– О, наш храпунишка проснулся. Пора идти.

– …

Клаус не думал, что у него есть хоть какая-то возможность извиниться перед Ариеттой – не сейчас, когда Хоро рядом. Он взвалил на спину пожитки, и троица двинулась в путь. Отдыхали они явно недолго. Клаусу казалось, что он лишь чуть-чуть подремал; однако ему было лучше, чем до отдыха, так что и Ариетте, видимо, тоже было лучше.

Он казнил себя за то, что спал на хвосте Хоро, бросив Ариетту, точно собачонку. Его настроение становилось все хуже; он постепенно начал ненавидеть хвост Хоро. Он не знал, какое выражение лица принять. Почему Хоро его не подняла? В своем унынии он не сразу заметил, а когда заметил, не удержался от негромкого восклицания: Ариетта держала его за руку.

– Госпожа Хоро сказала, что мы не должны отходить от нее далеко.

Ее слова звучали искренне. Поняв, что Ариетта не сердится, Клаус почувствовал себя лучше. Он-то думал, она будет в гневе.

– Потому что это тоже испытание нам от Господа.

С этими словами она как-то странно покосилась на Хоро. Клаус, наблюдая за колышущимся хвостом Хоро, размышлял о значении этих слов. Устав наконец от этих мыслей, он решил, что слишком подозрителен, и загнал мысли в глубину сознания.

Когда они перестали говорить, лес вновь погрузился в молчание. Возле поместья господина тоже был лес, и там водилось множество зверей; Клаус во время своих коротких прогулок натыкался на них часто. А здесь он только оленя возле озерца видел. И все.

«Ну, может, просто этот лес так устроен».

С этой мыслью он поднял голову.

«Там белки, что ли, или что?»

Наверху он увидел раскачивающиеся на ветру ветви деревьев и пробирающиеся сквозь листву дождевые капли.

– Дождь? Ну, он слабый, мы не промокнем.

Как и сказала Хоро, дождя они почти что и не чувствовали, лишь время от времени капли падали на нос. Но Клаус чувствовал, что дождливый лес какой-то странно тихий, и вовсе не потому, что они перестали говорить. Казалось, он услышит, даже если иголка вдалеке упадет. Он слышал собственное дыхание, а вот шелеста балахона Ариетты не слышал.

Тишина посреди дождя была не просто странной. Она давила. Клаус слышал как-то, что дети, родившиеся в дождливый день, не улыбаются; даже ходили слухи, что пчеловод господина был неразговорчив именно потому, что родился в дождливый день.

Лес был полон листвы, мхов и папоротников. Зелень повсюду. Но все было какое-то размытое; Клаус кожей чувствовал опасность. Он крепче вцепился в руку Ариетты. Интересно, она тоже это чувствует? Девочка тоже сильнее сжала его руку.

И вдруг Клаус увидел нечто – оно стояло перед ними, смотрело на них. Стояло на холмике, точно чучело из травы. Это был олень. Хоро на него не обратила внимания, и Клаус подивился, не показалось ли ему. Он пригляделся, но ничего не увидел. Мальчик поежился; внезапно ему стало холодно.

Ему захотелось поделиться с кем-то, но Ариетта никогда в жизни не видела оленя, так что он промолчал. Хоро и Ариетта бежали молча. Хоро мчалась все быстрее, словно понукаемая тишиной.

Если верить словам Хоро, их преследователи были далеко. Клаус недоумевал, зачем они вообще бегут. Но о том, чтобы заночевать в лесу, даже думать было страшно; почему-то казалось, что это ничуть не лучше, чем если их схватят.

Мальчик изо всех сил сжимал руку Ариетты, хотя сам не очень понимал, почему. Он продолжал тянуть девочку, хотя та уставала все сильнее и сильнее. Хоро несколько раз недовольно оглядывалась на них. Интересно, подумал Клаус, Ариетте она раньше показывала такое лицо или нет? Он решил, что девочку надо как-то подбодрить.

– Хочешь увидеть еще что-нибудь, кроме моря, Ариетта?

Хоть Клаус и спросил, сам он понятия не имел, чтО еще мир может им предложить. Ему хотелось бы когда-нибудь увидеть легендарное древо, которое держит небо, но он знал, что это несбыточная мечта.

