– Все добрые христиане дрыхнут без задних ног, – сказал Серов на английском. – А вы что не спите? Или совесть нечиста?
– Ты помиловал нас, господин, и нет у тебя слуг вернее и преданнее. Клянусь в том ранами Христовыми! – Мальтиец снова склонил голову, и в его темных глазах сверкнули отблески фонаря. – Прости, что я тебя тревожу… У Абдаллы, моего компаньона, уши как у сторожевого пса. Воистину он слышит, как поет ветер в облаках, и говорят морские рыбы.
– Ветра нет, а рыбы безмолвны, – нахмурившись, молвил Серов. – Значит, твой приятель услышал что-то другое?
– Услышал. – Деласкес толкнул мавра локтем. – Скажи синьору капитану, Абдалла. Скажи, что шепчет тебе море. Скажи быстрей, пока нити наших жизней не перерезаны клинком беды.
Цветисто выражается, подумалось Серову. Сразу видно, восточный человек! Он перевел взгляд на мавра и кивнул: – Говори!
– Плэск, – гортанно пробормотал тот на английском, – плэск и скрып, мой гаспадин. В уключинах трапки, чтобы не скрыпэло, но я слышать. Плэск и скрып!
– О чем он толкует, Деласкес?
– Весла, – пояснил мальтиец. Его смуглое лицо побледнело, он заговорил, мешая английские, испанские иитальянские слова: – Это весла, дон капитан. Абдалла слышит, как скрипят в уключинах весла и как плещет вода. Здесь плохое место, синьор. Сорок миль до магрибского берега, и на каждую милю – по двадцать разбойников-магометан. Они кровожадны и свирепы, как голодные волки. Они…
– Сейчас штиль и полное безветрие, – прервал Деласкеса Серов. – Они что же, на веслах идут?
– Да, сэр. У них такие корабли, которых нет на севере, ни у кастильцев нет, ни у франков и британцев. Шебеки[16] . И если Абдалла не ошибся…
Призвав его к молчанию взмахом руки, Серов прислушался. Если не считать храпа спящих и шороха шагов дежуривших на квартердеке корсаров, вокруг царила мертвая тишина. Тишина и темнота; только от фонаря падало на воду размытое светлое пятно, да сияли в вышине равнодушные звезды.
Тянулось время – минута, другая, третья… Скрипа Серов не различил, но будто появился звук, каким сопровождается колыхание воды. Потом он услышал стук. Весло ударило о весло?..
– Береженого Бог бережет, – пробормотал он и выпалил из пистолета в воздух. – Ван Мандер, бей тревогу! Нас атакуют! Галеры!
На корме громко и часто забил колокол. Серов ринулся на ют, перешагивая через зашевелившиеся тела, пиная их ногами, крича во весь голос:
– Подъем, сучьи дети! Вставайте и беритесь за оружие! Тегг! Где ты, Тегг? На орудийную палубу! Боб, Кук, Тернан, проснитесь! Собирайте людей! Факелы… побольше факелов к бортам!
Его экипаж поднимался. Любое воинство, что было прошлый день в сражении и одержало победу, любые бойцы, набившие брюхо и накачавшиеся мансанильей до бровей – словом, любые вояки, застигнутые неприятелем врасплох, во сне и в темноте, пришли бы в замешательство. Но только не эти! Ночной бой был для них привычен, а переход от сна к бодрствованию занимал секунды: встать, проверить, заряжен ли мушкет, и сунуть за пояс топор или саблю. То были люди, не расслаблявшиеся в море никогда; не корабельные пушки, не оружие и даже не воинское искусство являлись их главной силой, а эта постоянная готовность к битве и смерти. Желательно чужой.
Серову освободили дорогу. Уже у трапа, поднимаясь на квартердек, он услышал голос Хрипатого Боба:
– Кто на нас тянет, капитан? Хрр… Кому тут жить надоело?
– Магометане, если не ошибся Абдалла. Идут на галерах, – громко сказал Серов и принялся распоряжаться: – Брюс Кук – к штирборту, Тернан – к бакборту! Боб, собирай своих у грот-мачты! Факелы! Долго мне ждать? Я велел зажечь факелы, бездельники! Тегг! Сэмсон Тегг, ты что не отзываешься?
– Я на месте, – доложил второй помощник. – Заряжаем пушки ядрами и картечью, через одну. Только куда палить? Ни дьявола не видно!
– Огонь из носового орудия! Быстро! Нужно предупредить наших на испанце!
Он уже стоял на квартердеке, в окружении шкипера и братьев Свенсонов, сжимал рукоять шпаги и вглядывался в непроницаемую тьму. Топот и звон оружия на палубе заглушали долетавшие с моря шорохи.
«Шейла, – подумал Серов, – как там Шейла? Может, магометане все же не доберутся до испанца? Может, все это глюки Абдаллы?»
– Плохо, – пробормотал за его спиной ван Мандер. – Ветра нет, болтаемся как утопленник в пруду. Ни скорости, ни маневра… Да еще темно, как в брюхе кашалота!
Грохнула пушка, и, словно по ее сигналу, вспыхнули факелы. Море по обе стороны от корабля было темным и гладким, как отшлифованный обсидиан. Тьма отступила, но недалеко, ярдов на десять-пятнадцать. Снизу, с орудийной палубы, доносились стук открываемых портов, скрип станин, перебранка канониров и ругань Сэмсона Тегга. На галеоне тоже зажглись огни, потом ударило орудие, высветив на секунду темный корпус. Ватаги Брюса Кука и Кола Тернана уже стояла вдоль бортов, упирая о планшир мушкетные створы. Боцманская команда, все, кроме Олафа, Стига и Эрика, сгрудилась у мачты, и там поблескивали в свете факелов клинки и абордажные топоры.
«Тут восемь десятков бойцов, а у Шейлы – двадцать, – мелькнуло у Серова в голове. – Отобьются ли? Может, отправить к ней Хрипатого с его парнями?»
Сердце у него сжалось в предчувствии беды. Он уже Рыл готов позвать боцмана и приказать, чтобы спускали шлюпки, но тут на границе меж светом и тьмой наметилось некое шевеление, будто огромные сороконожки перебирали лапами.
– С обоих бортов заходят, – произнес ван Мандер и потянул из-за пояса пистолеты.
– Останешься здесь, у штурвала, – сказал Серов. Потом рявкнул: – Сэмсон! Видишь их? Огонь!
Палуба сотряслась, и гром пушечного залпа на секунду перекрыл плеск воды и звон оружия. В следующее мгновение мрак взорвался воплями и криками – кто-то стонал, призывая Аллаха, кто-то рычал от ярости, кто-то стучал железом о железо или орал во всю глотку – видно, посылая проклятия неверным. Две длинные узкие посудины скользнули из тьмы к бортам фрегата. Они были ниже, чем высокобортный «Ворон», и от края до края полны людьми – полуголыми, дикими, смуглыми, в широких шароварах или одних набедренных повязках. С сухим треском ломались весла, сверкали глаза, блестели клинки ятаганов и сабель, гремели барабаны, с угрозой вздымались кулаки, из распяленных ртов вырывался вой:
