем.

Затем он сказал:

– Мой народ прав. – Веселый, ясный голос показался Джил очень знакомым. – Они говорят, что нужно быть отважным человеком, чтобы подружиться с мудрецом. Похоже, так оно и есть.

– Ледяной Сокол! – воскликнула Джил.

– Твой народ прав, – невозмутимо подтвердил Ингольд; в его глазах заплясали радостные огоньки. – Похоже, что охранный талисман, который я тебе дал, не сослужил доброй службы, ибо из-за него Стюарт Алкетчский пытался убить тебя. Рад, что его попытки окончились неудачей, – как всегда бывает с теми, кто пытается исподтишка убить Всадника.

Ледяной Сокол вошел в пещеру. Он был худ, как изголодавшийся волк, но все равно оставался тем же надменным и слегка высокомерным капитаном королевской стражи, которого Алвир когда-то послал с донесением в Алкетч.

Он обратился к Джил:

– Судя по твоему восторгу, гвардейцы держали пари на немалые деньги на мое возвращение?

– Ни единого медяка не поставили, – расплылась в улыбке Джил. – О тебе все давно позабыли.

Ледяной Сокол изобразил на лице тревогу.

– И кто же занял мою койку?

Джил с сожалением покачала головой.

– Все отказались от нее. Даже после того, как Янус поклялся всеми святыми, что ее обкурили дымом.

Другой человек, не столь высокомерный, наверняка бы сейчас расплылся в улыбке. Но все равно, по его глазам Джил видела, что Ледяной Сокол рад ее видеть.

– А что это такое? – Ледяной Сокол указал на огнемет.

Руди не спеша навел огнемет на дальнюю стенку и выпустил столб пламени, который отскочил от стены, оставив на ней большое обугленное пятно.

– Не хватает точности, – пожал плечами Ледяной Сокол.

Он повернулся к Ингольду, оставив возмущенного Руди подыскивать слова, чтобы выразить свое негодование.

Когда, они покинули пещеру, ветер уже стал ледяным, он обжигал им лица и обрушивал с неба снежные заряды. Под его порывами маленькие косточки, вплетенные в длинные косички Ледяного Сокола, начинали негромкий перестук. «Прокипяченные и очищенные, – подумала Джил, – они определенно напоминают...»

– Это человеческие кости?

Глаза Ледяного Сокола казались серебристыми на смуглом обветренном лице.

– Когда я стал гвардейцем, – проронил он, – я поклялся, что стану цивилизованным и буду сражаться честно, как положено цивилизованным людям. Это кости человека который наткнулся на меня, полумертвого, после того, как наш цивилизованный друг Стюарт Алкетчский... расстался со мной. Я попросил этого человека дать мне воды, а он снял с меня сапоги и плащ. – Ледяной Сокол пожал плечами. – Потом меня нашли и вылечили мои братья и сестры, дикари из племени Белых Озер. Какое-то время я кочевал вместе с ними, хотя на равнинах эти люди и считаются врагами моего народа. Они-то и помогли мне вернуть мой плащ и сапоги.

Порыв ветра вновь застучал костями в его волосах.

Джил остановилась и прислушалась, уловив сквозь возрастающий вой ветра посторонний звук.

– Это что, гром? – спросила она.

Теперь и остальные услышали слабый низкий гул, который подпевал завываниям ветра на басовой ноте. Тонкий свист налетевшего шквала заглушил его, но затем рокот зазвучал опять, его даже скорее можно было почувствовать в вибрации воздуха.

Ингольд натянул на голову капюшон.

– Полагаю, – спокойно сказал он, – это барабаны Армии Алкетча. Сейчас они, наверное, еще высоко в горах, а завтра должны появиться в Убежище.

Джил не знала, как поздно закончилось празднование по случаю возвращения Ледяного Сокола, она даже не знала, что сейчас, – ночь, или уже настало утро. Время в Убежище не имело значения, а сюда, в скрытые нижние уровни, не доносился даже топот ног ночного или дневного караулов.

На черном каменном столе перед ней лежали две груды кристаллов, холодно-серые многогранники, сделанные из того же материала, что и вставки в центре столов, по форме и размерам они напоминали мерцающие камни. И почему она раньше не обращала внимания на это соответствие?

Джил взяла наугад кристалл из горки побольше и, вздохнув, нацарапала цифру четырнадцать на восковой табличке, лежавшей у нее под рукой. После этого положила кристалл перед собой, накрыла его обеими руками и спокойным тоном повторила заклинание, которое сообщила им Минальда, слова, открывавшие библиотеку. Когда Джил наклонилась вперед, чтобы взглянуть в засветившуюся в центре стола вставку, острые углы многогранника врезались ей в ладонь.

Сначала она ничего не увидела, кроме собственной огромной тени да тусклого отражения света единственного мерцающего камня, который она захватила с собой. Ее обступили темные стены наблюдательной комнаты. Джил прогнала из головы все посторонние мысли, так ее учил Ингольд, и, уставившись в сердцевину кристалла, ждала.

Далеко внизу что-то сверкнуло яркой вспышкой, которая вдруг превратилась в солнечные блики на воде. Она увидела корабль, каждый дюйм которого был разукрашен замысловатой резьбой. Корабль медленно плыл, под тяжестью собственной позолоты глубоко погрузившись в воду. Весла ударили по воде, и солнце резануло Джил по глазам. Цвета казались ослепительными. Птицы с ярким оперением с шумом вылетели из зарослей лотоса, густо покрывавших заболоченные берега. Корабль повернул и аккуратно причалил к лестнице – из розового с черными прожилками мрамора.

В жуткой тишине на лестнице было заметно движение среди обнаженных по пояс загорелых мужчин и женщин в ожерельях и нагрудниках, усыпанных драгоценными камнями. На лагуну налетел легкий бриз и пробежал рябью по тонким кружевам воланов и оборок легких дымчатых юбок, растрепал раскрашенные во все цвета радуги локоны слуг, которые несли стул. Мебель в таком же стиле они с Минальдой обнаружили в одной из самых древних кладовых Убежища.

Джил не могла понять, что это: доклад, хроника, учебник или вступительная глава какого-нибудь романа, не имела ни малейшего представления о времени и о возможном историческом контексте. Но она сумела заглянуть в прошлое.

Из корабля высадился надменный аббат, на краях его легкой белой набедренной повязки были золотом вышиты кресты – символы веры. На холеных руках, в ноздрях и мочках ушей сверкали драгоценные камни. Джил заметила, что, хотя голова аббата и была обрита, у остальных длинные волосы были убраны в замысловатые прически, украшенные перьями, цветами и драгоценностями, наподобие той, что Минальда делала в официальных случаях. Церемония явно вызывала скуку, и Джил заметила, что те, кто в ней участвовал, начинали или флиртовать друг с другом, как только аббат отворачивался, или же украдкой рассматривали наряды соседей.