Наступает ли время, когда здешняя энергия понижается? Если да, то скоро ли это будет? Ведь Зандор может вспомнить о своей второй пленнице и заняться мною!

Я оглянулась и увидела, что за время, когда я сосредотачивалась на Айлии, тут произошла перемена. Дополнительные экраны потемнели, сидения перед ними пустовали.

Зандор стоял перед Хиларионом и смотрел на него с удовлетворенной улыбкой.

Он заговорил, и его низкий голос донесся до меня.

— Неплохо получилось, недруг. Пусть и не своей волей, но ты добавил кое-что к нашим достижениям. Не думаю, что люди в башнях захотят попробовать снова. Они не любят потерь.

Он медленно покачал головой.

— Мы работаем лучше, чем предполагали сначала, когда обосновались здесь. Тогда у них были машины только для развития наших рук, глаз и мозга. Теперь у нас есть большее. Но те люди все еще правят!

Лицо его исказилось, как будто его терзала внутренняя боль.

— И так будет продолжаться, пока стоят башни! Они сработали хуже, чем предполагали, эти строители башен, когда сделали себя машинами. Мы умеем лучше!

Он ударил кулаком по ладони другой руки.

— Человек существует, человек останется!

«Человек, — подумала я. — Он говорит о себе, а Хиларион, сказал, что Зандор не человек в том смысле, в каком мы это понимаем. Может, он имеет в виду Серых, действующих по его приказу и не имеющих ни собственной воли, ни мозга? Он говорит как человек, сражающийся за правое дело, как говорили мы в Эскоре о слугах Тени, как говорили в Эсткарпе при упоминании Карстена или Ализона».

Из-за этой войны здесь волчья яма, западня, которой лишь немногие могут избежать. Пришло время, когда для бойцов все средства хороши. Так было, когда Мудрые женщины сотрясли горы и положили конец вторжению Карстена, но заплатили за это дорогой ценой — отдали свои жизни. Они поставили ноги на слишком узкую тропу и не смогли перешагнуть. Они призвали Власть для этого взрыва, но не пожелали договариваться с Тенью.

Здесь могло произойти иначе. Возможно, вначале Зандор был таким же, как мой отец и братья, но затем вступил на путь Дензила, обольщенный мыслью о победе, в которой он так нуждался, или запахом Власти, который становился все привлекательнее по мере того, как Зандор пользовался ею.

Вероятно, он все еще обманывал себя тем, что действует ради высокой цели, и эти действия становились все более страшными.

— Человек останется, — повторил он. — Человек будет здесь!

Он вздернул подбородок и посмотрел на Хилариона.

Серебряные проволочки теперь мягко обвисли, совершенно безжизненные, и если у Хилариона и был ответ, он не высказал его.

В первый раз мне пришла в голову новая мысль: каким образом я понимаю речь Зандора? Ведь это не язык Древней расы, и даже не тот искаженный, как в Эскоре и не язык салкаров. Как это получается?

Здесь другой мир — разве что Зандор тоже прошел через Врата?

Видимо, это какая-то магия машин. Они улавливают слова и переводят их для нас.

А что машины не могут делать? Теперь я вернулась к своему плану. Энергия машин связана с Хиларионом. Мне она нужна.

Но время! Мне нужно время! Зандор подошел ко мне. К счастью я не изменила позы.

Может я смогу обмануть его, притвориться спящей? Даже такой маленький обман может оказаться выгодным для меня.

Если бы он не сказал ничего… Так и случилось.

Я закрыла глаза и слушала приближающиеся шаги. Кажется, он остановился и смотрел на меня. Я напряженно ждала слова, которое положит конец той малой свободе, которая еще оставалась у меня.

Но он не сказал ничего, и через некоторое время я услышала удалявшиеся шаги.

Я сосчитала до пятидесяти, потом еще до пятидесяти — для гарантии — и открыла глаза.

Он ушел. Только один Серый стоял перед освещенным экраном. Все остальные экраны были темными и, насколько я могла видеть, в комнате не было больше никого.

Нет, к Хилариону нельзя обращаться.

Прикосновение к его мозгу может быть обнаружено, и я не вполне представляла, как вести мысленный поиск, кроме того, как тот, что связывал меня с братьями.

