Так откуда же они берутся? Возможные ответы:

а) Их приносит аист.

б) Их находят в капусте.

в) Их берут в роддоме.

г) Не знаю.

Версия с аистом всегда смущала жителей Сибири и Крайнего Севера, куда может добраться только какой-нибудь сумасшедший аист, снабженный обогревателями и противообледенителями на крыльях. С капустной версией у ребят из Норильска или Магадана также могут возникнут проблемы. Хуже всего, что эти ребята могут воистину уверовать в то, что их маленьких сестричек и братиков привозят на базар смуглые спекулянты вместе с капустой, морковкой и помидорами.

Роддом в какой-то мере подходит для различных климатических зон нашей страны. Но и тут не исключены вопросы: почем берут, нельзя ли вернуть обратно или заменить на менее крикливого с доплатой?

В большинстве же своем и мальчики, и девочки прекрасно знают, откуда они взялись. Столь же прекрасно знают они и то, что сами взрослые об этом пока еще не догадываются, иначе не задавали бы им, детям, дурацких вопросов. По своей детской деликатности они позволяют взрослым фантазировать на эту щекотливую тему, делают вид, что соглашаются с их заблуждениями по поводу тычинок пестиков, рыбьей икры и прочих неуклюжих аналогий. Конечно, любой Петенька и любая Настенька в средней детсадовской группе могли бы прочесть своим родителям небольшую лекцию по физиологии и основам секса, но они уже с ясельного возраста знают, что взрослые чужды реальности и существуют в мире розовых иллюзии, разрушать которые небезопасно.

Даже у наших проницательных мальчиков и девочек, воспитанных на примере полупорнографических фильмов и юностью порнографической политики возникают некоторые вопросы, связанные с их (и не с их) полом. Вопросы, на которые заборная (и подзаборная) азбука секса не дает полноценных ответов. Адресовать же эти вопросы взрослым наши дети по понятным причинам почти никогда не могут. Счастлив тот ребенок, который спокойно может спросить у мамы или отца: «Вредно ли заниматься онанизмом?» – и получить четкий и благожелательный ответ, а не набор истеричных и беспорядочных вопросов-упреков.

Он не будет злоупотреблять специальной терминологией, которая часто является следствием обычной застенчивости взрослых. Что толку называть известный нам орган пенисом или выдавать в популярной литературе такие фразы: каждая эрекция должна завершиться коитусом!

В очень древней книге, Талмуде, говорится: «В организме мужчины есть маленький орган, который всегда голоден, если его кормят, и всегда сыт, когда его держат в голоде». Прекрасная формулировка, но не вполне подходит для собеседования с ребенком.

Януш Корчак – врач и учитель – категоричен в этом вопросе:

У каждого по своему внутреннему графику: у некоторых девочек уже в 11 лет, у мальчиков с 13—14.

Приходят месячные, твердеют и болят грудные железки, появляются эротические сновидения.

Поллюция – буквально значит «загрязнение», «осквернение», а ведь это лишь выход семени, чистой природы, подобный цветочной пыльце. Начинается цветение – есть все основания радоваться, ликовать, а у подростка муки стыда, смятение.

А тут еще онанизм!

У нее достаточно много жертв, у этой проблемы. Впадают в депрессии, ипохондрии, презирают и убивают себя. Убедить, что это не вреднее, чем грызть ногти, не всегда удается, так как врач, воспитатель убеждают ребенка в одиночку, посреди хора невежественного злословия.

Онанизм эпизодический – отводной клапан естественного напряжения. Он не должен занимать мысли, отягощать совесть. 70—80% мальчиков и 80—90% девочек в определенном возрасте онанируют. Последствий никаких, кроме внушенных. В человеке нет ничего грязного, кроме того, что он сам делает грязным своим невежеством.

Нужно ли оберегать ребят от зрелища взрослой наготы, в том числе и родительской? Ответ: не в большей степени, чем от зрелища нашего плохого настроения.

Почему слова бывают хорошие и плохие? Почему нельзя произносить слова, обозначающие всем известные части тела и действия, с ними связанные? Почему другие слова, обозначающие то же самое, писать и говорить можно? Слово «спаривание», например, считается приличным и употребляется даже в учебниках.

Одна из загадок человеческой психологии – проекция древних табу, идущих с тех времен, когда речь была средством магии. История языка открывает нам, что слова и целые обороты попадают под табу не сразу, а в результате долгого дрейфа значений, смещений смысла. Например, нынешнее ругательство на букву «б» раньше было совершенно рядовым словом, а врунами называли лекарей, заговаривающих (обманывающих) болезнь. Позже слово «врать» превратилось в слово «врач».

Интересно, что действительно аморальные люди – бандиты, развратники – не сквернословят почти никогда. Даже когда очевидно намерение оскорбить, нецензурные слова используются не в их истинном значении, а в символическом. Например, слово «сука» для уголовника означает вовсе не собаку, а человека, не соблюдающего воровские законы.

Большинство сквернословящих просто не владеют достаточным речевым словарем. Выражать свои эмоции они умеют только «яркими» (с их точки зрения) словами матерщины.

И нравоучения взрослых в этих ситуациях – жанр, в которое никто еще не преуспел.

Безмыслие, мещанство, пьянство, безлюбие, бездарный секс, добродетельная ложь, зубрежка, нравоучения – прародители скуки. Скука – это боль духа. Скука сидит в животе у непонимания.

Но на самом деле в природе скуки нет. Ее порождают и обрушивают на детей взрослые, пытаясь навязать им свое мышление. Самые скучные взрослые – это дети, отравившиеся взрослятиной. Их гложет тоска, ищущая причины. Они бросаются в импровизацию искусственных развлечений – от выяснения отношений на пустом месте до построения бредовых систем. Азартные игры и наркотики, расцвет пошлости до извращений включительно, вандализм, жестокость, садизм, убийства и самоубийства.