Открываю глаза — белый потолок, с трещинами. Не могу вспомнить где я и как я тут оказался. Но по крайней мере знаю, кто я. Понимаю, почему-то что это больница. Или все же нет? Вокруг люди- пациенты, очень странные. Они синие, лежат почти сплошными рядами, на старых пружинных железных кроватях. В небольшой комнате их много, человек двадцать или больше, я не вижу часть комнаты и не могу пошевелиться, так что выводы приблизительны. Рядом с некоторыми койками есть капельницы, у меня то же такая есть. Вдруг из-за головы кто-то выходит. Я дергаюсь в испуге. Ведро, швабра, это уборщицы, уф. Она начинает протирать неровный линолеумный пол.

За окном лето, его самое начало. Старое здание, старые окна, растрескавшаяся и облупившаяся белая краска на деревянных окнах. Некрашеные железные решетки на окнах. Решетки на окнах?

— Навезли сегодня мертвяков— бормочет бабка уборщица — синие все, мертвые…

А я прихожу в ужас! Мозг взрывается чередой бессвязных мыслей и предположений. В глазах ах потемнело от переживаний. Они мертвые! Пугаюсь я. Меня по ошибке к мертвым положили! Это морг?! Хотя нет же вон же шевелиться один! А! Он пока еще шевелиться! А-аа! Воплю я мысленно! Наверное, лучше не орать, вдруг вернуться те, кто убивает. Убивает? Нас убивают. Почему мы умираем? Что в капельницах?! Отрава? Это не капельницы! Это провода! Нас подключили к сети и будут нами управлять?!

Надо бежать! Ох ты ж е! Я привязан! Ну логично же! Еще бы меня не привязали! Идет время, я боюсь закрыть глаза, хотя очень хочется отключиться. Кто-то приходит кто-то уходит, эти люди в халатах. Кто-то просыпается из «мертвяков». Предположения о том, что это провода мозг признает несостоятельными. Все-таки, это капельницы и похоже нас лечат. Да? Да! Приходящие и уходящие были в белых халатах и походили на врачей или сестер. Кажется, меня забрали вчера и привезли на машине. Что-то припоминаю. Я в Семеновке что ли?! Значит нас лечат?….

Какое-то время все идет нормально, я успокаиваюсь, возможно мне сменили капельницу. Развязать так и не развязали. И тут грянуло.

— Ааа! — орет кто-то в углу палаты и в дребезги разбивает окно.

Выбраться наружу не выйдет окна же все в решетках, но похоже он и не собирался выбираться через окно. Оживший вооружается куском выбитого стекла.

— Ааа суки! Всех порежу! — орет здоровенный мужик с огромным куском стекла в руках.

Естественно разбитие стекла не прошло даром, так же, как и хватание его голыми руками. Руки мужика и стекло в кровище, она льет и капает, заляпывая только вымытый пол, в глазах безумие. Этот точно болен и болен сильнее меня. Какого же хрена я привязан, а он нет?!

— Убью! — продвигается тот — Ааа!

«Мертвяки» живо очнулись, повскакивали с мест и сбились в кучу у противоположного угла колошматя в дверь и вопя о помощи! Лишь единицы оказались привязанными к кроватям и остались в весьма опасном положении. Но привязанный на его пути к дверям только я! Твою же мать. Как же нелепо и глупо. Как такое вообще могло случится со мной?

— Помогите — пытаюсь я крикнуть, но только соплю, горло оказывается пересохло.

Очень хочется жить. Я выгибаюсь, но зафиксирован я очень жестко, могу лишь смотреть и слегка шевелить головой. Пытаюсь вырвать руки, но я не герой боевика, и это не выходит.

— А! Ты с ними падла?! — дошел он до меня.

— Я свой мужик видишь меня вообще привязали гады! — тараторю я — И к прибору подключили! Те, кто с нами это сделал там за дверью! — несмотря на то что мой мозг то же болен, жить я хочу и опасность вполне воспринимаю. Так что пытаюсь переключить его агрессию.

— Которые?! — растеряно озирается по сторонам — Вот тот в майке?! — деловито уточняет псих со стеклом.

— Аааа! — заголосил отчаянно указанный мужик в майке и начал выламывать дверь, которая рассчитана именно на такие вот попытки.

— Нет же нет! Мы пациенты мужик, как ты. Дверь же видишь мы то же тут — нашелся смелый переговорщик из отвязанных.

— Там фашисты? — уточняет тот.

