Тягостные раздумья! Сам того не понимая, Серов вступал в период возмужания, в новую жизненную фазу, которой достигает не всякий человек, а лишь готовый поднять и тащить ношу многих. Такими людьми были вожди и полководцы, великие пророки и правители и множество людей помельче, ибо каждому доставался свой груз: кто отвечал за сотни судеб, кто – за тысячи и миллионы. Ноши разные, душевные муки и тревоги одинаковы…

Теснина сделалась шире и распалась на три ущелья, подобных отпечатку трехпалой драконьей лапы. Более крупный каньон сворачивал вместе с уэдом на северо-восток, и здесь река струилась спокойнее, без рева и грохота, а вдоль ее берега шла тропинка, явно натоптанная людьми. Два других ущелья были сухими, более узкими и дикими; среднее тянулось к востоку, а крайнее шло южнее и резко поднималось вверх. Абдалла без колебаний направился в средний каньон, но Серов окликнул его и велел остановиться.

– Надо поразмыслить. Сейчас, – он прищурился на солнце, – пятый час или около того. Думаю, вечером нас не потревожат, но завтра… Завтра снова сядут на хвост.

– Что с того, капитан? – буркнул Форест. – Сунутся, так снова пустим кровь.

– Прах и пепел! Перебьем гадов! – поддержал его Морти.

Начался галдеж, но боцман и Брюс Кук, бывшие поумнее прочих, хранили мрачное молчание. Наконец Боб прохрипел:

– Пор-poxy мало… Так, капитан?

– Так.

– И что ты пр-редлагаешь?

Серов пожал плечами:

– Есть разные планы. Можно залезть на склон, дождаться сарацинов и сверху отстрелять собак, а заодно и турецких старшин. Можно проникнуть ночью в лагерь и поискать там порох и еду. Можно опять свернуть к побережью, пощупать, что там творится… Но все это – дела рисковые. Можно оставить ложный след – пройти в среднее ущелье, потом обмотать ноги травой, вернуться и двигаться в воде на северо-восток. Для этого мне надо знать, куда ведут эти теснины. – Он сделал паузу, затем спросил: – Что скажешь, Абдалла?

– Эта, – мавр ткнул пальцем в южный каньон, – идти чэтыре мили, пят, шест и далше – тупик. Будэм… как это по-англиски?.. да, попаст в капкан. Срэдная дорога лутшэ – идэт на гору, гдэ можна поднатся. К ночи будэм на пэревал. А та, гдэ уэд, опасна. Там кабил, балшое сэление.

– Селение… кабилы… – в задумчивости повторил Серов. – Ты уверен, Абдалла?

– Когда быт молодой, я ходит по этот горы от Си-ди-Ифни[102] до Тунис. Мой памят хороший.

– Значит, там деревня кабилов… – Серов повернулся лицом к потоку. – Не попросить ли у них помощи?

– Они чужих не любят, – напомнил Мартин.

– У нас есть золото. Мы можем заплатить, если нас приютят в селении. Можем купить еду и порох.

Деласкес покачал головой:

– Сожалею, дон капитан, но кабилы не торгуют ни пищей, ни своим гостеприимством, а пороха у них и вовсе нет. Что до золота, то они добывают его силой, отбирая у купцов и путников. Нам повезло, что мы с ними не столкнулись.

– Мы встретили мальчишку-пастуха.

– Он был шауия, мой господин. Это племя более мирное, а кабилы воиственны, жестоки и коварны.

Серов кивнул, не сводя взгляд с ущелья с уэдом. Потом сказал:

– Ты, Мартин, и ты, Абдалла, не раз говорили мне, что магрибцы не любят турок, а берберские племена питают ненависть к тем и другим. Если кабилы столь воинственны, не могли бы мы натравить их на людей Карамана? Мы дважды проходили мимо их деревень, и нас встречали камнями и стрелами. Но за нами той же дорогой шли турки и магрибцы! Мы бились с ними, и, быть может, кто-то из местных следил за этими сражениями. Во всяком случае, они слышали выстрелы и грохот взрывов.

– Слышали… Ну и что? – спросил Брюс Кук.

– Они же не идиоты. Легко понять, что мы отличаемся от турок и магрибцев. Мы их враги.

– Р-разр-рази меня гр-ром! Ты можешь говор-рить яснее, капитан?

– Враг моего врага – мой друг, – пояснил Серов и бросил взгляд на мавра. – Скажи, Абдалла, быстро ли разносятся вести в этих горах? – Он кивнул в сторону потока. – Знают ли про нас в этом селении?

– Да, дон капитан. Мне знакомы главный тропы, но быт другой, тайный, свой у каждый плэмени. Новост здэс лэтит как птица.

– Если так, идем туда, – Серов решительно кивнул в сторону ущелья с рекой. – Далеко ли это селение?

– Солнцэ будэт спускатся к гора, пока дойдем.

– Значит, впереди вечер и вся ночь. За это время я успею придумать какую-нибудь провокацию.

– Пр-р… Хр-р… Это что такое, капитан? – поинтересовался Хрипатый.

– Способ стравить кабилов с турками и магрибцами. Ну, парни, вперед! В дорогу!

Повернув в каньон с уэдом, они шли до вечера. Ущелье и текущая в нем река постепенно делались шире, скальные стены уже не выглядели такими отвесными и недоступными, и, вглядываясь в них, Серов замечал то темный зев пещеры, то намек на тропинку, то нависший над пропастью карниз. У подножия гор росла трава и неизменные сосны, но ближе к вечеру появились оливы, дикие или окультуренные, сказать было трудно – во всяком случае, ухоженными они не выглядели. Затем на горных склонах возникло нечто похожее на поля – крохотные клочки земли, засаженные какой-то зеленью. То был уже явный признак обитаемых мест, как и стены из дикого камня, предохранявшие почву от сползания в ущелье. К полям тянулись довольно широкие тропы, и по одной из них, на высоте двух сотен футов, брели, под присмотром мальчишки, четыре козы. Завидев вооруженных людей, пастушонок заторопился, бросил свое маленькое стадо и исчез за скалами.

– Отлично, – молвил Серов. – Он их предупредит.

– Пр-редупредит, – заметил боцман. – И нам на головы сбр-росят камни пополам с дер-рьмом.

– Пусть бросают, только не в нас, а в басурман. Искусство стратегии, Боб, в том и состоит, чтобы поставить под камень чужую башку.

– Ты капитан, тебе виднее, – проворчал Хрипатый и смолк.

Деревня открылась за поворотом ущелья. Она оказалась большой, как и предупреждал Абдалла, и походила на прочие селения кабилов, виденные Серовым: сужавшийся кверху конус из домов-ячеек, прилепившийся к склону горы и увенчанный широкой каменной башней. Плоские крыши нижнего яруса, до которых было футов восемьдесят, охватывала серая лента парапета, подобного крепостной стене, и за нею толпились сотни две или три народа, большей частью вооруженные мужчины. Одни поспешно вытягивали приставные лестницы, другие подносили связки дротиков и стрел, а третьи разогревали смолу в огромных чанах, готовясь поприветствовать гостей.