Были частоты коммуникаций, отчетливо представляемые, как светлые ленты лежащие горизонтально от края до края. Коснуться их — это вроде поиска. Мой брат Киллан всегда умел найти такие частоты у животных и пользовался ими, но я никогда не искала никаких других, кроме хорошо известных.

Теперь я должна установить верхнюю и нижние частоты, чтобы выиграть время, которого у меня, наверное, мало. Для точного отсчета я выбрала старую, хорошо известную мне точку моих братьев.

Может быть я вскрикнула, не знаю, но, во всяком случае, Серый не повернул головы: я на миг коснулась такого отчетливого и громкого зова, что вздрогнула и сбила прикосновение, как в тот раз, когда Хиларион коснулся моего мозга.

Кто это? Киллан? Кемок? Однажды Кемок пошел со мной в ужасы неизвестного мира, куда более чуждого нам, чем этот. Неужели он потянулся за мной снова?

— Кемок! — окликнула я.

— Кто ты?

Вопрос был таким резким, что громко отозвался в моем мозгу.

— Каттея, — ответила я сразу, не думая. — Кемок, это ты? С одной стороны я желала ответа «да», а с другой — боялась этого. Добавить к своему грузу еще тревогу за брата — это больше, чем я смогу вынести.

Ответ пришел не словами, а изображением. Я увидела, как в окне, комнату с каменными стенами, мрачную и темную. На пьедестале возвышалась каменная чаша, в которой горела горсточка углей, чуть освещая часть комнаты вокруг чаши. В освещенном участке стояла женщина в одежде для верховой езды Древней расы — темные брюки и куртка темного тускло-зеленого цвета, волосы были туго заплетены в косы. Я не сразу увидела ее лицо: оно было повернуто к огню. Затем женщина повернулась ко мне.

Глаза ее широко раскрылись, но ее изумление не могло быть больше моего.

— Джелит!

Моя мать! Но каким образом здесь?!

С нашей последней встречи прошло много лет, когда она уехала искать моего отца и пропала, но время не коснулось ее. Она была такая же, как и тогда, хотя я стала уже взрослой женщиной. Я видела, что ее не смущает перемена во мне, и что она узнала меня.

— Каттея!

Она шагнула ко мне протягивая руки, словно мы могли коснуться друг друга пальцами через это пространство. Затем ее лицо стало серьезным, и она быстро спросила:

— Где ты?

— Не знаю. Я прошла через Врата…

Она сделала жест поднятой рукой, словно отмахиваясь от несуществующих деталей.

— Понятно. Опиши мне, где ты.

Я это сделала, рассказав все как можно короче. Когда, я кончила, она вздохнула как бы с облегчением.

— Это очень хорошо. По крайней мере, мы в одном мире. Теперь скажи: ты искала, думала о нас?

— Нет. Я не знала, что ты здесь, Я быстро рассказала, что должна сделать.

— Маг, создавший Врата, в плену!

Она задумалась.

— Похоже, дочка, тебе повезло наткнуться на возможность спасти нас всех. Твой план воспользоваться девушкой вполне разумен, но тебе нужна помощь со стороны, это тоже ясно. Посмотрим, что можно сделать.

Она мысленно позвала:

— Саймон, иди скорее!

Она снова обратила все внимание на меня.

— Покажи мне эту девушку через свои глаза, и комнату тоже…

Я сделала для нее то, что она хотела: я отказалась от своей воли, чтобы мозг моей матери крепко связался с моим, и она видела бы то, что вижу я. Помогая ей, я медленно поворачивала голову.

— Это колдеры? — спросила я.

— Нет, не похожи. Я думаю, что этот мир когда-то был близко к миру колдеров, и кое-что от их Власти перешло сюда. Но сейчас это невозможно. Я знаю вход в нору, где ты находишься. Мы придем по возможности быстро. До тех пор не связывайся со мной без большой необходимости. Но если этот Зандор займется работой над тобой, как и над Хиларионом, немедленно вызывай меня.

— А как насчет Айлии?

— Ты совершенно права: она может стать для нас ключом свободы, но пока мы не можем ею заниматься. У нас нет времени. Самое главное — маг. Он знает Врата, они его творение и будут подчиняться ему. Нам необходимы эти Врата, если мы хотим вернуться в Эсткарп.