— Только не говори, что ты украл это из офицерской столовой, — фыркаю я.

— Ну что ты, лисичка, — он изображает оскорбленную невинность. — Я бы никогда... Ладно, может быть, и украл.

Я смеюсь, чувствуя что-то щекочущее в районе живота. Бабочки? Ад разливает вино по бокалам и протягивает один мне.

— И часто ты устраиваешь такие пикники на крыше? — спрашиваю я, принимая напиток.

— Только для особо важных лисиц, — отвечает он с той самой раздражающей ухмылкой.

Я закатываю глаза:

— Ага, конечно. И сколько таких было?

— Ты действительно хочешь знать? — он приподнимает бровь.

— Вообще-то нет, — фыркаю я. Думаю, что таких не было, но если и были, то знать я точчно не хочу! — Лучше скажи, что еще ты припас в этой своей корзине?

Ад театрально вздыхает:

— Ох, лисичка, ты разбиваешь мне сердце. Я тут романтику развожу, а ты только о еде думаешь.

— Эй, я весь день на ногах по твоей вине! — возмущаюсь я. — Имею право быть голодной.

— Ладно-ладно, — он усмехается и начинает доставать из корзины различные закуски. — Надеюсь, ты оценишь мои кулинарные таланты.

— Только не говори, что ты сам это готовил, — я недоверчиво смотрю на аппетитные бутерброды и закуски.

— Конечно, нет, — он подмигивает. — Я же не хочу отравить тебя на нашем первом свидании.

— О, так это свидание? — я изображаю удивление. — А я-то думала, очередная тренировка на выносливость.

Ад смеется, и я вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравится этот звук.

— Ну, если ты настаиваешь, могу устроить и тренировку, — он многозначительно поигрывает бровями.

— Даже не думай, — я шутливо грожу ему пальцем. — Я только начала получать удовольствие от этого вечера.

— Вот как? — он наклоняется ближе, заглядывая в мои глаза, а я чувствуя как у меня сердце удар пропускает. — И что же тебе нравится больше всего?

Я на секунду задумываюсь, кусаю губу, а потом решаю ответить честно:

— То, что ты не пытаешься притворяться кем-то другим. Ты всё тот же невыносимый волчара, просто... немного лис.

Ад на мгновение замирает, его взгляд становится пронзительным. Он наклоняется ближе, и я чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее.

— Знаешь, лисичка, — его голос становится ниже, — ты единственная, с кем я могу быть собой.

Я сглатываю, не в силах отвести взгляд от его серых глаз:

— Это комплимент или признание?

— А ты как думаешь? — он ухмыляется, и я вижу в этой ухмылке что-то хищное, совсем не волчье.

Не давая мне времени на ответ, Ад преодолевает последние сантиметры между нами и целует меня. Его губы мягкие, но настойчивые, даже жадные, и я на мгновение теряюсь от неожиданности. Но затем отвечаю на поцелуй, чувствуя, как по телу разливается тепло.

Когда мы отстраняемся друг от друга, я вижу в его глазах огоньки веселья:

— Вот теперь это точно свидание, — хмыкает он.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку:

— Ты невыносим.

— Знаю, — он снова наклоняется ко мне. — Но тебе это нравится.

И я не могу с ним не согласиться, когда он снова меня целует.

Его губы накрывают мои, и весь мир вокруг словно замирает. В этот раз поцелуй не такой настойчивый — он нежный, почти осторожный, будто Ад боится спугнуть момент. Его рука мягко ложится мне на шею, большой палец легко поглаживает щеку, и от этого прикосновения по коже бегут мурашки.

Я чувствую, как внутри разливается тепло, заполняя каждую клеточку тела. Сердце бьется так сильно, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Невольно подаюсь вперед, углубляя поцелуй, и ощущаю, как Ад улыбается мне в губы.

Я позволяю его запаху пробраться в мой разум — смесь хвои, дождя и чего-то неуловимо родного. До неприличия близкого. В этот момент я понимаю, что впервые за долгое время чувствую себя на своем месте. Здесь, на крыше казармы, в объятиях того, кто должен был стать моим врагом, а стал... кем?

