— Стой!.. Стой, тебе говорят!..

Но Прошка не останавливался.

— Стой, Прошка! Стой. Больше не трону. Отбежав шагов на пятнадцать, Прошка остановился.

— Не буду бить, постой… скажи ты мне на милость, — зачем ты у отца лис крал?.. А?..

Прошка молчал, всхлипывая.

— Ну?

— Ружь… Ружье хотел ку… ку-пить…

— Што-о?

— Ружь… Ружье.

Обрадовался в душе Савелий, думая: «Вон на что парень лис-то крал… Ах, жулик!.. Не на что-нибудь плохое, а на ружье… Ах, он!..» А вслух сказал, сурово нахмурившись:

— А рази это дело — воровать? Да еще у отца. Ты бы так просил, а то на-ко!..

— Я просил, да ты не по… ку… па-ал.

— Не покупал! Мал был ты… Да… Мал… — и неожиданно добавил: — вот теперь куплю.

— Вре-ешь? — не поверил Прошка.

— Сказано куплю — значит куплю. Ну, иди сюда.

— А бить не будешь?

— Не буду. Иди.

— Побожись.

— Иди, говорят тебе! — крикнул Савелий, и Прошка медленно начал приближаться к отцу, искоса недоверчиво посматривая на него. Шагах в трех остановился.

— Значит, и ту лису ты упер?

— Я… я… я…

— Где ж она?

— Ободрал.

— А шкура?

— На дворе за дровами, за… запихал.

— За дровами?… Уж не ты ли и лыжи мои туда засунул… Постой… Да ведь это за тобой я вчера гнался… А?

Прошка фыркнул и утер рукавом нос.

— Ах, стервец… Еще ржешь над отцом-то.

И, подойдя к сыну, дал ему подзатыльник, но уже без злобы, а так, чтобы уважение к отцу имел.

Прошка почувствовал это, улыбнулся и, все еще всхлипывая, потихоньку спросил:

— А ружье… взаправду, купишь?

— Сказано — куплю. Ну, надевай лыжи, пойдем за лисой. Ружье там у меня в снегу, да кушак бросил — тебя, стервеца, догонял.

Не спеша начал подниматься Савелий по берегу оврага в «Пролаз», а Прошка шел за ним следом. Шел и улыбался, думая о том как он с отцом за охотой ходить будет — не так, а с ружьем, со «своим» ружьем.

А Савелий бурчал в бороду:

— Куплю парню берданку, пусть по отцовской дороге идет. Дело-то ладнее будет. А то, на-ко что задумал. Ах, шельма!

Подняли по дороге кушак, и Савелий опять туго подпоясался им.

Яркое солнце играло на снегу. На голубом небе не было ни облачка. Мороз освежал разгоряченные тела и лица, и свежий воздух живительными потоками вливался в грудь.

Савелий и Прошка прошли мелятник и скоро за кустами увидали на снегу красно-бурую лису. Увидали и оба улыбнулись, — Прошка широко растянув рот, а Савелий незаметно, в душе, чуть только тронув под замерзшими усами углы губ.