© М. Л. Кульнева, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Мальчик смотрел, как поднимается и опускается тощая грудь старухи. От одного вдоха до другого проходило все больше и больше времени, пока они не стали совсем редкими. Она уходила в отанг – шла по своему последнему пути к вечности. Именно это и значило слово «отанг». Впрочем, она, конечно, не двигалась, в отличие от остальных – те действительно уходили, уходили прочь.

Гару объявила о своем намерении, когда люди племени начали грузить на сани нехитрый скарб – звериные шкуры, корзины, горшки, каменные инструменты, – чтобы отправиться в более плодородные и щедрые земли.

– Я отправляюсь в стойбища духов, – объявила Гару. – Жить с вами было для меня честью.

Люди зашептались, обсуждая благородство старой женщины, а она бросила на Тихо острый взгляд. Он прекрасно понял, что? это означает: не ходи за мной! Однако Гару и сама знала: что бы она ни делала, все будет бесполезно. Мальчишка все равно пойдет за ней туда, где она решила умереть.

Когда все отправились в путь, он сделал вид, что тоже уходит. Но очень скоро Гару услышала возвращающиеся шаги – его хромота придавала им особый ритм, который ни с чем другим нельзя было спутать.

Когда он нашел Гару, та сидела, скрестив ноги и зажав в редких зубах неизменную трубку. Подняв трясущиеся руки, она начала разговаривать с ним на языке жестов, одновременно напевая что-то без слов. Жесты получались смазанными, но Тихо все равно их понимал.

«Вот правила: ты должен молчать. Ты не должен приносить мне еду. И воду. Ты не должен согревать меня – не ложись со мною рядом и не приноси мне звездное одеяло. Я соткала его для тебя. Не для себя. Если придет пума, беги, пусть она меня съест. – Ее руки на секунду замерли в воздухе, продолжая мелко дрожать. – И ни в коем случае не окликай меня по имени, иначе я собьюсь с тропы духов и не смогу добраться до их стойбища».

Тихо сосредоточенно кивал. Его обуревали странные чувства. Жаль, что она уходит, но одновременно и приятно, что в эти минуты он с ней. Гару не может умереть в одиночестве.

Не может, потому что он сам едва не умер в одиночестве вскоре после того, как родился, одиннадцать лет назад. Искореженная нога должна была стать для него приговором. Мать мальчика умерла при родах, через три недели после того, как его отца загрызла пума. Обычно новорожденных с какими-либо недостатками, таких как он, бросали умирать, но Гару спасла малыша. В племени эту женщину уважали – когда-то она была превосходным следопытом и знала звезды.

А еще Гару умела предсказывать погоду – чуяла облака еще до того, как они появлялись на горизонте. И болезни врачевала – многие считали, что ее снадобья помогают лучше всего. Вероятно, поэтому он и решил ее убить.

Сейчас, на грани жизни и смерти, Гару чувствовала облегчение от того, что заставила Тихо пообещать ей не мешать ее уходу. А знахарь наверняка помог ускорить этот уход, потому что с того дня, когда состоялась церемония кукурузных рылец, она чувствовала, как все больше немеют пальцы. Кукурузные рыльца опускали в забродившее пиво, и она ясно ощутила тогда, что в питье что-то подмешали. Скорее всего, знахарь натер чашу листьями травы-кровянки, яд которой очень сложно распознать. Он хитрый, этот знахарь, хитрый как койот. Он, конечно, не стал добавлять яд в пиво, потому что тогда отравилось бы все племя, умерло бы много людей. Впрочем, если бы отравленного пива глотнул Тихо, знахарь точно не стал бы из-за этого расстраиваться. Мальчик, несмотря на хромоту, отличался большим умом, а этого – чужого ума – шаманы боялись больше всего.

Нет, проклинать она никого не будет. Негоже умирать с проклятием на губах. Те, кто так поступают, становятся блуждающими духами и никогда не находят путь в стойбища отанга. Да и дух их не может найти новое земное воплощение, кроме как в теле ворона или стервятника – падальщиков. Ну уж нет. Гару скорее согласилась бы стать даже койотом – но только не падальщиком.

Мальчик по-прежнему сидел рядом. Гару чувствовала его присутствие. Казалось даже, что она слышит слезы, текущие по его щекам. И очень хотелось сказать ему: «Не плачь. Мне там будет хорошо».

Раз уж ему Гару когда-то не позволила умереть в одиночестве, то и Тихо сейчас ей этого не позволит. Он сидел и боялся даже мысленно произнести ее имя, чтобы дух Гару не сошел с тропы.

Он взглянул на старую женщину. Интересно, что бы она испытывала, если бы мальчика не было рядом? Наверное, все-таки почувствовала бы себя одинокой? Но в глубине души Тихо понимал: на самом деле его волнует не то, что чувствует Гару, а беспросветное одиночество, на которое эта смерть его обрекает, пустое место в жизни, когда ее не станет.

Что с ним теперь будет? Члены рода Гару, Люди Сожженной Реки, никогда не принимали Тихо как своего. Первый месяц жизни мальчика Гару была вынуждена прятать маленького калеку от соплеменников, потому что, если ребенок доживает до месяца, его уже нельзя бросить просто так. Но даже после того как Клан Сожженной Реки обо всем узнал, никто не спешил переселить старую женщину поближе к племени – они с Тихо так и жили на отшибе. Да, мальчик – в любом случае изгой, но слишком уж нужны были людям знания Гару.

Члены клана всегда избегали его взгляда. Если сейчас Тихо вернется к людям, никто не примет его у костра, ни с кем он не сможет лечь рядом, чтобы ночью слышать сквозь сон чужое дыхание. Мальчику не у кого будет учиться, не с кем разговаривать и петь песни за выделкой шкур для одежды и одеял.

Тихо соблюдал все правила, кроме одного: он ни за что не оставит Гару в одиночестве. Она не должна сбиться с тропы духов, а если вдруг собьется, нужно быть рядом, чтобы подхватить ее. Пусть он хромой и одна нога у него кривая и короче другой, но он сильный. Да и сколько она может весить? Вряд ли сильно больше овцы.

Он снова взглянул на Гару. Грудь женщины давно уже оставалась неподвижной. Мальчик подобрался поближе. Он не смог вспомнить, сколько времени прошло с ее последнего вздоха. Но вот грудь Гару снова приподнялась – воздух с трудом проходил через горло.

Вдруг она повела носом. «Неужели будет гроза?» – удивился Тихо.

«Запах… Этот запах… он ни на что не похож. Какое интересное место эта тропа духов!» Так думала про себя Гару. Ей чудился запах, с которым она не встречалась ни разу в жизни. Пахло как будто бы чьей-то шкурой… это точно запах зверя, а не человека. Зверя мощного и очень крупного. Куда крупнее собаки.

Женщина ощутила волнение. «Как много всего на пути к вечности… Как много интересного!» Тело легонько содрогнулось – словно ей вдруг захотелось сбросить кожу. Приятное чувство! Самой себе Гару казалась сейчас очень легкой.

Оглянувшись, она увидела свое тело – теперь оно значило для Гару не больше, чем старое одеяло или кусок выскобленной оленьей кожи, приготовленный, чтобы сшить штаны для Тихо. Больше ей это не нужно. Женщина заметила Тихо – тот, плача, склонился над бездыханным телом. Ей захотелось протянуть руку и погладить его по блестящим черным волосам. «Не плачь. Не тревожься». Хотелось вновь оказаться там, внизу, и утешить его… но с пути отанга не возвращаются.