Сука всем страшно…

Год очень далекий и «фашист» это однозначно о немцах, будущие события на Украине расскажи о них кто тут бы конечно никого не удивили и соответствовали месту, но до них весьма далеко. Так что его упоминание о фашистах объясняет все разом о его глюках. А человек решивший прорываться с боем из фашистского плена с куском стекла в руках — это страшно. Интересно что он видит? Может камеру как в игре Вольфенштейн? Блин, о чем я вообще думаю. И я то, собственно тут что делаю?

Переговоры затягиваются, мужик оказался неплохим переговорщиком. Это вроде и хорошо, но где же мать их санитары или кто тут нас вообще стережет?! Помощь так и не приходит, а уже минут десять вся эта котовасия творится. Мужик отошел обратно к окну. Видимо хотел уйти через него. Хотя кто его знает почему, на окнах же решетки и это очевидно. Хотя кто его знает что он там видит? (А у меня есть глюки? Сколько я уже в странном состоянии? Эти голоса? Сейчас вроде нет. Но были же. Я же общался… С кем? Хороший вопрос… У меня конечно есть предположения… Но если они читают мои мысли, то стоит ли мне об этом думать… Но были же скажем так малообъяснимые явления, иначе говоря чудеса… Я звонил и дозванивался куда мне надо набирая любой произвольный номер… Хотя… Это могло быть и не так. Но есть свидетели! А еще…

Дверь наконец открылась и в нее вошла типа докторша или санитарка?! Блядь где санитары или охрана?! Это наверное, написано на рожах у всех кто заперт в этой комнате с психом со стеклом.

— Так спокойно всем тихо… Сидеть! — пресекает она попытку выйти какого-то кренделя.

Мне плохо видно может за ее спиной и есть кто посерьезнее? Иначе как-то странно что эти ее послушались.

Она что-то говорит. Что-то говорит и переговорщик. Успокаивают забалтывают. Типа смотри кровь у тебя, сейчас перевяжем. В общем, обещая ему все на свете уговаривают положить стекло и принять медицинскую помощь. При этом похоже вкалывают успокоительное.

— Отвяжите меня? Меня же могли зарезать — спрашиваю я проходящую мимо докторшу.

— Вы буйный вас нельзя отвязывать — я чувствую неуверенность в ее словах.

— Вряд ли я стану бить окна, зато могу остаться живым если снова будет такое — привожу я очень логичный довод.

Не знаю, не помню… Что бы я был буйным? Хотя все может быть. Вероятно, она чувствует вину за произошедшее или еще по какой причине отвязывает.

— Будешь буянить привяжу — показывает она мне пальцем.

— Ладно, — киваю я потирая запястья — а когда я могу уйти? — уточняю я поскольку находится здесь не хочу.

— Мне тебя обратно может привязать?

— Я не очень помню, что произошло. Хотелось бы знать в качестве кого я тут.

— Вы госпитализированы по обращению родственников, так что в ближайшее время вы тут полежите и полечитесь — подумав отвечает она, вероятно думает она, а не привязать ли тебя на хрен обратно?

Я не проявляю активности задумавшись. В палате естественно обсуждают случившееся. В то время я еще и курил. Через какое-то время приходит желание покурить. Мочевой пузырь у меня норм, так что я гораздо больше хочу курить. А курил я тогда часто, а нету. В смысле у меня даже одежды нет, кроме трусов. На мои вопросы другие посмеиваются.

— А у тебя есть? — спрашивает кто-то.

— Были наверное — пожимаю я плечами.

— Не принесли еще поди, принесут потом передачку, только вряд ли сюда…

— Передачку? — все еще туплю я, не понимая собственно в каком я статусе.

— Да хрен ли ему объяснять он еще в неадеквате — говорит кто-то.

— Слышь погнали в туалет спросимся? — подходит и подмигивает мне какой-то тип.

Нас выпускают вдвоем в туалет. Он где-то рядом по коридору. Я вижу в коридоре женщину. Ох, блин! Я ее знаю! Вернее, я ее помню…

— Привет ты же Тани сын? Да?….Большой стал… А мамы нет….

В голове жуткая каша. Что это путешествие в прошлое? Я пришел на свиданку к матери, что лежит не впервые в этом заведении? А это ее подруга… в смысле соседка, по лежанию в этом месте, она весьма запоминающаяся. Почему же я тогда сам тут лежу? Нет значит это будущее или настоящее? Странно, что время ее не изменило. Голова кружиться, во рту вязкие слюни, в голове словно что-то бахнуло и ноги потяжелели, мне плохо. Мамы нет… Да я то, знаю что ее нет.