— Хорошо, пока Викусю поищу, обрадую. Это она у меня за модой гонится.

Холмогорцев отвечал в клубе за цикл лекций по истории и литературе. Благо знакомство с профессурой и настоящими учеными способствовало. Да и постоянные замечания человека из будущего о необходимости популяризации науки начали действовать. Молодые талантливые аспиранты, опытные профессора, штатные незаурядные лекторы постоянно посещали Центральный клуб. В нем даже образовались некие кружки и объединения по интересам, куда входили не только люди из будущего, но и местная публика, особенно тянулась молодёжь.

Наверху инициативу поддержали не только словом, но и рублем. Степан этому обстоятельству был откровенно рад. Его угнетало состояние содержанки жены, пусть и временной. Совмещать пока работу и учебу не получалось. Ускоренный курс обучения и так проходил непросто. Относились к нему серьезно и спрашивали строго, снисхождения он мог ожидать только со стороны тех, с кем ездил в экспедицию.

Хотя и здесь понемногу отношение к «выскочке» менялось. Преподаватели видели серьёзность намерений старого молодого человека и его искренний интерес. Ну а кто-то и просто хотел использовать в будущем послезнание попаданца. Люди везде разные и это приходилось принимать как должное.

Разрулив текучку и проводив очередного лектора в зал, Степан вышел передохнуть на крыльцо, где неожиданно столкнулся с Павлом Сметаниным, известным еще по позывному Геолог. Тот искренне обрадовался приятелю. Было заметно, что сегодняшняя суета его несколько напрягает.

— Ну хоть одно знакомое лицо. Стёпыч!

— Поздновато, Паша. Высоцкий уже уехал.

— Да вот же черт, я и не знал, что он тут выступает. Какая досада!

— Он и сам не знал, у нас же все быстро. Ты надолго к нам?

— До восьмого. Как я рад тебя видеть. Дай обниму!

— Да не раздави, медведь чертов! Вот, пошли в кафе, там еще один сибирский медведь меня ждёт. Вместе на Ярославском курорте чалились. Познакомлю заодно.

На улице было темно, горели фонари, кафе было забито под завязку. Они сидели немного наособицу в небольшой кабинке, хорошо все-таки иметь в столице блат.

— Паша, еще? Хороша твоя вещица.

— Может, хватит, ребята? Я тут с вами сопьюсь к чертям!

— Обижаешь, это кедровая настоечка. Чисто для здоровья. Я, блин, месяц в завязке был, по тайге бегал как сайгак. Эти командиры из органов сычом смотрели.

Сидоров оценивающим взглядом изучал нового товарища.

— Паш, ты, получается, и по работе геолог?

— Как бы да. Но нынче все больше по кабинетам. Просто здесь вопрос был непростой, и я настоял на личном присутствии. Ну и отдохнуть хотелось на природе.

— Отдохнул? — иронически глянул на здоровяка Степан.

— Как сказать! От города да, от людей нет. Пристали как банный лист, до самой Москвы сопровождали. Одно хорошо — нигде очередей за билетами и в гостиницы не было. Все решалось в мгновение ока! В будущем и за деньги такое не всегда получается.

— Толк есть?

— Нашли, Миша, что искали. Так что есть за что и на что выпить! Сегодня я угощаю! Ребят, еще закусочки? Я знаю, у вас еще впереди дамы и вторая смена. Так что кушайте, энергией наполняйтесь. Официант!

Михаила только что уволокла Виктория. Если бы не новость о возможном посещении дома моды, то здоровяку влетело бы больше. Сметанин только покачал головой, посматривая вслед мощной девушке, оценив её богатырские бедра и крепкие ноги, отлично видимые под модным коротким платьем.

— Бой-баба! Да и Мишка хорош! Степа, ты где успеваешь таких наших находить? У тебя настоящий нюх на хороших людей, а это ценное качество.

Холмогорцев сначала порывался что-то ответить, а потом задумался. Да нет тут никакого дара, просто еще в той жизни он устал от всяческих придурков и как модно было тогда говорить «токсичных» особей. Здесь же и вовсе не хотелось с подобными гражданами общаться. Или во всяком случае подпускать к себе близко. Пока вроде получается. Он поднял руку, подозвал официанта и попросил кофе. На ночь вредно, но хотелось к дому протрезветь.

— Ты будешь?

— Не, мне и так хорошо. Сейчас кого-нибудь вызвоню и поеду дальше куролесить.