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, у меня слегка кружится голова. Открываю глаза и встречаюсь взглядом с серыми глазами Ада. В них пляшут искорки веселья, но есть и что-то еще — нежность? привязанность? — я не могу точно определить, но от этого взгляда внутри все переворачивается.

И я понимаю, что пропала. Окончательно и бесповоротно.

Ад отстраняется, но не убирает руку с моей талии. Его глаза блестят в свете свечей.

— Знаешь, лисичка, — говорит он с усмешкой, — я никак не могу привыкнуть к этому.

Я удивленно приподнимаю бровь, но понимаю о чем он говорит, когда его пальцы касаются моего пушистого уха.

— Я понадеялась, что ты о нарушении субординации, — выдыхаю я.

— Нет, я о том, как ты краснеешь каждый раз, когда я трогаю тебя вот так, — усмехается он и беспощадно, но нежно мнет мой орган слуха.

— Я не краснею! — возмущаюсь, чувствуя, как предательски горят щеки.

— Конечно-конечно, — Ад смеется, притягивая меня ближе. — Давай проверим сразу на двух? — И нагло тянется второй рукой к моей голове!

Я успеваю вырвать в тот момент, когда сознание мутнеет и мне становится до неприличия хорошо. Пытаюсь отползти, но волчара перехватывает меня и укладывает головой к себе на колени. Вижу, как он смеется и на душе теплеет.

— Я больше не буду, — обещает он. — По крайней мере, сегодня точно. Слишком уж у тебя соблазнительное лицо в этот момент.

Снова чувствую, как горят щеки, но решаю перевести тему.

— Ад, — начинаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, несмотря на то, как быстро бьется сердце, — а что насчет соревнований? Ты ведь не просто так нас так усиленно готовишь, верно?

Прохладный ночной ветерок треплет мои волосы, а свечи вокруг нас мерцают, отбрасывая причудливые тени. Его рука, все еще лежащая на моей талии, слегка напрягается. Ад смотрит на меня внимательно и чуть щурится, словно оценивая. В его серых глазах отражается пламя свечей, придавая им загадочный блеск.

— Умная лисичка, — наконец произносит он с легкой усмешкой, его голос звучит низко и бархатисто в ночной тишине. — Всегда видишь чуть дальше, чем следует.

Где-то вдалеке слышится уханье совы, напоминая о том, что за пределами нашего маленького убежища на крыше существует целый мир.

— Это значит, что я права? — настаиваю я, чувствуя, как по коже бегут мурашки, и не только от прохладного воздуха. — Ты хочешь использовать соревнования для разоблачения заговора?

Волчара вздыхает, его дыхание теплом касается моей щеки. Взгляд становится серьезным, а в воздухе между нами словно сгущается сладкое напряжение:

— Скажем так, это отличная возможность, — говорит он тихо, наклоняясь ближе. Запах хвои и чего-то неуловимого окутывает меня. — Все шишки в одном месте, большая аудитория... — его губы изгибаются в хищной улыбке, от которой у меня перехватывает дыхание. — Идеальная сцена для небольшого представления.

Его улыбка завораживает меня, и на мгновение я теряюсь. Но быстро встряхиваю головой, пытаясь прогнать наваждение, и перевожу взгляд на усыпанное звездами небо.

Ад на это не реагирует. Наоборот, я чувствую, как его пальцы нежно скользят по моей скуле, заставляя кожу гореть от прикосновения. Он внимательно разглядывает мое лицо, словно пытается запомнить каждую черточку.

— Знаешь, — говорит он тихо, его голос звучит непривычно мягко, — не встреть я тебя тогда, в детстве... возможно, и не выжил бы.

Его слова застают меня врасплох. Я поворачиваюсь к нему, встречаясь взглядом. В его глазах — смесь нежности и какой-то затаенной боли. Чувствую, как внутри разливается тепло.

— Ну, — отвечаю я, растягивая губы в улыбке, — я очень спешила к тебе.

Жаркое полуденное солнце нещадно палит, превращая тренировочную площадку в настоящее пекло. Воздух густой и тяжелый, кажется, его можно резать ножом. Я морщусь, потирая бок, когда мы с Орэдом, еле волоча ноги, возвращаемся с очередной изнурительной тренировки. Пот градом катится по спине, рубашка неприятно липнет к телу.