Елисей застонал от ужаса, пытаясь вдохнуть. Он ударился затылком об кровать и оказался под ней. Неведомая сила перевернула его на спину, и в глаза глянула обнажённая девушка. Она вмиг содрала с обалдевшего парня одеяло и оседлала его, принимая мигом восставшую плоть в своё лоно. Елисей вскрикнул, погружаясь в сладкое забытье.
В этот момент не менее сильная рука ухватила его за руки и, обдирая бока, выдернула из-под девицы и выволокла наружу. Невесть откуда взявшаяся ворожея скользнула на место Елисея и двинула девку кулаком в лицо. Та превратилась в ужасную маску, оскалила зубы и вцепилась в Любаву крючковатыми пальцами, сжала так, что рёбра затрещали. Зловонно дыхнув в лицо, тварь попыталась впиться в горло, но лишилась половины зубов, когда окованная перчатка вломилась в её пасть.
Визжа от боли, существо вцепилось когтями в кольчугу, продирая её до толстого кожуха. Ворожея сжала залитое кровью горло ночницы и вновь ударила в лицо, ломая кости черепа. Вспышка ослепила её.
Елисей со стоном поднялся на ноги и поплёлся звать на помощь Губы не слушались, крик застыл где-то в груди. В этот момент дверь распахнулась, с ног сшиб кто-то мелкий и юркий. Гибкое тело на миг осветилось вспыхнувшим светом и исчезло в нём, прыгнув под кровать. Парень уронил голову, гулко стукнувшись об половицы, и потерял сознание.
***
Любава ослепла от яркого пламени, ударившего в глаза. Бьюшаяся в её руках ночница пыталась дотянуться когтями до лица, полосовала кольчугу, пока раздавленная шея не хрустнула. Скинув с себя мёртвое тело, ворожея села и потёрла глаза, пытаясь избавиться от плавающих кругов.
Возникшая фигура была видна и без зрения. Пульсирующая тьма сгустилась перед Любавой и нанесла магический удар. Та инстинктивно прикрылась и ответила, зашипев от боли в руках. Призрачный клинок ударил по защите, градом застучал по ней. Любава стиснула зубы и ухватила лезвие перчаткой, дёрнула на себя. Фигура сунулась следом и завизжала, получив шипами туда, где должно быть лицо.
Ворожея наносила удары, гвоздя отступающую тьму. Та вдруг изогнулась и обвила плечи, не давая шевельнуться. Будто змея кольцами прижала руки к телу, выдавила воздух из лёгких. Два красных глаза уставились на Любаву, приблизились к лицу, пасть разинулась, показывая ряды острых зубов.
Что-то промелькнуло мимо плеч, стиснутых тёмной фигурой, и вцепилось в её горло. Рычащая тварь отпустила ворожею и завертелась на месте, пытаясь избавиться от висящей напасти. Свет проникал в тьму, зубы, впившиеся в горло, как яд вливали его в чёрное тело. Любава пришла в себя и обеими руками ударила в грудь твари, проламывая её.
Глаза ворожеи наконец открылись. Перед ней на коленях стояла окровавленная чародейка. Шишок отпустил её горло и свалился на пол, слабо ворочаясь.
— Думаешь, победила меня? — проскрипела виновница несчастий правительницы Даждьграда. — Рано радуешься! Моя ночница не смогла добить этого слизняка, но скоро всё изменится!
Чародейка корчилась, выплёвывая слова и сгустки крови. Разбитое лицо застыло маской, лишь горящие злобой глаза шевелились, глядя на Любаву. Ворожея подняла покрытую кровью перчатку, занося кулак над головой поверженной, опасаясь, что та вздумает плести колдовство.
— Скоро придёт чёрная царица, и все вы обернётесь её рабами! — выдохнула чародейка. — Или умрёте.
Чёрная молния, сотканная умирающей тварью, впилась в пробитую грудь, и бесформенная тьма растаяла, оставляя искорёженное тело валяться на полу. Преодеолевая поднявшийся вихрь, Любава вцепилась в стонущего Шишка и кинула заклинание.
***
Свадьбу Елисея и Милояны ворожея не увидела. В тот день она рано поднялась, разбудила спяшего помощника и покинула терем. Выведя из конюшни Колючку, Любава столкнулась с Еленой.
— Благодарю тебя, госпожа ворожея, прими мою благодарность и награду.
Шишок сцапал мешочек с монетами и поспешил прочь. Любава поклонилась правительнице и опешила, когда та порывисто обняла её, прижала к груди.
— Пусть боги хранят тебя, дитятко, — прошептала совсем по-матерински Елена. — Пойду будить детей и готовиться к внукам.
Чёрная кобылица и мохнатая лошадка вынесли седоков за стены города. Стражники долго смотрели им вслед, а потом открыли ворота для томящихся гостей. Время торга началось.
Глава 6
Походная жизнь никогда не понравилась бы Шишку, кабы не Любавины возможности. Остановились они в плотно заселённом лесном лагере со множеством шатров да палаток. К радости Шишка, Любава наколдовала шикарный шатер с банькой, и вода в ушатах была не после чьих то ног, а прямо от местного водяного, передавшего, очень кстати, бутылочку мухоморовки да различных рыбьих жарёх. Чувствуя, что жизнь всё таки удалась, мужичок расслабленно забрался в ушат с тёплой водицей, по Любавиному настоянию, взял чистящее и пузырящееся снадобье и присовокупил к этому набору кубок с мухоморовкой. Одной рукой удерживая бодрящий напиток, другой собрался было предаться романтичным воспоминаниям о красотках с рыночных площадей, как вдруг, тревожный разговор за пологом шатра, отвлёк его внимание.
— Мы бежали из Полянки. Хорошее было поселение, крепкое, да такая напасть приключилась, что не управиться и десяти ворожеям! — прокряхтел чей-то старческий голос.
— Да что же там у вас случилось? — заинтересовался более молодой и женский.
— Три седмицы назад в свой красный терем привел староста молодую жену, старая померла как пять годин. Мы уж думали, так бобылем и останется. А как она появилась, и пошло ненастье: сначала слёг сын старосты, затем дочка, потом и сам старик помер. Терем мрачным стал, прямо на глазах почернел. Но самое поганое, что хворь эта расползлась по всей Полянке! Скот начал падать, а потом и детки наши… по пять ребятишек в день умирало. Как по мне, пригласил староста саму смерть у него жить, только не захотела смертушка остановиться на его доме. Такие дела, кумушка, я с последним внучком да с малой толикой своего добра подался в путники. Нынче нам даже днём страшно мимо Полянки ходить.
Подхватив полотяные штанишки, Шишок с пеной на голове помчался искать Любаву. Новое дело требовало восстановить справедливость и просто обязано было отвлечь его госпожу от кручины и усталости.
— Любава, матушка ворожея, такие дела творятся в Полянке! — защебетал оруженосец.
На своей половине шатра, Любава, между тем, заседала в компании с местными водяным и лешим, прикладываясь к третьему кубку с мухоморовкой. Нравился ей этот напиток, хоть ты нектар предложи! Захмелевшая нечисть спаянно покачивалась, поикивала и твердила ворожее, что очень уважает её, и оба завсегда готовы испить до дна за её здоровье.
— Присаживайся, друг ты мой походный, верный слуга и товарищ по оружию, — грудным голосом задушевно проговорила порядком захмелевшая Любава. — Такие ребята нам с тобой попались, столько всего для нас сделали!
С этими словами воительница подцепила пальцами копчёную рыбку огуречницу.
— Ты посмотри, посмотри, что они нам принесли! — пахучая рыбёшка тыкалась в нос почти помытому Шишку. — Она же только через семь седмиц пойдёт, откуууууда эти замечательные люююююди взялиэто чууууудо?
Что уяснил себе Шишок давно, так это невозможность обсуждения дел и вообще чего-либо с выпившей хозяйкой. А ещё он чётко помнил, что лучше уходить прямо сейчас во избежание хмельных признаний и братаний, в результате которых, порой он был бит под зад, как "неблагодарный лешонок", который должен бежать за следующей четвертью мухоморовки, а не ожидать, когда его об этом с поклоном попросят.
— Пойду Колючку яблочками покормлю, — быстро придумал Шишок.
Для Любавы её кобылица была священным животным, боевые иппы почти исчезли и превратились в легенды. До сих пор для волшебников всего мира была непонятна сама возможность появления их на свет, а уж прирученных ипп наверное никто, кроме окружения Любавы, не видел.