— Деньги жгут карман?

— Ну…просто после таёжной глухомани здесь как в Нью-Йорке. Огни, веселье и звон бокалов. Город, который никогда не спит.

Степан усмехнулся:

— До этого еще далеко, да и зачем?

— Кстати, Истомин сюда не собирался?

— Ему сейчас не до поездок. Неприятности у него в Ленинграде с его ребятами. Кто-то из них кому-то из хулиганов набил морду.

— Дай угадаю? Один из хулиганов оказался сынок?

— Типа того. Папаша там не самого высокого ранга, но изрядно говнистый. Шум организовал, Коля в залупу полез, вот и огребает.

Павел удивленно поднял брови:

— У него же крыша есть?

— Забыл, с кем имеешь дело? Он хочет сам все разрулить. Иначе, говорит, вся наша система дерьмо, если как при Темнейшем вручную управляется.

— В чем-то он прав. Пора проверить все тут на истинную говнистость, поднять волну. Есть ли толк от нашего присутствия. Протрезвею, сразу позвоню в Питер.

Холмогорцев недоуменно развел руками, озираясь по сторонам.

— Паш, ты уже сидишь в изменённой реальности.

— Я не про это…мещанство. Не путай внешний комфорт с внутренним состоянием.

— Вот ты, о чем? Давай в другой раз о серьёзном. Потому что под него водочка пойдет, там сам знаешь, что будет, — Степан виновато улыбнулся. Уже было поздно и ему еще хотелось поговорить с Надей.

— Заметано. Сегодня просто отдыхаем! После праздников я тебя найду, смотаемся в Питер.

— Отлично! Надя также будет не против. У нее выходных куча накопилась.

Это кафе, неподалеку от Сены и с видом на символ Парижа — Эйфелеву башню, Вольфганг Шваниц, один из полевых агентов печально знаменитой Staatssicherheit — спецслужбы ГДР, выбрал неслучайно. Ему чрезвычайно удобно было отсюда добираться в разные части великого города. И с этого перекрёстка проще было бы смываться в случае чрезвычайной опасности. Пути отхода для опытного разведчика всегда важнее пафосности заведения.

Вольфгангу же безгранично нравился Париж и его обитатели, хоть восточный немец и не очень хорошо изъяснялся по-французски. На Парижских, таких неодинаковых, улицах всегда находилось место веселью и шуму, чем резко отличалось от правильно распланированных проспектов дисциплинированного, но слишком скучного Восточного Берлина. Да и корочки корреспондента и репутация записного любителя покутить открывали здесь перед ним многие двери. Французам было любопытно пообщаться с самым настоящим восточным немцем. Его напрочь закрытая страна здесь была даже более загадочней, чем отчасти Россия.

Его прикрытие — одно из Берлинских издательств на Западе слыло либеральной вольницей для немногих оставшихся в ГДР диссидентов. Ну а после того, как в Россию неожиданно для всех начали проваливаться люди из самого настоящего будущего, политика социалистической Германии также несколько изменилась. Но не Вольфгангу об этом судить, он сам больше привык еще с детства выполнять приказы. Вот здесь этот молодой тридцатипятилетний мужчина проявился настоящим немцем!

Махнув знакомому официанту рукой, журналист присел за свободный столик возле окна. Обстановка заведения была старомодной, что не мешало ему долгое время быть модным. Кафе ле Дом всегда привлекало людей творческих. Эрнест Хемингуэй, Макс Эрнст, Поль Гоген, Василий Кандинский и многие другие известные личности посещали это место. Отчего дизайн заведения долго оставался консервативным, сохраняя веяние эпох. Пока до назначенной встречи еще есть время, Вольфганг успеет просмотреть свежие газеты и выпить кофе. А он здесь, надо признаться, отменный!

В полутемном углу общего зала собралась группка из шумной молодежи, о чем-то горячо разговаривая. Споры и дискуссии сейчас происходят везде. Перемены, внесенные советскими «попаданцами», стали явно заметны глазу по всему миру. И примером в первую очередь являлась сама холодная и загадочная страна русских, сотворившая миру очередное чудо. Богословы, философы, политики, все они сейчас пребывали в полнейшем замешательстве! Даже самые ярые антикоммунисты должны были признать тот факт, что лишь Провидение могло сотворить подобный феномен. И если сам Господь помогает Советам, то что есть добро и зло в этом мире?