– Кроме моря?

Ариетта сильно устала, но, судя по ее голосу, какие-то силы в ней еще оставались. И по лицу Клауса любой бы понял, что ему стало лучше, когда он убедился, что девочка еще в силах отвечать.

– Огненные горы. И реки, текущие с неба.

Ариетта, похоже, задумалась. Склонила набок голову, по-прежнему обмотанную шарфом. Судя по всему, она изо всех сил старалась вообразить то, что услышала. Даже Клаус был не в состоянии себе такого представить, так что не мог ее винить.

– Хмм… а пшеничные поля?

– Пшеничные поля?

– Ну, ты знаешь, что такое пшеница?

Она кивнула.

– Когда пшеница поспевает, все поле становится как золотой ковер.

Это, похоже, девочке представить было легче. Она размечталась, расширив глаза и уставившись куда-то в пространство. Тут же она споткнулась и едва не упала, после чего прошептала, будто соглашалась с ним:

– Пшеница…

– Издалека поле кажется таким мягким, что хочется в него нырнуть. Но если нырнешь, оно окажется вовсе не мягким. И еще тебя накажут взрослые за то, что мнешь колосья.

Ариетта улыбнулась с удивленным видом, точно старшая сестра.

– Тебя заставляли думать над своим поведением?

– И очень глубоко.

Он дал прямой ответ, и Ариетта продолжила:

– Господь простит тебя.

Она ему улыбнулась. Клаусу почему-то не хватило смелости смотреть на эту улыбку, и он нервно сменил тему.

– А лодки?

– Я знаю, что такое лодки.

Клаус удержался от вопроса, откуда она может знать о лодках, если она даже о море не знает, и позволил девочке продолжить.

– Когда весь мир затопит вода, лодки заберут хороших людей на небо.

Она так устала, что даже на ногах держалась нетвердо, но в голосе ее звучала редкая гордость. Клаус почувствовал себя глупцом, что ему нравится смотреть на гордое выражение ее лица.

– Лодки, о которых знаю я, не летают.

– Э?

Девочка непонимающе уставилась на него; но он ведь тоже не очень-то много знал про лодки. Это его слегка беспокоило, но, оглянувшись на спину Хоро, он все-таки продолжил.

– Они плавают по рекам и озерам, в общем, по воде. И перевозят грузы и людей.

– По воде?

– Да.

– И не тонут?

Когда Клаус впервые увидел лодку, ему тоже показалось, что это какое-то безумие, что они не тонут. Однако же вот они были – уплывали прочь. Прежде чем ответить, Клаус напряг спину. Как странно: Ариетта верит, что лодки могут летать, но сомневается, что могут плавать.

– Не тонут. Даже если на них погрузить мешки пшеницы весом в несколько взрослых.

Ариетта по-прежнему сомневалась и недовольным голосом высказала свои сомнения.

– Лгать плохо.

Похоже, она подозревала, что Клаус над ней подшучивает.

– Я не лгу. Я их видел своими глазами.

– Это, должно быть, были козни Дьявола.

– Тогда что ты скажешь, если когда-нибудь сама увидишь лодки, которые плавают?

Ариетта ничего не ответила. Одни вещи она принимала с легкостью, другие очень тяжело. В конце концов Клаус понял, что это просто такая упряминка в ней сидит. Чувствовать себя в чем-то настолько уверенным было приятно, и Ариетта была такой милой, когда отказывалась верить в подобные вещи.

– Если они вправду плавают…

– Если они вправду плавают?

Он улыбнулся девочке, и ее уверенность, похоже, пошатнулась. Она отвела взгляд. Однако она была слишком добродетельной, чтобы убегать от собственных проблем.

– Тогда я извинюсь.

– Отлично. Договорились.

Клаус представил себе, как она извиняется перед ним, а он ее великодушно прощает. Нельзя сказать, что он злоупотребляет незнанием девочки, так что он будет ждать этой возможности с нетерпением.

Как только он об этом подумал, их мирная беседа оказалась прервана.

Хоро внезапно остановилась и развернулась к ним. Клаус мгновенно насторожился, ожидая, как она решит поиграть с ним на этот раз. Однако сейчас у Хоро было такое серьезное выражение лица, какого он никогда еще у нее не видел.